Одинокий волк - Джоди Линн Пиколт

шею. Мгновение спустя близнецы вбегают на кухню и повисают на моих ногах, как моллюски. Элизабет поднимает еще влажный, с провисающими краями рисунок, сделанный пальцами.

– Знатная русалка получилась, – одобряю я. – Что скажешь, Кара?

Но табурет, на котором она только что сидела, уже пуст. Полная тарелка с лок лаком исходит паром – первое камбоджийское блюдо, которое я приготовил для Кары, оставшееся нетронутым.

Поразительно, как она умудрилась исчезнуть в мгновение ока, а я даже не заметил.

И неожиданно мысли переключаются на Люка Уоррена.

Позже в тот же день я получаю сообщение от Дэнни Бойла. В нем только снимок прошения о прекращении дела, поданного в суд.

Я еду к старому дому Джорджи. Эдвард открывает дверь в футболке Бересфордской старшей школы и поношенных спортивных штанах.

– Он хранил мою одежду, – говорит Эдвард. – Вещи лежали в коробке на чердаке. Как ты думаешь, что это значит?

– Что ты придаешь слишком много значения мелочам, – отвечаю я и протягиваю ему паспорт. – Поздравляю! Ты получил свою жизнь обратно.

– И что это значит?

– Обвинительное заключение отозвано. Все обвинения сняты. Ты можешь поехать в больницу и повидаться с отцом. Ты можешь вернуться в Таиланд, если захочешь. Ты можешь делать все, что угодно, и ехать, куда душа пожелает. Как будто ничего не случилось.

Эдвард заключает меня в медвежьи объятия:

– Не знаю, что и сказать, Джо. Честное слово. Ты столько для меня сделал…

– Я старался ради твоей матери. Так что сделай одолжение и подумай, каково ей придется, прежде чем снова пустишься во все тяжкие. – (Эдвард прячет глаза, кивает.) – Хочешь зайти к нам? Повидаться с матерью? Она будет очень рада.

– Я поеду в больницу, – говорит Эдвард. – Узнаю, не изменилось ли состояние отца.

Звонок в дверь раздается, когда я уже открываю рот, чтобы пожелать ему удачи. Я следую за Эдвардом в прихожую, где он открывает дверь мужчине в кожаной куртке и шерстяной рыбацкой шапочке.

– Простите за беспокойство, – говорит мужчина. – Я ищу Эдварда Уоррена.

– Это я, – отвечает Эдвард.

Мужчина протягивает ему маленькую синюю папку.

– Вручено, – говорит он, улыбается и уходит.

Эдвард достает из папки сложенные документы. На папке надпись: «Дело Люка Уоррена».

– Что это? – спрашивает Эдвард.

Я забираю у него папку и быстро пролистываю документы.

– Это дело об опеке, заведенное больницей, – объясняю я. – Суд уже назначил для твоего отца временного опекуна. В четверг состоится ускоренное слушание, где ему назначат постоянного опекуна.

– Но я его сын, – говорит Эдвард. – Кара еще несовершеннолетняя.

– Вполне возможно, что с учетом… недавнего поворота событий… судья примет решение сделать назначение временного опекуна постоянным. – Я поднимаю на него взгляд. – Другими словами, и ты, и Кара будете отстранены от руля.

Эдвард смотрит на меня. Я вижу, как взволнованно вздымается его грудь.

– Выбрать совершенно незнакомого человека? Это безумие! Так делают, когда никто не хочет брать на себя ответственность за решение. Но у меня же есть письмо, подписанное отцом, где он ясно говорит, какое решение я должен принять за него.

– Тогда тебе лучше понравиться этой женщине, когда она будет проводить собеседование, – предлагаю я. – Потому что я на девяносто девять процентов уверен: точно такую же синюю папку принесут Каре. И она приложит все усилия, убеждая временного опекуна, что только она сможет лучше всех ухаживать за вашим отцом.

В суде по делам об опекунстве принята практика, не похожая на любые другие гражданские иски. Чтобы назначить опекуна, истец должен неопровержимо доказать, что человек стал окончательно и безвозвратно недееспособен. Другими словами, чтобы отнять у кого-то гражданские права и свободы, нужно доказать уголовное бремя.

– Эдвард, похоже, мне пора взглянуть на это письмо.

Люк

Спустя годы после жизни в лесу я работал с украинскими фермерами, чтобы научить их перенаправлять волчьи стаи подальше от своих земель и скота. И наблюдал очень примечательное событие. Так получилось, что биологи разделили волчат в одной из стай. Брата отправили в одном направлении, а сестру – в противоположном. Годы спустя они образовали соперничающие стаи, и однажды я увидел, как они встретились на границе владений. Они стояли, каждый вместе со своими собратьями, на двух расположенных друг против друга гористых гребнях.

Но стоило волкам из одного помета разглядеть друг друга, они ринулись на ничейную землю между территориями и закружились в приветствии, катаясь по земле и радуясь воссоединению.

Радость продолжалась ровно до тех пор, пока не спустился кто-то из старших и не напомнил, что они принадлежат к соперничающим стаям.

Потом они дрались так, словно никогда в жизни не видели друг друга.

Джорджи

Неполиткорректно говорить, что любишь одного ребенка больше, чем другого. Я люблю всех своих детей, и точка. Все они мои любимчики, хотя и каждый по-своему. Но спросите любого родителя, пережившего связанный с ребенком кризис, будь то страх за здоровье, школьные неприятности, эмоциональные проблемы, и мы не будем скрывать правду. Когда что-то нарушает равновесие, когда один ребенок нуждается в вас больше остальных, этот дисбаланс превращается в черную дыру. Возможно, вы никогда не признаетесь вслух, но вы больше любите то чадо, которое нуждается в вас сильнее, чем его братья и сестры. И наша единственная надежда, что очередь дойдет до каждого ребенка. Что у нас достаточно резервов, чтобы поддержать всех детей в разное время.

И все надежды летят к чертям, когда сын и дочь вступают в противостояние и оба хотят, чтобы родители были на их стороне.

Несколько лет после ухода Эдварда я просыпалась посреди ночи и представляла все самое худшее, что могло случиться с ним в чужой стране. Мне рисовались картины с конфискацией наркотиков, депортацией, изнасилованием в темных переулках. Я представляла, как его избивают и грабят, как он истекает кровью, не в состоянии позвать на помощь. Как и с вырванным зубом, порой отсутствие становится более заметным, чем присутствие, и я ловила себя на мысли, что беспокоюсь о сыне намного больше, чем когда он был рядом. Я любила Эдварда сильнее Кары и надеялась, что магия любви вернет его домой.

Тем временем, когда Люк съехал, Кара винила меня в разводе, затем она винила меня в том, что я променяла нашу старую сломанную семью на новую, с иголочки. Признаюсь, иногда я с ней согласна. Когда я рядом с близнецами, кажется, что мне дали второй шанс и, может быть, эти два маленьких человечка будут привязаны ко мне крепче, чем первая пара детей.

Я присматриваю за близнецами, играющими перед домом в снежной крепости, которую мы построили две