Утраченные звезды - Степан Янченко

А центром любви во всей сложной и не во всем понятной жизни была его любовь к жене Татьяне Семеновне. Что было до идеальности понятно в его жизни, так это нараспашку открытая, приветливая душа его Тани, ее неистощимая доброта, ее уступчивое повеление. У нее была удивительная любовная особенность во всем, думалось, уступать и разом с тем этой же уступчивостью повелевать, силой своей любви повелевать, силой женского обаяния, силой своих небесной синевы глаз, которые грешно было чем-либо затуманить. Он так вжился в ее чистую любовь, что иным себя и свою жизнь не мог представить. Для этой жизни, для ее и своей любви он бессознательно берег себя от всяких напастей, какие могли омрачить их любовь и их жизнь. И то, что нынче он искал в жизни для определения своего места в ней, — он искал его во имя своей любви, во имя счастья жены и детей. Он знал свою цену в семье и старался ее удерживать в положении настоящего звания мужа и отца. В тайне он гордился этим своим званием…

Он уже подходил к концу аллеи, как услышал пистолетные выстрелы, повторившиеся друг за другом несколько раз. Петр Агеевич вздрогнул от неожиданности выстрелов, каким-то чутьем понял, что выстрелы делаются и повторяются в разных, встречных направлениях. На улице, вблизи аллеи, на троллейбусной остановке, где стояло много женщин, всколыхнулись многоголосые крики паники и испуга.

Петр Агеевич, не отдавая себе отчета, как это у него всегда бывало, когда надо было кинуться на помощь, выбежал из аллеи к тротуару, окинул взглядом представшую перед ним картину и все сразу понял и оценил.

За вооруженным молодым человеком гнались два милиционера и стреляли вверх. Тот, за кем была погоня (а это был какой-либо грабитель), стрелял в милиционеров прицельно, всякий раз сам, прячась за людей и заставляя милиционеров прятаться за столбы и за углы зданий. Такая погоня и перестрелка могли длиться долго, пока не подоспела бы к милиционерам поддержка.

С момента, как Петр Агеевич услышал выстрелы, пробежал по аллее, увидел и понял, что происходит, как выскочил на тротуар и минуту-две дожидался троллейбуса, а потом, прячась, бежал за ним к остановке, в его голове пронесся целый вихрь мыслей: Это подозрительные и опасные для людей на улице выстрелы… Они полны риска за возможность трагедии. Из-за чего они возникли?.. Эта милицейская погоня за бандитом или, похоже, за грабителем, вооруженным. Он, гад, отстреливается прицельно по милиционерам, бьет беспощадно, как обреченный, думает об одном — как уйти от преследования…

Когда Петр Агеевич увидел, что грабитель закрылся людьми и этим по существу обезоружил милиционеров, он понял, что только он должен прибить грабителя, и думал уже хладнокровно, что и как он будет делать, и слал грабителю мысленные проклятия: Ишь ты, капиталистическое отродье, буржуазный выродок, нашел способ, как приобрести капитал… Но ты его отнял опять же у трудовых людей, только не медленной, растянутой эксплуатацией, а моментальным вооруженным захватом честного, может, изнурительного труда измученных реформами людей… А может, у таких же наживал, как ты сам… Но все равно это народные деньги от народного труда. Но я знаю, как тебя взять. Ты у меня не вывернешься… А вообще-то ты не туда кинулся, хотя расчет был по бандитски продуман.

У преследуемого преступника маневр, видимо, созрел по ходу побега: он решил спрятаться за людей на остановке и из-за них отстреливаться. Он пересек побег людей от остановки, потом смешался с людьми, куда милиционеры не могли стрелять, схватил какую-то женщину в свои объятия, и, прикрываясь ею, прицельно стрелял в своих преследователей. Он явно поджидал троллейбус, рассчитывая, таким образом, под угрозой оружия, улизнуть от преследования.

Женщина в его объятиях истошно, испуганно кричала:

— Отпусти меня!.. Не стреляйте оттуда!

Петр Агеевич замысел преступника разгадал правильно, выбрал свой маневр сражения. Он сделал несколько прыжков навстречу троллейбусу, показал водителю два пальца, что по его плану означало открывать вторую, среднюю дверь, а сам подбегал сзади троллейбуса.

Преступник для острастки вынужден был при подходе троллейбуса к остановке сделать несколько выстрелов по милиционерам, чем разоблачил себя в глазах водителя. Троллейбус был остановлен так, что преступник к открывшейся средней двери вынужден был несколько шагов пятиться задом, прикрываясь женщиной. Этим мгновенно и воспользовался Петр Агеевич.

