Притворись влюбленной - Бэт Риклз

это адски утомительно.

– Что, свидания?

– Периодический секс с твоим якобы бойфрендом? – предполагает Дункан, и я изо всех сил пихаю его локтем в бок.

– Нет, я про усилия, которые ты прилагаешь, чтобы знакомиться с людьми, говорить с ними, пытаться их впечатлить. – Айзек даже морщится. – Нет, спасибо. Это не для меня.

– Но ты иногда ходишь на свидания.

– Когда хочу секса, – смеется он. – Я интроверт. После одного свидания, которое ничем не закончилось, мой социальный аккумулятор будет заряжаться месяца три.

– Ты типичный ISTJ, – серьезно кивает Дункан. Он смотрит на меня, а затем обращается к Айзеку: – Ей не понять. Она полный ENFP.

– А ты натуральный и-ди-от, – говорю я по слогам.

Айзек смеется, а Дункан объясняет:

– Это твой тип по Майерс–Бриггс. Ну, знаешь, есть такой личностный тест.

– О боже. О господи! Так вот что значат эти странные буквы, которые парни иногда пишут в своем профиле! Черт!

Я даже не догадывалась, вот дура. Я вечно думала, что это какие-нибудь, я не знаю, извращения, вроде БДСМ, так что ни разу не гуглила. Поэтому я переспрашиваю:

– И что значит мой этот… как его? EN… PF?

– ENFP, – повторяет Дункан. – Ты что, не читала мою сентябрьскую статью на сайте?

Я недоуменно моргаю:

– Это для нее ты разослал всем в офисе ту дурацкую анкету?

– Ну да! Короче, это значит, что ты очень эмоциональная. Умеешь создавать личные связи. И любишь веселиться.

Я киваю:

– Вылитая я.

Ни Дункан, ни Айзек не замечают в моих словах сарказма. Умею создавать личные связи? Да если бы я умела, то не была бы так одинока.

Нет, так думала та, другая, Старая Софи. Не надо ее слушать!

Преисполненная решимости, я отбрасываю дурные мысли и делаю большой глоток вина. Дункан и Айзек живо обсуждают этих своих Майерс и Бриггс, а я иду к девочкам из отдела кадров – они затеяли игру «накинь кольцо на надувные оленьи рога» и теперь глупо хихикают.

Вечеринка самая обычная – утром мы приехали в офис, вяло поработали для галочки и уже к двум часам дня выключили компьютеры. Нам принесли ящики с алкогольными и безалкогольными напитками, а начальство заказало пиццу. На всех столах – упаковки с печеньем, чипсы, минс-пай. Несколько человек принесли настольные игры, а офис мы украсили не сговариваясь, как придется: кто-то приклеил мишуру, кто-то развесил гирлянды, а кто-то водрузил на рабочий стол полуметровую елочку.

Все как-то без особого блеска и накала, но наш смех звучит громче музыки, и все – включая меня – отлично проводят время.

За окном темнеет, кто-то устраивает караоке. Не совсем «караоке», конечно, – просто несколько человек стоят посреди офиса и громко поют. Мы с Дунканом орем «Fairytale of New York», а потом все сотрудники нашего отдела запевают «Jingle Bell Rock» – причем исполнение становится в тысячу раз лучше, когда к нам присоединяется глубоко беременная Дженни и (кто бы мог подумать) Айзек: внезапно, ни с того ни с сего они начинают изображать танец из «Дрянных девчонок», шлепают себя по бедрам и все в таком духе.

Уже совсем вечер, и коллеги начинают расходиться: кому-то пора к семье, кому-то… да мало ли куда. Нас остается не больше половины. Все снова налегают на еду, а я иду искать Дункана.

– Ну как ты, Баркер? Ты выглядишь слишком серьезной для человека, который нажрался в сисю на рождественской вечеринке.

Он обхватывает меня и пытается кружить. Он думает, что меня надо развеселить.

– Все хорошо, – заявляю я и для убедительности спотыкаюсь (потому что я на каблуках). – В чем твой секрет, Дункан?

– По жизни? Или как я умудряюсь так хорошо выглядеть каждый день?

– Как ты справляешься с одиночеством?

Его улыбка меркнет.

– Прости, я не…

– Это что, продолжение разговора о том, как «встречаться с самой собой»?

– В каком-то смысле, – соглашаюсь я.

Мне не хочется его поправлять, но я имела в виду немного другое. А он тяжело вздыхает и смотрит на почти пустой пивной бокал в своей руке.

