Фаворит. Американская легенда - Лаура Хилленбранд

Вандербильт решил, что пришел момент задействовать Пимлико. Он играл с плохими картами. Его ипподром мог предложить только небольшую часть приза в 100 тысяч долларов, который выделял ипподром Бельмонт. Но Риддл указал на еще одну проблему. Он все еще злился на стартового судью Джима Мильтона за то, что год назад тот утихомирил Адмирала с помощью щипцов, и помнил свою клятву никогда больше не выставлять жеребца на этом треке.

Вандербильт верил, что сможет уговорить Риддла прекратить бойкот. Но только он собрался связаться с владельцем Адмирала, как тот надумал дать задний ход и отказаться от своих слов. Он объявил, что не позволит никакой скачке нарушить установленный график Адмирала, согласно которому жеребец должен появиться в Золотом Кубке жокейского клуба в Бельмонте, а потом он завершит сезон двумя скачками с призовым фондом в 7 тысяч 500 долларов в Новой Англии. После этого четырехлетний жеребец закончит свою скаковую карьеру.

Ховард уже перевез Сухаря в Бельмонт в надежде, что матчевую скачку все-таки можно организовать, и теперь был безутешен. Ни он, ни Смит не хотели, чтобы Сухарь скакал в Золотом Кубке Жокей-клуба. Им никогда не нравилась идея состязания с Адмиралом при участии других лошадей. Кроме того, дата 1 октября нарушала ранее данное Ховардом обещание выставить Сухаря в гандикапе Гавр-де-Грас в Мэриленде 28 сентября. Чарльз надеялся договориться с руководителями Бельмонта по поводу другой матчевой скачки, но они категорически отказались. Интерес к матчевой скачке сошел на нет, когда Ховард, зная, что не может снова снимать лошадь со скачек, позволил Сухарю скакать 20 сентября в гандикапе Монтаны с назначенной нагрузкой в 58,6 килограмма под проливным дождем. Сухарь пришел третьим – промокший до нитки, с ног до головы заляпанный грязью и совершенно несчастный. Ховард со Смитом переправили его в Мэриленд. Чарльз решил, что последний шанс устроить матчевую скачку, вероятно, ускользнул от него. И почти все с ним согласились.

Кроме Вандербильта. Молодой мэрилендец был энергичным дипломатом и считал, что сможет заключить эту сделку. 28 сентября копилка Сухаря значительно пополнилась после ошеломительной победы в гандикапе Гавр-де-Грас. Воспользовавшись удобным моментом, Вандербильт развернул решительную одиночную кампанию, чтобы добиться соглашения лагеря Ховарда и лагеря Риддла. Ховард отчаянно хотел провести матчевую скачку и знал, что Риддл прекрасно понимает ситуацию. Поэтому он был готов пойти на любое предложение. И Вандербильт принялся обрабатывать Риддла.

Сначала Вандербильту не удавалось даже просто связаться с владельцем Адмирала, и он готов был уже оставить эту идею. А когда он все же поймал Риддла, старик отнесся к идее весьма прохладно. В течение двух недель Вандербильт атаковал его телеграммами, телефонными звонками и просьбами о личной встрече. Он прибегал к лести и уверял Риддла, что Адмирал несомненно раскатает Сухаря в лепешку. Вандербильт даже предложил вполне разумное стартовое предложение: он превратит Пимлико Спешл, престижные призовые скачки, которые Адмирал выиграл в 1937 году, в состязание двух скакунов. Он знал, что условия этих скачек устроят обоих владельцев, потому что обе лошади уже выигрывали Пимлико на дистанции в 1 километр 900 метров. Зная, что его ипподрому, рассчитанному на шестнадцать тысяч человек, не справиться с наплывом зрителей, которые захотят посмотреть это событие, Вандербильт назначил скачку на 1 ноября, рассчитывая, что занятость на работе в обычный будний день сократит количество болельщиков до приемлемого уровня.

Вторым шел болезненный вопрос призового фонда. Вандербильт знал, что оба владельца хотели бы, чтобы он составлял 100 тысяч долларов. Владелец ипподрома попытался убедить их отказаться от такой огромной суммы. «Я сказал им, – вспоминал он, – что у нас небольшой ипподром и мы не можем вкладывать такие огромные суммы». Он утверждал, что предпочтительнее более скромный призовой фонд, потому что фанаты поймут, что это соревнование проводится действительно чисто из спортивного интереса. «Я сказал им, – продолжал Вандербильт, – вы же соревнуетесь не из-за денег, вы участвуете в самой популярной скачке». Аргумент убедил Риддла и Ховарда, которые, вероятно, ожидали, что Вандербильт предложит сумму где-то около 75 тысяч долларов. Однако реальное предложение шокировало их: максимум, что мог предложить Вандербильт, – 15 тысяч. Он тотчас заявил Риддлу, что такой приз в точности соответствует сумме, которая была предложена за победу Адмирала в двух скачках в Новой Англии, одну из которых придется пропустить из-за матчевой скачки. А чтобы убедить соперников в готовности оппонента идти до конца, он предложил, чтобы каждый внес 5 тысяч аванса в качестве неустойки.

