Притворись влюбленной - Бэт Риклз

отомстить жене, которая переспала с твоим братом? Тебя что, прет от одной мысли об измене?

Он отстраняется от меня, но так и держит мои руки, и я, чувствуя, как он напрягся, боюсь поднимать на него взгляд. Он молчит так долго, что я все-таки решаюсь посмотреть ему в глаза: ничего страшного, Гарри выглядит всего лишь растерянно и встревоженно. Мы достаточно хорошо знаем друг друга: я понимаю, что шутка про любовницу – это его типичный самоуничижительный сарказм, а он понимает, что мои резкие слова – отнюдь не попытка пошутить. То, что я сказала, не смешно, а обидно.

– Что случилось? – спрашивает он.

– Ничего.

– Нет, что-то происходит. Ты сегодня весь день такая. Что стряслось? У тебя что, ПМС? Сейчас по сюжету ты, наверное, должна сказать, что беременна, я угадал? – добавляет он более шутливым тоном.

Я не беременна, но одна мысль об этом вызывает у меня приступ паники. Я бы посмеялась над его шуткой, если бы Гарри всем своим видом не показывал, что беременность не самое страшное и что, на его взгляд, это даже и неплохо. Я стараюсь беззаботно улыбнуться, но улыбка, которой я пытаюсь его одарить, превращается в гримасу, и Гарри, не купившись на мои старания, вздергивает бровь. Раньше я бы решила, что он до невозможности красив, затрепетав от одного его вида, – но сейчас мне становится только хуже: Гарри смотрит на меня с пониманием и сочувствием, как будто готов мне помочь, что бы там ни стряслось.

– Софи, ну? Я слишком хорошо тебя знаю. Ты можешь все мне рассказать. Что случилось?

Я даже не думала, что мне будет так трудно. Я смотрю на Гарри и вижу неунывающего, очаровательного, беззаботного парня, с которым я так неожиданно ощутила внутреннюю связь во время нашей первой встречи полгода назад. Как бы я хотела, чтобы наши отношения сложились иначе…

Душа болит, на грудь будто кто-то положил каменную плиту. Мне хочется, чтобы Финли наконец проснулся и заголосил, – тогда я смогу прервать этот разговор под благовидным предлогом. Во всяком случае, Гарри и сам, как мне кажется, никогда не хотел со мной серьезных отношений, так что я не разобью ему сердце.

И все же это худшее (фейковое) расставание в моей жизни.

– Я не могу больше с тобой спать, Гарри, – собравшись с силами, выпаливаю я. – И… Я думаю, нам надо все это прекращать… Ну, то… что у нас там с тобой. Я могу составить тебе компанию на Новый год, но не больше. Мне кажется… кажется, что нам пора идти дальше. И перестать использовать друг друга.

– «Использовать друг друга»? Ты вообще о чем?

Восторг, который совсем недавно казался таким заразительным, меркнет, и Гарри меняется в лице. Он отпускает мои руки, а я упорно продолжаю объяснять – в надежде, что он меня поймет.

И он поймет. У него нет другого выхода.

– Сам знаешь. Прикрываясь друг другом, мы прячемся от того дерьма, которым наполнена наша жизнь. – Я пытаюсь улыбнуться, но лицо Гарри будто каменеет. – Нам все равно так или иначе придется разбираться со своим дерьмом. А я наконец-то дозрела до того, что хочу взять на себя ответственность за свою жизнь и больше не позволять окружающим диктовать мне какие-то невыполнимые правила. Мне нужно научиться делать правильный выбор – например, не спать с мужчиной, которого я попросила побыть моим фейковым парнем, потому что не хотела выглядеть в глазах семьи унылой и одинокой старой девой. Например, не тратить время на парня, который убивается по поводу того, что ему не хватило смелости раньше разорвать изжившие себя отношения, и всеми способами старается забыться вместо того, чтобы разобраться с собой.

Гарри делает шаг назад, и на секунду мне кажется, что я его разозлила. Но нет, все еще хуже: я сделала ему больно. Он бледнеет, смотрит на меня и приоткрывает рот, не в силах подобрать слова… Стоп, а почему он, собственно, так реагирует? Я что, настолько сильно его расстроила? Он же знал, что рано или поздно между нами все закончится…

Отчаянно пытаясь заполнить внезапно возникшую между нами тишину, я снова пытаюсь донести до него свою мысль и стараюсь не обращать внимания на вспотевшие ладони и пустившееся вскачь сердце.