Он в два прыжка подскочил к двери как раз в тот момент, когда преступник занес одну ногу на ступеньку, сам, еще оставаясь снаружи, прикрывался женщиной. Петр Агеевич всей силой своего рабочего кулака нанес преступнику удар по голове так, что тот рухнул на тротуар, уронив пистолет и сумку инкассатора, за которую и дрался.

Петр Агеевич прижал полуживое тело преступника к асфальту, заломил его руки за спину, а на пистолет наступил ногой, оглядываясь кругом, нет ли сообщников, и с яростью говорил:

— Нет, капиталистическое отродье, у меня ты не вывернешься.

К этому времени подбежали милиционеры и собрались зрители. Петр Агеевич передал задержанного милиционерам и, от волнения ни на кого не глядя и не прислушиваясь к разговору, поспешил выйти из толпы. Он только услышал, как кто-то назвал его имя милиционеру.

На второй или на третий день его имя было названо в газете как человека, задержавшего вооруженного грабителя с крупной инкассаторской суммой банковских денег. А еще через день ему позвонили из Высокого Яра, поздравили с подвигом дети, родители, брат Тани Семен и его жена, мать, особое восхищение выказал отец Семен Митрофанович, но по-отцовски предостерег, чтобы Петр особо на грабителей не нарывался. Нынче их расплодилось столько, что всем народом не переловить, пока их не станут отлавливать те, кто их наплодил. Наплодили, дескать, открытых и скрытых грабителей, пусть сами и отлавливают, и тех, кто еще в России бесчинствуют, и тех, кто уже за границу драпанул. Хотя теперь они и за границу не удирают, а едут туда и летят, как почетные люди, поважнее почетных ученых и космонавтов.

Петр Агеевич в ответ смеялся и обещал под приглядом Тани от всяких встреч с грабителями поостеречься, хотя и себя и Таню защитить от грабителей по своей силе он сможет.

Гроза ушла

Ближе к вечеру, когда солнце склонилось сперва к крышам высоких домов, а потом стало косить и на пятиэтажки, в город пришел дождь. Он появился из-за высоких домов, что построены на южной стороне города в заводском микрорайоне. Первым знаком приближающейся грозы был мощный оглушительный треск с неба, шарахнувший по крышам так, что люди на улицах присели, а испуганные грачи стаей взмыли к небу и косо полетели за город, прочь от тучи.

Петр оторвался от своего дела, поднял глаза вверх — небо над двором блистало непомутненной бирюзой, и Петр спокойно продолжал перебирать задний мост, последнее, что ему осталось проверить и очистить. Но через несколько минут и над его головой встала тяжелая черная туча, молния ослепительной сломанной стрелой пронзила мглу, на миг осветив жуткие пропасти в туче, из которых тотчас громыхнуло так, что задрожали стекла. В то же мгновение пронесся шквальный ветер, ломая ветки деревьев, а через минуту с глухим шумом плотной стеной надвинулся ливень и затмил собою весь город. Затем первая шальная выходка дождя сменилась ровным потоком воды. То и дело вспыхивали и ломались молнии, падая обломками на город, а гром гремел перемежавшимися накатами.

Менее чем через час тучу снесло к северу, и солнце широко улыбнулось обмытому городу, а в сторону тучи круто выгнулась яркая радуга, осыпая город своими цветами, и в городе сам воздух, казалось, заблестел. Нужен был именно такой ливень, чтобы промыть город от гари и чада и дать людям удивительный, сладостно свежий воздух, от которого расширялась грудь для глубокого дыхания. Потоки воды по асфальту улиц сплыли за полчаса, оставив после себя только тоненькие косички пара на асфальте да лужицы в выбоинах.

На время грозы в магазин натолкалось много людей, и Галина Сидоровна созвала в торговый зал всех работников, начиная с Золотарева, проследить за порядком. Под наблюдение были взяты все кассы, прилавки и выход. Но все обошлось благополучно, и люди покинули магазин покойно и мирно, а за одно оставили магазину повышенную выручку.

По завершению работы всех позвали в бухгалтерию за получкой. Галина Сидоровна была вместе со всеми, при всех получила зарплату и, как все, расписалась в общей ведомости. Ей нечего было скрывать, так как зарплата ей была назначена коллективом магазина и одинаково со всеми была присыпана шутками и прибаутками. Петр подошел к столу последним.

— Что вы, Петр Агеевич, робко подходите к столу? — усмехнулась толстощекая, с озорными глазами кассирша. — Садитесь к столу, расписывайтесь.