Наконец Риддл ответил: «Я буду участвовать в скачках, если они согласятся на мои условия, но думаю, что они не согласятся». Вандербильт поинтересовался, каковы же условия. Риддл был готов согласиться на такой призовой фонд, если каждой лошади будет назначена весовая нагрузка в 54,4 килограмма. Он требовал, чтобы стартового судью Джима Мильтона заменил Джордж Кассиди, судья ипподрома Бельмонт. И наконец, опасаясь, что Адмирал устанет или поранится перед началом скачки в стартовых воротах, и желая воспользоваться умением жеребца молниеносно переходить с шага на быстрый галоп, Риддл настаивал, чтобы скачку начали, как в старину, прямо с беговой дорожки, без стартовых ворот.

Первое требование не вызвало протестов. Ховард с радостью согласился на равную и относительно невысокую весовую нагрузку. Со вторым было сложнее. Вандербильту не нравилось, что его заставляют заменить Мильтона, который, по его твердому убеждению, не сделал ничего предосудительного тогда, год назад, стараясь заставить Адмирала зайти в стартовый бокс. Но Мильтон, узнав о требовании Риддла, сам решил эту проблему. Он подошел к Вандербильту и отказался участвовать в этой скачке{426}. Он понимал, что если Адмирал начнет забег плохо, то его, Мильтона, обвинят в том, что он мстит Риддлу. Вандербильт принял решение судьи и тем самым удовлетворил второе требование Риддла.

А вот третье условие, казалось, просто невозможно исполнить. Как правило, лошади, с самого старта захватившие лидерство, обычно побеждали в забеге. Наблюдатели считали, что даже при стандартном старте молниеносно разгоняющийся Адмирал будет иметь значительное преимущество перед традиционно медлительным на старте Сухарем. А при старте с беговой дорожки у Адмирала еще больше преимуществ из-за опыта в подобном забеге, тогда как для Сухаря такое начало будет в новинку. Все сходились во мнении, что если Адмирал захватит лидерство на старте без стартовых ворот, то он будет вести забег от начала до конца. Но этот пункт был принципиальным условием Риддла. У Вандербильта не было выбора, он должен был предоставить решение Ховарду и лишь надеяться на лучшее.

В Нью-Йорке, где владелец ипподрома лично «обрабатывал» Риддла, он напечатал требования коннозаводчика в виде формального контракта и отослал Ховарду. Тот взвыл, узнав о необычном старте. Потом позвал Смита. Тот обдумал положение и посоветовал владельцу потребовать, чтобы о старте оповещали колоколом, а не традиционным флажком, без помощников судьи. Жокеи, пояснил он, должны будут справиться со своими лошадьми без посторонней помощи. Ховард передал эти требования Вандербильту, и тот согласился. Контракт вернулся с внесенными изменениями. Ховард подписал его, приложив чек на 5 тысяч долларов.

С одной стороной все было улажено, осталось добиться одобрения у второй стороны. Вандербильт появился в апартаментах Риддла в одном из отелей Нью-Йорка, но хозяина там не оказалось – он отправился на вокзал, собираясь уехать в Филадельфию. Вандербильт прыгнул в такси и помчался через весь город к вокзалу Пенн-стейшн, где ему удалось догнать Риддла в тот момент, когда он садился в поезд. Риддл все еще колебался. Вандербильт настаивал на своем и отказывался пропустить Риддла в вагон, пока тот не подпишет бумаги. Риддл наконец сдался, и Вандербильт, к радости любителей конного спорта, вернулся в Мэриленд победителем. Пимлико Спешл, которую повсеместно называли скачкой столетия, была окончательно назначена на 1 ноября. На этот раз ничто не должно было ей помешать.

5 октября новость о заключении соглашения стала известна всем. Публика пришла в восторг. Поклонники скачек были потрясены тем, что Ховард согласился на старт вне стартовых ворот. Один из лошадников, по словам Одакса Майнор из «Нью-Йоркера», «поинтересовался, не забыл ли Риддл попросить привести еще и своих собственных судей». И все же во время переговоров Вандербильт заметил нечто странное: Ховард, который публично горько жаловался на требование Риддла стартовать с беговой дорожки, без посторонних выглядел весьма довольным. «Ховарду это нравилось, – вспоминал Вандербильт. – Он определенно был доволен».