– Ну же, Гарри. Мы друг друга стоим. Само собой, я пойду с тобой на новогоднюю вечеринку и помогу тебе, но нам пора подвести черту. Мы не можем и дальше позволять друг другу так много, понимаешь? Кому-то из нас нужно начать вести себя по-взрослому, и мы оба, как мне кажется, понимаем, что это придется сделать не тому, кто полностью отдалился от семьи и научился убегать от проблем с олимпийской скоростью.

Я снова улыбаюсь, пытаясь разрядить обстановку, но Гарри обескураженно молчит.

Странная у него реакция. Нет, я знала, что он удивится и, наверное, расстроится, но…

– Ты же не считаешь, что между нами было что-то серьезное? – Похоже, это моя последняя безнадежная попытка объясниться. – Мы собирались сходить на свадьбу к Джессике, и на этом все. Просто…

– Просто это превратилось в нечто большее, – бормочет Гарри, договаривая предложение.

Он смотрит на меня, и наконец его лицо, на котором была написана лишь обида, меняет выражение на более знакомое: губы растягиваются в улыбку, веселую и слегка удивленную, морщины на лбу разглаживаются, – и он проводит рукой по волосам, прежде чем снова встретиться со мной взглядом.

– Между нами уже давно происходит нечто большее, – говорит он. – Мы, конечно, оба повторяем, что встречаемся понарошку, но это уже не так. То, что сейчас между нами… Я хочу «серьезных отношений» – с тобой. Неужели ты сама не догадалась, Софи? Ты мне нравишься.

Все, что мне остается, – лишь молча таращиться на Гарри: вот пазл и сложился. Наша переписка от случая к случаю слишком естественно переросла в ежедневную. Он предлагал «потусить» вместе, но наши встречи были слишком похожи на свидания. Он стал целовать меня при встрече, и мы ночевали друг у друга, говорили о чем-то важном и настоящем, и…

И, боже мой, я ему нравлюсь.

Во рту у меня делается сухо, а сердце замирает. Он пытается взять меня за руки, но я отшатываюсь. Не уверена, что именно так полагается реагировать на столь пылкое признание.

Если бы меня еще месяц назад спросили, как я отнесусь к тому, что такой потрясающий, обаятельный, красивый парень признается мне, что я ему нравлюсь, и предложит встречаться, сказав, что между нами нечто особенное… Да я бы прыгала от счастья до потолка.

Прыгала бы до небес. И все бы отдала за эти слова.

Так что же?

Почему я не на седьмом небе от счастья? Почему не падаю ему в объятия и не целую его, почему сердце не выпрыгивает у меня из груди от одной мысли о нем, о «нас», о наших отношениях? Разве не к этому меня готовили все романтические комедии, не к грандиозному и страстному признанию, которое превзойдет все ожидания и станет счастливейшим моментом в моей жизни? Так почему же я чувствую… как бы это сказать… сожаление?

Я смотрю на него и холодею: все это время я ныла, что готова связать свою жизнь даже с Мистером-Совсем-Не-То-Что-Нужно, – и вот передо мной стоит парень, который вполне подходит ко мне во всех сколько-нибудь значимых отношениях (какими бы «несовместимыми» мы ни были формально). Рядом с ним мне легко, я не должна из себя ничего строить, притворяться более классной, более крутой, более цельной, чем на самом деле, у нас с ним отличный секс, при нем я могу не скрывать все худшее, что есть во мне, потому что он помогает проявиться лучшему; он совершенно великолепный мужчина, и все же…

Я не хочу быть с ним.

Конечно, между нами есть пресловутая «химия», но чем глубже я пытаюсь осмыслить свои чувства к Гарри, тем яснее понимаю, что вряд ли смогу видеть в нем больше чем друга.

«Разве тебе не хочется искры?» – спросила меня недавно Талли. Хочется-то хочется, но я знаю, что с Гарри у меня ее нет. По крайней мере – такой искры, какой хочется. А той, которая есть, мне мало. И это несправедливо по отношению к нам обоим.

На секунду я представила себе, что не отказываю Гарри: я позволю себе без ограничений наслаждаться его обществом, наконец-то смогу, не кривя душой, сказать, что да, у меня