Миазмы. Трактат о сопротивлении материалов - Флавиус Арделян

которым крысы расправляли свои оживающие тела, воздух был недвижен, весь город погрузился в беспамятство. На миг писатель задался вопросом, не перепутал ли палаты; мысль была абсурдная – вдруг он попал в крыло лазарета, отведенное для лечения крысиного ревматизма, – и от нее он вздрогнул. Человек с головой коня наверняка просчитал ход его рамышлений и предположил, что губительные шаги приведут писателя к инкубатору болезней и сна, где девицы постепенно пожирали сами себя. Тот факт, что за ним следили, не удивил Алеку, как и тот, что его обманули, – он знал силу человека с головой коня и то, насколько крысолюды были преданы своему хозяину. Больше всего его удивило отсутствие девушек. Алеку не знал и даже не мог гадать – да и кто бы мог вознаградить его за успех или неудачу? – куда они запропастились. Уже родили? Кунрат увез их ко Двору? А может, человек с головой коня уволок под землю? Умерли? А твари? Где же твари?..

В вихре вопросов Алеку ощутил покалывание в затылке, и оно предвещало дурное. Он обернулся и увидел, как из самого темного угла палаты выходит человек с головой коня, неся на обоих плечах трупы дежурных медсестер. Встряхнувшись, он сбросил тяжесть, тела женщин упали на пол. Но, хоть и бездыханные, не пожелали замереть в неподвижности, а поползли следом за человеком с головой коня по дощатому полу, как будто он вложил в них новую, заемную жизнь; поскрипывание вспоротых животов оттеняло неторопливый, размеренный стук хозяйских каблуков. Когда человек с головой коня достаточно приблизился, Алеку осознал, что симулированная жизнь убитых медсестер проистекает из банальной механики. Тварь сжимала в каждом кулаке по хребту, который соединялся с растерзанным трупом у основания шеи, словно собачий поводок, позволяя волочить за собой кровавую конструкцию.

– Будь ты книгой, – раздался изнутри головы коня приглушенный голос, – мне бы хватило нескольких строк, чтобы понять твою суть. И тогда я бы бросил тебя в огонь.

– Не все книги заканчиваются так, как ожидаешь, – сказал Алеку, попятившись.

– Да уж, верно подмечено, – согласился человек с головой коня. – К тому же не все книги заканчиваются. У одних конец предшествует началу, у других то и другое совпадает, а есть еще такие, где конца надо ждать долго. Ты со мной согласен?

Но Алеку не ответил, а сделал еще шаг назад, озираясь по сторонам, как будто тьма вокруг него была черной доской и он все пытался рассмотреть на ней столь желанные планы, схемы и заметки.

– Хм… – Человек с головой коня остановился, бросил хребты и сложил ладони, изображая глубокую медитацию. – А если автор строк умрет до того, как история закончится, где же тогда ее искомая концовка?

Крысы теперь поднимались из кроватей одна за другой, но дальше не шли – без дозволения хозяина они не могли сделать ни единого шага.

– Берегите лампы! – приказал человек с головой коня, и тотчас же несколько неодетых крыс ринулись к зеркалам, рядом с которыми стояли немногочисленные источники тусклого света.

– Дружище Алеку Деляну, многоуважаемый творец забавной ерунды, да будет тебе известно, что твою драгоценную помощь мы весьма оценили. Важно, чтобы ты это знал. Ничто из увиденного тобой не случилось бы без твоего писательского таланта. Конечно, история сама по себе не твоя, но именно ты нанизал факты на нить повествования, облек их в словесную плоть – о да, это целиком и полностью твоя заслуга! Ты оживил замысел, как не смог бы ни один из нас, и должен этим гордиться. Можешь не сомневаться, славный рассказчик, что этой ночью я пришел сюда, зная, что мы встретимся, и желая не причинить тебе вред, а передать слова благодарности от величайших персон не'Мира.

Алеку нахмурился.

– Мать Лярва шлет тебе свое почтение и предлагает бесценный дар.

– Если это снова ребенок, вроде того, которого распотрошили на чердаке, то одного достаточно, – сказал Алеку.

– Ох, ну ты глянь! – воскликнул человек с головой коня. – Экий злыдень. Я же объяснил, что бояться не надо, а ты все равно думаешь, что мы хотим тебе навредить. Ни в коем случае. Мы стремились выгнать тебя с того чердака, как дымом выкуривают насекомых из стен. Это был подарок, дорогой мой, подарок Матери Лярвы.

– Не нужны мне ее подарки, – парировал Алеку.

– Тебе не нужна жизнь? – изумился человек с головой коня. – Как странно… Я только и вижу, как все за нее цепляются любой ценой. Мне-то она никогда не нравилась, – тут он перешел на шепот, будто обращаясь к самому себе, – столько мороки… Если бы ты мог отдать ее кому-то другому, это было бы очень щедро с твоей стороны – но, не правда ли, о мой возлюбленный творец миров, брать проще, чем давать? Мать Лярва может как дать, так и отнять жизнь, и потому мы молим тебя принять ее презент и этой же ночью покинуть Альрауну. Прими жизнь!

– Если это жизнь, созданная червем, то она мне не нужна!

Человек с головой коня промолчал, но никто бы не сумел прочесть его эмоции под маской. В наступившей тишине Алеку услышал тяжелое дыхание твари, скрывшейся под конской плотью.

– Где девицы? – спросил писатель.

– Как, по-твоему, я мог бы ответить на этот вопрос? – отозвался человек с головой коня.

– Куда ты их дел?

– А может, они уже разродились? Или умерли? – подхватила тварь. – Может, их чада уже рушат улицы и дома на своем пути? Ты наружу-то смотрел?

Алеку, поддавшись навязанному порыву, именно это и сделал – выглянул в окно, высматривая сквозь ветви деревьев во дворе улицу с ее лоснящейся мостовой, надеясь узреть не то, что мысленным взором и под воздействием человека с головой коня столько раз видел в снах наяву.

Но он совершенно позабыл про улицу, когда увидел, что среди листвы поблескивают гладковыбритые головы: на ветвях сидели трое юнцов, маленькая банда притаилась под покровом ночи, как наемные убийцы. Они устремили на Алеку пристальные взгляды, один прижал палец к губам, без слов взывая к товарищескому духу и умоляя не разглашать их секрет. Писатель не издал ни звука, но от потрясения при виде трех безбородых, одетых в простые серые робы парнишек молчал он дольше, чем следовало, и опомнился, лишь когда три крысолюда грубо повалили его на пол.

Придавленный их тяжестью, Алеку почувствовал безграничную, непоколебимую решимость в движениях почти человеческих рук, и понял, что своим кратким замешательством выдал сидящих на дереве убийц. Но, подумал писатель, с чего он взял, что троица явилась сюда за человеком с головой коня? Как он