Чикита - Антонио Орландо Родригес

и все, что я помню из четырнадцатой главы. Немного, но что поделаешь? Дни выдаются разные. Сегодня память сыграла со мной злую шутку.

Глава XV

Глоксинии и лилии. Роковой Синьор Помпео. Чикита делит свое сердце. Ревность и ссоры. Любовники удаляются. «Концентрация» Мясника Вейлера. Досадный визит к Лилиуокалани, королеве Гавайев. Нежданное послание. Горести Мундо. Мистер Геркулес открывает истинное лицо. Встреча с Лавинией и Примо Магри. Фрэнк Ч. Босток, Король Зверей. Жемчужина.

Чикита никогда не задумывалась над смыслом выражения «время летит», пока не обнаружила, что вот-вот кончится июнь 1897 года. Она уже год жила в Соединенных Штатах, срок контракта с Проктором истекал, а о продлении они пока не договорились. Проктор не хотел ее терять, но считал, что после Нью-Йорка неплохо бы устроить гастроли в других городах.

Чикиту мысль о том, чтобы заделаться этакой цыганкой и кочевать туда-сюда, в те времена не прельщала. Да, она мечтала путешествовать, но не по Штатам. Вот если бы переплыть океан и оказаться в Европе! Но прежде чем рассказать о ее решении, следует упомянуть о событиях, последовавших за прощанием с Прекрасной Отеро и обещанием встретиться в Париже.

Начнем с личной жизни. Патрик Криниган долгое время властвовал над сердцем Чикиты, но потом ему вдруг пришлось удовольствоваться лишь одним ушком предсердия и одним желудочком, поскольку прочие части отбил у него маленький соперник: Синьор Помпео.

Все началось, когда несколько членов труппы «И Пикколини» посетили «Дворец удовольствий». Итальянцы прибыли в конце октября; они уже месяц выступали в театре Пастора на Юнион-сквер, и им все уши прожужжали про Чикиту, вот они и решили на нее взглянуть. Франца Эберта и «Ди Лилипутанер», собиравших аншлаги в «Олимпии» Хаммерстайна, они знали по гастролям в столицах Старого Света и представляли, чего можно от них ожидать.

Чикиту предупредили, что в одной из лож сегодня вечером засели конкуренты. Выйдя на сцену, она сразу краем глаза их нашла. На нее холодно уставились главные артисты труппы: Синьор Пикколломини и его невеста Синьорина Брунелла, близнецы Николай и Андре, Принчипесса Валентина и самый низенький из всех — Синьор Помпео, который мог похвастать, что даже до двадцати семи дюймов не дотягивал. После первой песни артисты Пастора сохраняли невозмутимость. Один Помпео, к изумлению товарищей, вскочил на ноги, бешено захлопал и зычно прокричал: «Брависсимо!»

На следующее утро портье «Хоффман-хауса» принес в номер Чикиты прелестный букет из глоксиний и лилий с карточкой Синьора Помпео. Это был первый из множества подобных букетов и первое романтическое послание от итальянца. Польщенная регулярным прибытием глоксиний и лилий и напором Помпео, который мечтал об аудиенции, Чикита решила пригласить его на чай. Разумеется, за спиной у Кринигана, который ни о чем не догадывался.

Помпео приятно удивил ее взор: у него были жгучие черные глаза, щегольские усики и белоснежные зубы. Он много жестикулировал и часто заливался звонким, живым, заразительным смехом. Одевался как истинный денди, питал слабость к изысканным украшениям, и Чикита сразу поняла: он привык, что дамы тают перед его чарами.

Впервые прибыв к чаю, он принес коробку бельгийских шоколадных конфет и томик размером три на пять дюймов, под названием «Sfortunato cuore»[73], со стихами собственного сочинения. Не заставив себя упрашивать, он кинулся к ногам хозяйки и прочел пару вещиц, уснащая их пылающими взглядами. После чего открылся в своих чувствах. Нет, нет, Чикита не просто ему нравится, поспешил уточнить он. Это более глубокое и всепобеждающее ощущение. Их связывает невидимая нить — разве она не замечает?

— Ты мой идеал, — промолвил он, целуя ей руки. — Я понял это, как только Дядя Сэм отпер сундук, и показалась твоя головка.

Дабы охладить его пыл, Чикита призналась, что состоит в любовной связи с другим господином. «Лилипутом?» — быстро спросил Помпео и, услышав отрицательный ответ, снисходительно улыбнулся. «Я люблю его», — подчеркнула Чикита. Это не испугало итальянца. И что с того? Лично он согласен некоторое время делить ласки своей Пикколетты с другим, невозмутимо заявил Помпео. Он уверен что, как только она узнает его получше (тут его глаза сально блеснули), немедленно бросит своего верзилу.

— Это же как дважды два, — воскликнул он и указал на их общее отражение в большом зеркале. — Бог создал нас друг для друга. Не надо быть гением, чтобы это сообразить.

Чикита встревоженно уставилась на их фигуры в зеркальной глади. А что, если Помпео прав? На третьем свидании она решилась проверить это на практике. Велела Рустике и кузену прогуляться до памятника генералу Уорту и после, поломавшись немного, позволила итальянцу обнять себя за талию и осыпать страстными поцелуями. Эти влажные и горячие поцелуи убедили ее пойти дальше. Ведь она, можно сказать, впервые распробовала, что значит целоваться как следует: прильнув губами к губам, приоткрывая их, чтобы острый настойчивый язык, напоминающий озорную змейку, отыскал ее язык и слился с ним в лобзании. Как непохоже на неуклюжие поцелуи Кринигана с его огромным страшным ртом, словно готовым сожрать ее целиком, и гигантским никчемным языком.

Когда Помпео предложил разоблачиться, она убедилась, что он не преувеличил: они и в самом деле созданы друг для дружки. Она познала сладость настоящего объятия и впервые, не боясь быть раздавленной или задушенной, насладилась весом мужского тела на себе. Одарив ее самыми дерзкими ласками — Помпео не солгал, назвавшись опытным любовником, — он вошел в нее несколько грубо, и это было восхитительно. Живот к животу, они превосходно подладились друг к другу и проделали кучу настоящих акробатических трюков, совершенно немыслимых на свиданиях с ирландцем, где каждую позу и каждое движение приходилось заранее обдумывать, чтобы сделать невозможное возможным.

Несколько недель кряду — пока Криниган не подозревал об ее интрижке с Помпео — Чикита исхитрялась отдаваться обоим кавалерам и имела возможность сравнить их недостатки и достоинства. Итальянец, несмотря на непринужденность в общении и напускной лоск, был не в состоянии поддержать мало-мальски интеллигентную беседу. Обычно его разговоры вращались вокруг двух тем: сплетен шоу-бизнеса (в первую очередь о конкуренции между лилипутами) и необходимости зарабатывать все больше, чтобы и дальше окружать себя роскошью и удовольствиями. Его пошлость и необразованность раздражали Чикиту. Но заслуги в постели с лихвой перевешивали и этот недостаток, и все прочие. Вот уж в этом ведущий актер «И Пикколини» был мастер. В минуты близости он забывал про хорошие манеры, любил грязные словечки и требовал от любовницы, чтобы вела себя как можно бесстыднее, словно шлюха. Чикита с удивлением