Чикита - Антонио Орландо Родригес

небольшим уже обзавелся первым собственным цирком. В 1893 году он привез свой зверинец в Соединенные Штаты. Вначале успех был весьма скромным, но благодаря выходкам Уоллеса, старого хитрого льва, слава вскоре настигла Бостока. В октябре Уоллес удрал из клетки и некоторое время наводил ужас на жителей Ирвинг-плейс на Манхэттене. Четыре месяца спустя он снова улизнул, на сей раз с выставки диковинок Кола и Миддлтона на Кларк-стрит в Чикаго. В обоих случаях Босток лично заточал льва обратно, и все газеты от Тихого до Атлантического океана трубили об его храбрости[77].

С тех пор дело Бостока приобрело размах. Его вагонов, битком набитых животными и неисчислимыми «чудесами природы», с нетерпением ждали во всех американских городах. Босток, как никто, разбирался в устройстве бродячих цирков и ярмарок и умело завлекал публику разнообразнейшими развлечениями и экстравагантными зрелищами. Обязанности руководителя не мешали ему часто браться за кнут укротителя. Он, как встарь, любил взглянуть в глаза опасности и запереться в клетке с дюжиной львов или коварных бенгальских тигров.

За всей этой болтовней Чикита начала подозревать, что ужин — своего рода засада и присутствующие сговорились переманить ее от Проктора к Королю Зверей, то бишь Бостоку. Сама мысль об этом показалась ей гадкой. Она артистка, а не ярмарочный уродец. И не желает выступать вместе с какой-то скотиной и именоваться в программках «ошибкой природы».

Сама того не сознавая, Чикита сверлила Бостока взглядом. Несомненно, он красив, эти румяные щеки, энергичная челюсть, пышные усы… Красивее Патрика Кринигана? Пока Чикита сравнивала, официанты расставили перед гостями тарелочки с десертом, имевшим вид нежнейшей устрицы из слоеного теста. Внутри каждой, пояснила королева, заключена жемчужина из миндаля, грецких орехов, восточных специй и крема, изобретенного главным кондитером «Альбемарля» (рецепт держится в строжайшем секрете).

Лавиния постучала вилкой по краю бокала и предложила последний тост:

— За будущее очаровательной Чикиты!

— И за того счастливца, который станет ее новым импресарио! — лукаво добавил Магри, косясь на укротителя.

Все выпили, кроме Чикиты, едва пригубившей бокал. Неловкость сменилась яростью из-за того, что кто-то осмелился так бесцеремонно лезть в ее дела. Она одна решает, оставаться ли у Проктора, и не нуждается ни в чьих там советах. Может, Проктор и был акробатом, но вот уже двадцать лет он к трапеции и близко не подходит, а вот Босток до сих пор дрессировщик. Очень, очень маловероятно, что она подпишет с ним контракт.

Все уже смаковали свои жемчужины, и Чикита собиралась последовать их примеру в надежде, что сладкое смирит ее гнев. Но когда она, ловко орудуя серебряными приборами, приоткрыла слоеную устрицу, то застыла от изумления. А потом, наплевав на элементарный этикет, запустила внутрь большой и указательный пальцы и извлекла на свет божий амулет великого князя Алексея.

Откуда здесь взялся золотой шарик? Десять месяцев спустя после похищения Чикита совсем отчаялась найти его. Она внимательно всмотрелась и убедилась, что таинственные письмена на месте. И только тут она заметила, что пять пар глаз озорно и взволнованно смотрят на нее.

— Что это значит? — пролепетала она.

Сидевшая во главе стола Лилиуокалани просияла и ответила:

— Если желаете, можете поблагодарить господина Бостока за возвращение талисмана. Исключительно благодаря его упорству и находчивости мы смогли преподнести вам такой сюрприз.

Воцарилась торжественная тишина, укротитель склонил голову, и Чикита ощутила, что заливается краской. Она хотела было потребовать объяснений, однако Лавиния Магри мягким, но властным жестом остановила ее.

— Дорогая, — с материнской нежностью проговорила она голосом, сладким, как секретный крем, из которого главный кондитер «Альбемарля» состряпал жемчужины, — не просите разъяснить вам то, чего мы пока разъяснить не в силах. Когда-нибудь вы все узнаете об этом предмете — и что он собой представляет, и какую ответственность возлагает на вас. А покуда будьте терпеливы и разрешите опекать вас и лелеять.

[Главы с XVI по XIX]

Вот тут-то и настал каюк. Даже не мечтай: я не вспомню всего, что было в этих главах, как бы ни старался. Разве только перескажу тебе самое главное.

Во-первых, вернув Чиките талисман, Босток незамедлительно предложил ей весьма заманчивый контракт, но она не клюнула на его удочку. На следующее утро она явилась в контору к Проктору и подписала с ним договор на три месяца выступлений в Массачусетсе, Коннектикуте, Огайо и Пенсильвании.

Почему она не согласилась работать с тем, кто нашел ее талисман и предлагал больше денег, чем Проктор? Не хотела подводить своего первого импресарио? Сомнительно. В денежных делах она не угрызалась совестью. Или ей не понравилось, что Босток скрыл историю возвращения амулета? Кто знает… Логика поведения женщины — штука сложная, в особенности такой незаурядной женщины, как Чикита.

Я склоняюсь к мысли, что она осталась у Проктора, потому что хотела и дальше выступать в роскошных залах и представать на афишах знаменитой артисткой. У Бостока ее ждали совсем иные условия. Его бизнес зиждился не на театрах, а на ярмарках, цирках и зоопарках, где выставляли вперемешку диких зверей и карликов, сиамских близнецов, великанов, альбиносов, невероятных толстяков и прочих фриков.

Теперь про таких людей принято говорить с большим уважением. К примеру, Леди Виолетту, девушку миловидную и добрую, но безрукую и безногую, назвали бы сегодня «инвалидом», «человеком с ограниченными возможностями» или еще как-нибудь. Или Чарльза Триппа, канадца, тоже родившегося без рук, но умевшего писать, играть на фортепиано и плотничать пальцами ног. Но вот как отозваться с должным почтением о Живом Скелете, Гуттаперчевом Человеке или баронессе Сидонии де Баркси, знаменитой бородатой женщине? У них-то все было на месте. Просто они сильно отличались от обычных людей.

Ты уж, верно, и сам заметил: в мире «ошибок природы», как тогда говорили, было страшно модно обзаводиться дворянскими титулами. Но по венам Сидонии в самом деле текла голубая кровь, поскольку происходила она из венгерского аристократического семейства. Любопытная у нее история, право. За барона Баркси, военного в больших чинах, она вышла еще безбородой прекрасной девушкой с румяными, словно наливные яблоки, щечками. Но все изменилось после рождения их единственного сына Нику. С первого взгляда стало ясно, что они произвели на свет лилипута, потому что размером младенец был примерно с мышь. А через двенадцать дней после родов у бедняжки Сидонии стала расти борода.

Она каждый день брилась начисто мужниной бритвой, но к следующему утру вновь зарастала волосами. Тем временем барон, страстный любитель азартных игр, разорился в пух и прах, запил, и его отправили в отставку. Семейству оставалось только поступить в цирк.