Нехитрая игра порока - Марина Владимировна Болдова

знал? Таранов… неужели?

– Да, Ася. Прослушав первую запись, я понял, что Юренев чуть было не сдал Таранова твоему отцу, запнувшись на первом слоге фамилии. Но, видимо, страх победил, и он сказал «Тархов». Завтра, по словам матери, генерал якобы возвращается из поездки на малую родину, Ростов-на-Дону, но доказательств его причастности к двойному убийству у нас нет.

– Почему якобы?

– Потому, что может и сбежать за границу, если имеет документы на другую фамилию. Проверяем.

Я молча кивнула, уже не сомневаясь, что Таранов – убийца и вор. «Бедная Нина Андреевна, что с ней будет, когда узнает?» – пожалела я вдруг старушку, всю жизнь считавшую своего сына честным законником.

– Ваня, а что, если…

– Как ты меня назвала? – перебил Фирсов, сладко улыбаясь и протягивая ко мне обе руки с явным намерением обнять. – Иди сюда…

– Фирсов, стоп! – скомандовала я машинально, боясь потерять мысль, которая пришла в голову только сию минуту. Он опустил руки. – Да послушай ты! Я почти уверена, что мать Таранова что-то недоговаривает. Она в день убийства настойчиво подталкивала меня к встрече с Гиржелем. Два раза спросила, пойду ли я к отцу. Будто чего-то опасалась. Мне даже показалось, что она упорно ведет меня к мысли, что Гиржель мог убить Карима, сводя какие-то старые счеты. И еще одно – Таранов точно знал, что Гиржель в городе и сидит на паперти. Она упомянула, что Виталий пытался с ним говорить, вытащить со дна, то есть из нищенского существования. Но отец, по ее словам, отказывался от помощи. Интересно, когда генерал узнал, что тот вернулся из паломничества по святым местам? Или он в курсе был, куда отец делся из города после убийства старшего Юренева? Ваня, давай я позвоню Нине Андреевне. Прямо сейчас.

– Нет! Даже не думай. Бабуля эта что следователь, сразу тебя раскусит. И сыночка предупредит.

– Ладно. Тогда разреши мне сходить на квартиру Карима. Я только кое-какие вещи возьму…

– Ася! Не юли.

– Ну так же естественно получится – по пути в гости заглянула, мол, как вы себя чувствуете, Нина Андреевна, не болит ли чего… – Я попыталась доказать безопасность задуманного. – Да я уверена – заметив, как я вхожу в подъезд, старуха сама меня к себе зазовет!

– Хорошо. Только никаких намеков на сына! Ни-ка-ких, поняла? Нейтральный разговор, или же можешь пожалобиться, что все еще убийц мы, полиция, никак не найдем. Вот тут можешь попросить ее помочь – поговорить с сыном, вдруг тот на какие рычаги нажмет… Следи за реакцией – если уже с ним обсуждала, а тот отказал, скрыть не сумеет. И если соображения какие у нее имеются, может и поделиться.

– Все поняла, – обрадовалась я, подошла близко, заглядывая Фирсову в глаза. Нежно прикоснувшись губами к прохладной щеке, кончиком носа потерлась о подбородок. На миг прижавшись к Ивану всем телом, тут же отодвинулась на безопасное расстояние.

– Иди одевайся, Ася. Я отвезу, – услышала я хриплый, севший от волнения голос Фирсова, выскальзывая за дверь гостиной.

* * *

Он высадил меня за углом, чтобы Нина Андреевна ненароком не заметила, на чьей машине я подъехала к дому. Я шла по тротуару медленно, чтобы хлопья снега как можно плотнее облепили капюшон и плечи полушубка. Я собиралась сказать Нине Андреевне, что в столь чудную погоду несколько кварталов от своей улицы решила прогуляться пешком. Мол, ноги сами принесли меня к дому, где прошло счастливое детство. Седой одуванчик волос в окне я заметила издали. Нина Андреевна, стоило мне приблизиться к подъезду, постучала согнутым пальцем по стеклу слегка приоткрытого окна, привлекая внимание. Мне она показалась если не испуганной, то чем-то явно озабоченной.

– Хорошо, что сама зашла, я уже звонить тебе собиралась. Чаю налью?

– Не откажусь, немного замерзла… – Я собралась озвучить версию о прогулке.

– Когда успела-то? Тут от трамвайной остановки минут пять ходу. Даже снега на шубу налипло всего ничего, – усмехнулась она вдруг, а я порадовалась, что не успела соврать. «Ну, Нина Андреевна, в сыщики бы вам!» – успела подумать, но следующая фраза матери Таранова заставила насторожиться:

– Ладно, не оправдывайся, я все понимаю. Теплые тапки возьми, не эти шлепанцы – первый этаж все же, по ногам свищет от двери, – она кивнула на меховые чуни. – Тянет домой-то?

– Спасибо, – пролепетала я, облегченно вздыхая. – Тянет, Нина Андреевна, угадали.

– Тут и гадать нечего. Вон Виталий мой, пожилой уже мужик, а тоже в места, где я его родила, вдруг потянуло. Хотела с ним, да побоялась – на машине поехал сам, без водителя. Без ночевки. Я так уже не выдержу.

– Далеко? – Я сделала вид, что впервые об этом слышу.

– Ростов-на-Дону. Ему десять лет исполнилось, как мужа сюда перевели. Как не хотел уезжать от друзей своих дворовых! С Саньком Губиным до сих пор не разлей вода. Да, что я все о нем. Как следствие продвигается? Суд скоро? Парнишка этот убил, что тогда здесь ошивался? На тебя похожий? – Она вдруг лукаво подмигнула. – Да видно сразу, Гиржеля отпрыск!

– Я не знаю, кто на самом деле убил, Нина Андреевна, – получилось уж как-то отчаянно, почти что со слезами в голосе. – Лучше бы, конечно, чтобы не он…

– Ох, наследил Мишка по всей стране! Где еще его отпрыски обитают? Не удивлюсь, если и во время святых скитаний еще деток заделал, с божьей-то помощью. Что его понесло от мирской жизни в монастыри да храмы? Грехи замаливать?

– А вы давно в курсе, что он не пропадал, а целенаправленно посещал святые места? – осторожно спросила я.

– Нет. Виталий рассказал как-то летом, что Мишка, мол, у храма подаяние просит. Столько лет пропавшим числился, похоронить успели, а он, оказывается, молиться ездил. Удивлялся еще – действительно сдвинулся на религии Гиржель, не притворяется.

– А зачем вы мне звонить собирались, Нина Андреевна? – вроде как спохватилась я.

– Собиралась, – она на миг помрачнела. – Загадка одна нарисовалась, а разрешить ее не могу. И касается она твоего Карима непосредственно. Ну и теперь тебя, конечно. Обнаружила я вчера любопытную тетрадочку у сына в кабинете. Запрятанную глубоко за книжки! Как она туда попала, не знаю. Только раньше я ее не видела, хотя убираюсь