Чикита - Антонио Орландо Родригес

на овода) вложил в руки Чиките грязный мятый конверт, недавно переданный ему одним кубинским патриотом. Чиките не терпелось вскрыть письмо, но из вежливости она сдержалась и побеседовала с посланцем. Тот сообщил, что руководители Хунты счастливы воцарению Мак-Кинли в Белом доме.

— Что-то я не поняла, — сказала Чикита. — Разве вы не собирались голосовать за кандидата от демократов?

— Политика — ветреннейшая из женщин, — шутливо отвечал господин с бородавкой. — За несколько дней до выборов мы встретились с Мак-Кинли, и он обещал нас не забыть, если мы поддержим его. И мы поскорее разослали указание всем нашим революционным клубам забыть про Брайана и голосовать за республиканца.

Как только гость ушел, Чикита заперлась в спальне, рухнула на свою кроватку из палисандра и черного дерева и вскрыла конверт. Рассказ Хувеналя глубоко поразил ее.

Когда Эспиридиона Сенда думала о войне, первым делом ей рисовались сражения, жестокие баталии, где один человек делал все, что в его силах, чтобы лишить жизни другого. Но из письма брата становилось ясно, что повседневная жизнь мятежников, о которой он писал без надрыва, но не опуская подробностей, почти так же ужасна, как самая кровавая битва.

По словам Хувеналя, они с товарищами напоминали скорее не войско, а ватагу нищих. Все обросли бородами и космами за неимением лезвий и ножниц и ходили в замшелых шляпах, мятой нестираной форме и грубых башмаках. А кому особенно не повезло — довольствовались набедренными повязками. Многие вконец ослабели и перебивались тем, что ставили силки на птах, ловили мелкую рыбешку в грязных канавах или жевали сердцевины пальм, словно какая скотина. Однако Хувеналь не терял чувства юмора. «Я, хоть и скелет, зато на своих костях могу румбу сыграть», — писал он.

Еще он рассказывал, как одного коня их эскадрона обнаружили поутру полностью обездвиженным. На крупе у него была гнойная рана, никто не поручился бы, что животное не заразилось столбняком. И все равно его зарезали и съели. Порезали мясо на шматы, изжарили и приправили лимоном. На следующее утро у некоторых на ногах повылезли болезненные язвы с твердыми лиловыми краями, вскоре загноились и долго не заживали. Иногда им везло больше. Как-то раз они обнаружили логово каймана, изловили его, отрубили хвост и слопали. Настоящий пир. Никто не удосужился добить каймана, и он, бесхвостый, уполз в кусты, оставляя за собой кровавый след.

Бедствовали они и от нехватки лекарств. При малярии, косившей почти всех, пили бузинное слабительное и пытались заменить хинин листьями эвкалипта. Патронов не хватало, а большая часть ружей и карабинов проржавела, и приклады у них потрескались. Но Хувеналь не жаловался. Свободная Куба стоила всех жертв. В последнем абзаце брат поздравлял Чикиту с успехом, о котором узнал от Манон, и просил по возможности вносить вклад в дело революции.

Дочитав, Чикита затерзалась совестью, разрумянилась и выписала Хунте чек. Посверлила взглядом, разорвала и выписала еще один, более щедрый. И отослала Эстраде Пальме с припиской: «От рядовой кубинки — освободительной армии».

Мундо в те дни переживал некий упадок духа. Он почти не ел, источал большую меланхолию, чем обычно, и перестал наигрывать Шопена в свободное время. Чикита долго допытывалась, в чем причина его апатии. «Тебе кажется», — защищался кузен. Но она не отступилась. Мундо изменился, и это не просто так. Наконец ей удалось вырвать признание: молодой человек по уши влюбился в Мистера Геркулеса, силача из водевиля, который поражал публику, тягая огромные железные гири и голыми руками разрывая цепи.

Похвастать большим опытом Мундо не мог. После довольно бурного начала половой жизни (в котором его кузены сыграли решающую роль) он довольствовался спорадическими связями. Боязнь быть уличенным в «слабости» и отвергнутым Церковью и приличным обществом сковывала его, но во времена исполнения дансонов в оркестре Мигеля Фаильде он все же пережил тайный роман с тромбонистом.

Мундо с ума сходил по Геркулесу, но не отваживался даже сделать намек. Когда они сталкивались за кулисами или в уборных для артистов «Дворца удовольствий», он стыдливо опускал взгляд и дрожал от волнения, поскольку пребывал в уверенности, что его страстные мечты несбыточны. Атлет — этакий кроманьонец, дюжий, грубый и косматый — в мгновение ока мог своей гирей размозжить голову любому, кто осмелился бы на непристойное предложение.

Чикита придерживалась иного мнения. Она знала, что Проктор платит гроши тем, кто заполняет интермедии, и вызвала Геркулеса к себе в гримерную. Она сразу взяла быка за рога: прямо спросила силача, не желает ли тот заработать двадцать долларов. «Можете на меня рассчитывать», — пробасил Геркулес, выслушал указания без малейшего удивления и решительно отправился исполнять.

Вечером, после второго шоу, Чикита притворилась, будто потеряла сережку, и велела Мундо оставаться в театре, покуда не найдет пропажу. Он нехотя подчинился, не подозревая, что все подстроено. Едва Чикита с Рустикой удалились, в гримерную проник Мистер Геркулес и едва не задушил Мундо первым же объятием. Ошеломленный и счастливый пианист не успел задаться вопросом, чем он заслужил такое чудо, потому что великан в два счета раздел его и утянул к кушетке. Довольно долго они неумело целовались и ласкали друг дружку, а потом Геркулес вдруг замер, приподнялся и прорычал: «Сехисмундо, я знаю, как сильно ты желаешь меня. Не будем ждать! Овладей мною сию минуту!» И, к горькому разочарованию пианиста, развернулся и подставил ему свой крепко сбитый волосатый зад.

Что за злая насмешка судьбы?! Мундо не знал, плакать или смеяться. Он молниеносно оделся и выскочил в коридор. Чикита и Рустика страшно расстроились, узнав о случившемся. Но страданиям Мундо суждено было вскоре кончиться. Через несколько дней, без всякого вмешательства кузины, в уборных его настиг рабочий сцены. Это был носатый, низенький, тщедушный, безусый, прыщавый и писклявый юноша по прозвищу Косточка. К счастью, он ловко восполнял недостатки внешности выдающейся сноровкой в любовных играх: в два счета он отправил Мундо прямиком на седьмое небо и долго там нежил.

Все время, что Мундо вздыхал по Геркулесу, Косточка тщетно пытался завладеть его вниманием. В отчаянии он решил взять инициативу на себя даже ценой возможного увольнения — ведь Мундо мог пожаловаться управляющему театром. После столь удачного исхода дела Мундо вновь обрел вкус к жизни и игре на фортепиано. А Чиките и Рустике частенько приходилось возвращаться в отель одним, пока Мундо в гримерке разыскивал злосчастную сережку, которая, что удивительно, никак не желала находиться, несмотря на всемерную помощь Косточки в поисках.

Как и обещала, Лилиуокалани очень скоро объявилась снова. На сей раз она не прибегла к услугам