Червь-4 - Антон Лагутин

на Рыжую, затем перевёл взгляд на меня. — Инга… Девочка, что он с тобой сделал?

— Ничего плохого, — я с удивлением осмотрел себя. — Он спас мне жизнь.

— Спас? Ты называешь это жизнью… ты… ты стала одной из «кровокожих»?

— Я поймал одну из их отряда, — Дрюня перевел всё внимание на себя. — Мы сумели забрать её способности и передать Инге. Девчонка была при смерти, мне ничего другого не оставалось.

Хромой поступью Эдгарс подошёл ко мне. Его взгляд, его лицо — он был каким-то другим. Каким-то растерянным и подавленным. От старого Эдгарса не осталось ничего. Костюм грязный, весь в пятнах пота и слюней, обувь в пыли. Покрасневшие глаза впились в меня и тут же намокли.

— Инга… — Эдгарс принялся реветь, — Что он с тобой сделал…

— Эдгарс, — я положил руки ему на плечи и принялся трясти, — всё хорошо! Я чувствую себя отлично! Я жива!

— Жива… А что за ужас на твоём плече, — старик вдруг придвинулся ближе и кинул взгляд на срезанное лицо мужчины с серьгой. — Это что? Это же Рудх! Это… это его лицо?

— Да, но так надо…

— Он был предателем! — Дрюня кричал так громко, что все соседи уже обязаны знать все подробности. — Он заслужил смерть!

— Вы обезумили… — прошептал старик и рухнул обратно в кресло.

Дрюня подошёл к креслу. Покрытые гнойной коркой пальцы с хрустом впились в подлокотники. Чёрная тень накрыла старика.

— Обезумел Борис! — крикнул Дрюня. — И ты это прекрасно знаешь! И ты прекрасно понимаешь, что его правление необходимо остановить. Пришло время поставить жирную точку.

Слушая Дрюню, Эдгарс безмолвно хлопал ресницами. Он молчал. Тяжело дышал, вынужденно вдыхая едкий газ, медленно заполняющий всё свободное пространство уютного домика. На нас с Рыжей старик не обращал внимания. Вслушивался в каждое слово. И, судя по всему, старик начал что-то понимать. Здравая мысль сверкнула яркой звездочкой на его мрачном небе сознания.

— И как… — прохрипел старик, — … как вы хотите…

Он замолк, проглотил слюну.

— Мы втроём отправимся к Борису, — сказал Дрюня. — И ты пойдёшь с нами.

— Нет! — вспыхнул стрик. — Это самоубийство!

— Борис мне доверяет, — Рыжая подошла к Эдгарсу. — Мне он поверит.

— А как быть с остальными? — спросил старик.

Лисья улыбка растянула лицо Рыжей, она перевела взгляд на меня и сказала:

— Мы приведём Ингу под конвоем. Отдадим «предательницу» Борису.

— Меня пугает ваш план! А… а как мы представим тебя, Андрей?

Дрюня указал пальцем на срезанное лицо на моём плече.

— Я надену это.

— Это какой-то кошмар, — Эдгарс опустил голову и начал усиленно растирать виски.

Старик мучительно размышлял, приваривая не только услышанное, но и увиденное. Иногда он поднимал голову и окидывал нас взглядом, словно не веря своим глазам, словно надеялся, что мы — это какой-то кошмарный сон и вот-вот он проснётся, — а вокруг никого. Но мы продолжали стоять возле его кресла, вдыхали окружающий жаркий воздух, источали вонь и напряжение, повисшее над седой головой смертельным грузом, который может обрушиться на дряблое тело в любую секунду и переломать все кости. Старика можно понять. В таком почётном возрасте единственное желание — сидеть в кресле с крепкой сигарой, читать газетку или уткнуться в телевизор и не замечать окружающий мир с его тупыми проблемами. Старость в спокойную радость. Но не для Эдгарса. У этого пердуна молодость так и жжётся в старом заду.

Эдгарс вдруг вылетел из стула:

— Я помогу вам! Да и другого варианта у меня нет…

— Вот теперь я узнаю своего старого друга!

Дрюня раскинул руки и принял в свои объятия Эдгарса. Старик даже не сопротивлялся. Бурлящий радостью он с удовольствием прильнул к Дрюне и обхватил массивную спину руками. Какая трогательная сцена, бля!

— Я с вами не смогу пойти, — расстроенный взгляд старика обрушился на пол.

— Почему?

— Борис обвиняет меня в предательстве. Мол я напал на него, но я ничего не помню. У меня как будто было помешательство. Я пришёл к своему старому другу, и уже через мгновение валяюсь на полу. Но как оказалось, за это мгновение я успел смотаться в Оркестр, напасть на Бориса, да еще и вернуться. Старость берёт своё.

Конечно-конечно, старость. Она самая.

— Нам нужны лошади. Я помню твоё пристрастие к лошадям, но во дворе мы видели лишь одну кобылу.

— А её я вам и не дам. За домом в конюшне у меня пасутся три прекрасных скакуна. Опробовать их в дороге мне еще не довелось. Так что будете первыми. И Андрей, ты прав. Борис обезумел. Его руки нужно немедленно убрать от власти. А лучше — отрубить! Он опасен. Гораздо опаснее, чем ты думаешь!

— Мы справимся.

Когда они закончили обниматься, Эдгарс отошёл от Дрюни и смерил его взглядом. Щетинистый подбородок от отвращения пополз в бок, а кустистые седые брови — к переносице. Эдгарс протянул руку к Дрюне. Пальцы легли на испачканный лацкан рваного кителя и медленно поползли вниз, страстно ощупывая ткань.

— Из чего он сделан? — спросил Эдгарс.

— Тебе лучше не знать.

— Ты похож на больного бродягу с рынка. В таком виде народ закидает тебя яйцами, никто и не подумает пасть перед твоими ногами. Тебе необходимо сменить наряд. И тебе тоже!

Переведя на меня взгляд, Эдгарс и не думал снимать с лица маску отвращения. Если так посудить — я стоял голый. На мне не было никакой одежды. Абсолютно. Моя одежда — корка застывшей крови по всему телу, кроме шеи и лица.

— Ждите меня, — кинул Эдгарс и бодро уковылял в соседнюю комнату.

Вернулся он так же бодро и быстро. Никакого золотого одеяния или пышной парадной формы для Дрюни он не притащил. Не было и атласного платья или длинной юбки для меня. В руках он держал два чёрных кожаных плаща. Вот и вся красота. Вот и вся современная мода.

— Наденьте! — приказал Эдгарс, швырнув в нас плащи. — Спрячьте своё уродство.

Очень приятно это слышать. Но что поделать, он прав. Мы не были прекрасным Аполлоном и ослепительной Афродитой. Мы были двумя уродцами, которых шарахались люди, и кто знает, что эти люди могли говорить о нас за спиной.

Приняв подарок, мы сразу