– Не знаю, Софи. Когда ты так долго один, ты просто… привыкаешь, наверное. Вот как ты сейчас. Ты сказала, что хочешь по-новому относиться к свиданиям, потому что они тебя расстраивают… но, думаешь, меня они иногда не расстраивают? Такова жизнь. Каждый разгребает свою кучу дерьма. Просто дерьмо у всех выглядит по-разному. Вот, к примеру, твоя подруга Талли. Ты думала, что у нее есть все, чего только можно хотеть, да? Но в итоге все оказалось не слишком радужно. Наверное, она думала, когда ругалась со своим парнем: господи, как же повезло Софи, что ей не надо все вот это терпеть, как же я ей завидую…

– Ты что хочешь сказать, что у соседа трава всегда зеленее?

– А разве не так?

Он усмехается, а я возвращаюсь мыслями к вечеру в Йорке, когда мы с Фрэнки раскуривали ту сигаретку, а он с кривой улыбкой говорил мне: «Не все то золото, что блестит, Соф. Не все». Снова пожав плечами, Дункан продолжает:

– Ты просто принимаешь это как данность. И живешь дальше. Вот мы с тобой, Баркер… Хочешь, открою мой секрет? Я умею подниматься, если падаю. И ты такая же, даже если сама о себе этого не знаешь. Такие люди, как мы с тобой, умеют позаботиться о себе, потому что рядом нет никого, кто сделал бы это за нас. Вот и весь секрет. И прекрати киснуть только потому, что скоро Рождество. Пойдем, Энди заглядывается на остатки пиццы, а я хочу ухватить еще кусочек.

Гарри сам предлагает потусить в пятницу вечером, на следующий день после моей вечеринки на работе. Меня еще мучает похмелье, но я кое-как ухитряюсь продержаться до вечера и даже поработать из дома, сделав необходимый минимум. Хорошо, что коллеги тоже сворачивают работу. Я в последний раз перечитываю свою новую статью и отправляю ее начальству: на этот раз я написала о том, как перестать тратить время на парней лишь для того, чтобы показать окружающим, что ты действительно пытаешься найти себе пару, и как перестать зависеть от чужого одобрения. И о том, что мой лучший рождественский подарок самой себе – это капелька самоуважения.

Как правило, я не сдаю статьи так рано – моя колонка выходит в последнюю пятницу месяца, – но в связи с праздниками график немного изменился. Мне нравится то, что я написала. Это больше похоже на настоящую Софи: текст более честный, чем прежде. Он не колкий, не язвительный – просто откровенный.

Я так довольна собой, что показываю текст Гарри. Мы сидим на диване, едим пиццу и смотрим «Реальную любовь». (За год я посмотрела этот фильм восемь раз. Гарри считает, что фильм переоценен, но не возражает, когда я его включаю.) Уверена, он оценит статью. Звучит банально, но мне кажется, что она вызовет у него отклик: наверное, с тем же чувством Талли и Лена пересылают мне мою же писанину.

Гарри возвращает мне телефон.

– Ага, хорошо написано, – говорит он как-то равнодушно и тянется за еще одним куском пиццы.

– Но… Но это же…

Почему-то я разочарована его реакцией. Не знаю, на что я надеялась и чего ожидала, но точно не этого. Во мне кипит энергия (еще одна съеденная пицца помогла мне избавиться от остатков похмелья), и, подогнув под себя ноги, я разворачиваюсь к нему на диване. Мне хочется рассказать ему, какое облегчение принесло мне внезапное открытие, которое, как я сейчас понимаю, назревало уже давно. Я готова взять его за плечи и хорошенько встряхнуть, чтобы он и сам пришел к этому открытию, – но если он ничего не понял из статьи, то вряд ли я смогу ему что-то объяснить.

– Ты что, не понимаешь? – наседаю на него я, крепче сжимая телефон и выпячивая грудь. – Меня наконец-то осенило, чем были для меня свидания. Я поняла, что позволяла другим людям контролировать меня и указывать, как мне жить. Я пыталась добиться того, чего, по мнению других людей, должна была непременно добиваться. Это же статья о личных границах! О том, как найти в своей жизни место для себя! Как дорожить собой!

Склонив голову к плечу, Гарри кивает и как-то стыдливо улыбается. (Поправка к уголовному кодексу: этот человек преступно соблазнителен, когда изображает смущение. Мне нестерпимо хочется его поцеловать.)

– Конечно, об этом. Я рад за тебя, Софи. Но…

– Что «но»?

– Даже не знаю. Я всегда считал тебя довольно самодостаточной. Думал, что ты умеешь быть сама по себе. Не то что я. – Он смеется и тянется за бутылкой пива, делает глоток и смотрит, как на