Ирка Хортица и компания - Кирилл Кащеев

ну и де я ошиблася? — склочно поджала губы восседающая в старом скрипучем кресле тетеха в плюшевой жакетке, цветастой юбке и калошах на толстых ножищах, затянутых в нитяные чулки. — Кажу ж — не быть, а з якои причины — то дело десятое. Та за тебя жодна нормальна девка не пойдет!

— Я женат! — рыкнул майор.

— Нормальна не пойдет, лише така ж мохната та зубата. — словно ее и не перебивали, подхватила тетеха. — Я все-е-е вижу! — она наставительно подняла кривой палец, украшенный широким золотым кольцом с рубином размером с фалангу пальца.

Не может же такой камень быть настоящим? Оксана огляделась… То, что колыхалось во мраке, оказалось застиранными линялыми шторками на дверях, струйчатая завеса — закрывающими проем длинными, до пола цветными бусами. На стене над головой хозяйки висела гитара с пышным бантом на деке. Такой же бант украшал висящие рядом старинные… гусли? Как в учебнике истории!

— Хозяйка, что у вас тут? — в комнату, размахивая еще дымящейся свечой, ворвалась закутанная в черный балахон старушонка — в одном из ее совершенно седых локонов болталось забытое бигуди. — Я милицию вызову! — увидела форму майора, ойкнула и исчезла.

— Готовим паспорт на проверку, гражданочка! — крикнул ей вслед майор. — Прописку, трудовую книжку…

— А вот тебе, не подловишь! — тетеха с явным удовольствием скрутила майору дулю. — Все мои рóбленные на тутошней жилплощади прописаны честь по чести, и тунеядство не пришьешь, пенсионерки все… заслуженные.

— Заслуженные антисоциальные элементы! Нетрудовые доходы, гражданочка, караются лишением свободы…

— Ой-ой, а ты мои грóши не считай! Та що ж це таке робыться, та хиба так милиция моя меня бережет? Тебя ж родное наше советское государство на должность поставило, шоб ты людей защищал, а не старухам беспомощным тюрьмою грозил!

Тетеха причитала, а глаза у нее были острые, как два буравчика, и пальцы шевелились совершенно не в лад истеричным воплям, словно выплетая невидимую сеть… и тут Оксана увидела как сеть, самая настоящая сеть, только прозрачная, будто из осенних паутинок, медленно поплыла к майору. Девушка аккуратно попятилась, чтобы не попасть под эту сетку: предупреждать майора она не собиралась — с чего вдруг?

Сильно рванули за локоть — и майор притиснул ее к себе, даже наклонил голову, точно пытаясь спрятаться за девушкой. Невидимая сеть была совсем рядом и тянуло от нее такой жутью, что Оксана пронзительно взвизгнула, брыкнула ногой, пытаясь оттолкнуть наползающую паутину и вместе с майором рухнула на пол. Сеть пролетела над ними и распласталась по стене. Старенькие обои в цветочек почернели и принялись облезать клочьями. Причитания тетехи смолкли, будто ей рот запечатали, она поглядела Оксану и совершенно спокойным, «здравым» голосом поинтересовалась:

— Она шо, насправди бачить? Ты дывысь, нова рóждена! Хиба тут без тебя нас мало було?!

«Какая еще новорожденная, мне пятнадцать!» — подумала Оксана.

— Ты не ведьма-хозяйка. — поднимаясь с пола, рыкнул майор.

— Ото будет сама Лизавета Григорьевна з кожным волчиной позорным тары-бары растабаривать! — фыркнула тетеха. — Стеллой меня звать. Ее превосходительство доручила мне подывыться, що то за шум: ведьма… трех человек убила… — явно передразнила толстуха.

— Ну понятно. Цену себе набивает… а в городе людей убивают! — рыкнул майор.

— Та колы ж це було, щоб в этом городе — и не вбывалы? — искренне удивилась Стелла.

— Ведьма убила!

— А хиба ж ведьмы — не люди? — снова удивилась Стелла. — Подумаешь, вбыла, мабуть же не зъила!

— Вы будете сильно смеяться, дамочка! — ощерился майор.

— Та ты шо? — тетеха поглядела на Оксану с явным интересом. — То ты якось, дивчина… занадто. Хиба тебя дома не кормят?

— Вы ненормальные, оба! — выкрикнула Оксана. — Я никого не убивала! Людей не едят! Ведьм не бывает!

— Стока дуростей за раз! — кресло затрещало, Стелла с кряхтением выбралась из него и пошаркала к Оксане. — А захистным узорам тебя учителька труда навчила? — она окольцованным пальцем подцепила край Оксаниного фартука.

— Вас в детстве не учили, что пальцами показывать некрасиво? — Оксана выдернула у нее фартук. — А вышивала я сама. По книжке. «Фольклорные мотивы в украинской вышивке».

— Ач, и це вже пропечатали! — возмутилась Стелла.

— Советские ученые, хвостом их по голове! — с подвыванием вздохнул майор, и тетеха впервые согласно кивнула:

— Звидки ж ты така взялася, ведьма образованная?

— Как все, от мамы. — отрезала Оксана.

— Та якщо б от мамы, мы б про тебя знали! — развеселилась вдруг Стелла. — Може, дареная? — склонив голову к плечу, она разглядывала Оксану будто курицу на прилавке. — Якусь помираючую старушку за руку держала, а потом жарко стало, плохо так?

— Если б я начала умирающих старух за руки хватать, значит, точно плохо — с головой!

— Або сестричек у тебя багато — шесть, якщо все живые, а ты седьмая? — словно не слыша, Стелла побрела вокруг, оглядывая Оксану со всех сторон.

— Моя мама — не крольчиха! — Оксана поворачивала голову, ни на миг не выпуская тетеху из виду.

— Не крольчиха, кажешь? Але ж безмужняя, так? — Стелла вдруг щелкнула пальцами и засмеялась, глядя Оксане в лицо. — Бачу, що так! И бабка твоя безмужней была — небось, в войну солдатика повстречала, а пожениться не судьба вышла, в той час много таких было. А про прадеда казала чего или тож: ни памятки, ни фотографий?

— Бабушкин отец был героем гражданской войны! — вскинулась Оксана.

— Все они с бабами герои! — усмехнулась Стелла и торжествующе повернулась к майору. — Девкина дочка она, девкина внучка, да девкина правнучка… Якщо шесть поколений подряд девки безмужние в подоле приносили, седьмая ведьмой народжуется.

— Мне все равно, как она такая получилась! — возмутился майор. — У меня повешенный пацанчик, съеденная баба и висяк двухлетней давности… а там понадкусанный мужик тоже под эту серию подходит!

— Насправди повесила хлопца? — Стелла плюхнулась обратно в кресло и с любопытством поглядела на Оксану. — Помню, я теж панского сына того… — она выразительно полоснула ребром ладони по горлу. — Больно до девок охоч был: и до меня чиплявся, бо я ж молодая — гарная була, страсть! — она кокетливым жестом толстых пальцев заправила серо-седую прядь за ухо. — Казала я ему: не лезь, самому хуже будет, паныч, бо я ж ведьма. А он як ты, теж образованный оказался, в ведьм не верил вовсе. — она с легким сожалением покачала головой. — Довелось втопыты. Оно и лучше вышло, бо водяницы хлопцев полюбляют не меньш ниж паныч — девок. Може, он бы мне и спасибо сказал… якщо б всплыл. — живот у нее запрыгал от смеха. — А остальных ты за що?

— Вы меня совсем не слушаете? Я никого не убивала. — устало повторила Оксана. — В ведьм я