Червь-4 - Антон Лагутин

журнал с голыми тётками. Дрюня был перевозбуждён куда сильнее.

— Червяк, — сказал Дрюня, — охранник сказал, что он у себя. Это где?

Пробуя дотянуться до рукояти меча за спиной, я ответил:

— Штаб-квартира «кожагонов». Скорее всего там.

А когда мы подошли к той самой штаб-квартире, Дрюня почти проорал на всю улицу:

— Блядь! Это моя квартира! — но вовремя заткнулся. — Эти ублюдки обосновались в моём доме!

— А ты на что рассчитывал? — я встал на против друга. — Они должны были опечатать твои хоромы и ждать твоего возвращения?

— Заработанное честным путём всегда останется с тобой, — Дрюня излагал свои мысли как нудный философ. — Мне даже забирать ничего не придётся, всё вернётся само.

Изнутри окна были наглухо закрыты плотными шторами, за которыми наши глаза с трудом улавливали тусклое сияние от нескольких десятков свечей. Был ли кто внутри — не определить.

Дрюня тут же обнажил меч и прошипел:

— Я убью всех, кто окажется внутри!

Я и Рыжая последовали примеру нашего друга и тоже выхватили мечи.

— Давай только без лишнего шума, — сказал я.

Дрюня хотел пропустить мимо ушей мои слова, но что-то в его голове высекло искру рассудка, от которой разгорелось пламя разума. В согласие моих слов он кивнул мне, и, как и договаривались, в дом мы вошли тихо, без лишнего шума и криков. Медленно отварили дверь. Дрюня заглянул в появившуюся щёлку.

Без лишних слов он махнул нам рукой, мол заходите, всё чисто. И мы вошли. Следом.

Внутри царила тишина, изредка нарушаемая потрескиванием поленьев в камине. Некогда увеселительное заведение, в котором ранее народ кутил на всю катушку, опустело, превратившись в скучный зал. Столы сдвинули вдоль стены, за барной стойкой никого. Не было кружек с кисшим бухлом, не было гвалта от рвущихся глоток пьяной аудитории. Был лишь горящий камин и огромное кресло напротив него. Кто сидит в кресле — мы не видим, повёрнуто к нам спинкой. Я лишь углядел мужскую руку с упёртым локтем в подлокотник и свободно плавающей ладонью по воздуху. Сидящий в кресле словно слушал беззвучную музыку. Я бы мог предположить, что он сидит в наушниках, но это невозможно.

Выставив уродливый меч перед лицом, Дрюня напористо двинул в сторону кресла.

Шаг.

Два.

Три.

Вдруг из-за кресла раздался хриплый мужской голос:

— Борис, это ты?

Дрюня замахнулся. И на мои уши обрушился женский крик. Никогда не слышал, чтоб так громко орала Рыжая.

— Нет! — завопила она.

Дрюня ударил, но крик сумел остановить лезвие у самой спинки кресла, в паре сантиметров от головы сидящего.

Секундная замешка. Кресло рухнуло набок. Сидящий резво перекатился в бок и ловко вскочил на ноги. Только стоял он далеко не ровно. Его ноги тряслись; глубокие раны, оставленные волчьими клыками, быстро не заживают. В руках он сжимал уродливый меч, такой же как у Дрюни и такой же, как и у Рыжей. Мужчина был полностью готов к сражению, только не к тому, что могло вот-вот случиться, а к более глобальному. Толстый кожаный доспех и висевший на груди ремень с подсумками, внутри которых, скорее всего, та самая жидкость для разжижения кожи «труперсов», говорили о его готовности к бойне. Этот пожилой мужчина был полностью готов к крестовому походу.

— Осси! — прохрипел мужчина.

Это оказался тот самый мужчина, что так сильно любит играть на губной гормоне.

— Дэр! — Рыжая вскинула руки, словно пыталась успокоить мужчину как какую-то дворовую собаку, — что ты здесь делаешь?

— Что я здесь делаю? — удивлённо выпалил Дэр. — Я хотел бы задать тебе тот же вопрос!

Но мужчина не стал дожидаться ответа. Он перевёл взгляд на Дрюню, чьё лицо можно было разглядеть без особых усилий в мягком свете свечей.

— Рудх… — протянул Мужчина, — Ты жив? Но… как…

Ошарашенный увиденным, старик попятился. Опустил меч, сделал пару шагов к стене и замер. Его взгляд был прикован к Дрюне. Он не верил своим глазам, не верил своему мозгу, рисовавшему у него в голове странную картинку его старого друга. И вот тот человек с картинки разительно отличался от старого друга. Лицо старика кривилось от мучительных дум, да еще этот тусклый свет от свечей. Мне доставляло удовольствие смотреть на его тягостные раздумья. Сейчас будет сюрприз для него.

— Рудх… — прохрипел старик, собравшись с силами. — Это точно ты?

Он вдруг вскинул меч и направил кончик лезвия точно в лицо своему другу. Тут он мог не сомневаться, лицо точно принадлежало его другу.

— Что… что с тобой? Ты же погиб! Ты… ты не вернулся! Борис сказал, что ты погиб!

— Как видишь, я жив! — побулькал Дрюня, а потом залился жутким смехом.

— Осси! — Старик был непросто растерян, он был потерян, вот-вот и сердце выпрыгнет из груди. — Что тут происходит?

— Просто скажи мне, где найти Бориса. И мы уйдём.

Ладони Рыжей продолжали висеть в воздухе, показывая старику, что она никакой угрозы для него не представляет. Я даже смог заметить её медленные, с трудом уловимые движения в сторону старика. Она словно парила по воздуху. Незаметно и тихо. Чуть заметнее сквозняка.

— Бориса? З… Зачем? Зачем он вам⁈

А когда сквозняк стал заметным, старик вдруг завопил:

— Стоять! Всем стоять!

Бешенные глаза прыгали то на Рыжую, то на Дрюну. Он старался держать их обоих на безопасной дистанции, даже угрожал мечом. А потом, во всей этой безумной суете, он сумел разглядеть меня:

— Инга? Это ты?

— Да, — ответил я.

— Но ты же… ты мертва! Вы все мертвы!

— Нет! — кричу я. — Мы живы! Борис тебя обманул! Скажи нам, где мы можем его найти?

Старик вдруг рассмеялся. Его тело затряслось, меч в руках заходил ходуном.

— Глупая девчонка, ты вздумала меня обманывать? Я вижу твои глаза, а кожа твоя как у мертвеца. Я боюсь даже вообразить, что ты прячешь под своим непроглядным плащом. А ты, — кончик меча он снова нацелил в лицо Дрюни, — голос Рудха я узнаю из тысячи. Я не знаю кто вы, но вам…

— Меня уже достал этот цирк, — зарычал Дрюня и скинул капюшон.

Продолжая целиться в старика мечом, Дрюня схватился за выступающий на подбородке кончик срезанной кожи, сжал двумя пальцами и грубо отодрал. Его собственный гной был крепче клея-момента в