Миазмы. Трактат о сопротивлении материалов - Флавиус Арделян

оттуда – в первый попавшийся кабак. Сел за стол и попросил пастрами с пивом. Начал с кружки, а когда допил, попросил еще – и, пока наливали, ел пастрами. Прежде чем поставить перед ним новую порцию выпивки, буфетчица попросила показать «клыки» и «когти», и Алеку послушно достал из-за пазухи кошель, со звоном высыпал монеты на ладонь. Это были его последние деньги, но, пока Алеку жадно глотал второе пиво, внутренний голос подсказал, что они ему все равно не понадобятся. Он попросил мяса, хлеба и еще одно пиво. Когда принесли еду, Алеку остановил подавальщицу и тайком сунул ей две монеты в руку.

– Что ты знаешь о происходящем в Прими?

Женщина, оглядевшись по сторонам, прошептала:

– Вроде одну хотят разрезать. Одну из спящих.

– Кто?

– Наш Кунрат. Вроде он был при Дворе и получил дозволение. А больше я ничего не знаю.

– А почему заперли ворота?

– Пускают только некоторых из Медии и Инфими. Говорили, раз никто не понял, что случилось с девицами, нельзя допустить, чтобы от них, ну… распространилась зараза, сам понимаешь. А теперь отпусти, – с этими словами женщина вырвалась из хватки писателя.

Алеку ел, пил и думал, неустанно размышляя и напрягая изнуренный бессонной ночью разум. Он принял решение. Но, пока суд да дело, новая история требовала концовки.

Весь день он провел за стенами Альрауны. Растянулся в траве на равнине, слушал звуки, доносящиеся из города, из чуть влажного рва, потом несколько часов бродил по хуторам, рассеявшимся в тени стен вокруг Инфими, наблюдая, как мальчишки гоняются за девчонками в густой траве, прямо в глубокой канаве, окружавшей Альрауну; дети предместий казались самым ценным имуществом, какое было у тамошних мужчин и женщин, поскольку ни один ребенок не выглядел истощенным. Выкинув их из головы, Алеку вернулся в город. Набиравшие обороты события в Прими терзали его снаружи, как будто отрывая куски плоти, – а в это же самое время новая история разъедала дух изнутри; он опасался, что если не примет какое-то решение, то вскоре растает телом и душой, словно туман.

Еще через час блужданий по переулкам Инфими он наткнулся на чумазого мальчишку, который притулился в стенной нише. Пацану было лет десять. Его лицо показалось Алеку знакомым.

– Ты из Бурты? – спросил он.

– Угу. Я вас видел, господин, – сказал мальчишка и сплюнул табак.

– Любишь сказки?

– Не-а, – ответил беспризорник. – Но люблю «клыки» и «когти».

– Какой грозный, – сказал Алеку.

– А то.

– Ну и что ты можешь делать за деньги?

– Что угодно.

– Сказки слушать умеешь?

– Если надо, – сказал мальчик, и они отправились на чердак Алеку.

Мальчик такое уже видел, уже пережил – он многое, очень многое пережил, побольше многих других, если бы все их жизни соединить в одну, ведь не зря же говорят, что слуги Бурты бессмертны. На чердаке Алеку пытался что-то рассказать, но вскоре понял, что мысли, которые он ошибочно счел обрывками новой истории, были всего-навсего бессмысленными фразами без начала и конца. Мальчик сидел на тюфяке рассказчика в ожидании денег, готовый в любой момент шмыгнуть наружу через люк в крыше, если этот мужик, вспотевший и все более взволнованный, на него накинется. Он видел, как под штанами выделяются изогнутые очертания затвердевшего пениса.

– Господин, гоните бабки, а потом еще поговорим.

Алеку вынырнул из глубин своего бреда и посмотрел на мальчика, как будто увидел его впервые.

– И, наверное, вам стоит немного поспать, господин, а то вы какой-то неспокойный. Только не засыпайте насовсем, как те девчонки из Прими.

– С чего бы это? – рявкнул Алеку.

– С того, что у вас в животе найдут червяка, – засмеялся пацан.

– Что? Ты о чем? Что нашли?

– Так люди говорят. Я услышал прямо перед тем, как вы на меня наткнулись. Вроде с той девушкой из Прими все закончили – ну, с той, которую резали.

– И что нашли? Ты знаешь?

– Знаю.

– Что?

– Червя.

– Че… червя, – прошептал Алеку. – Ты знаешь, где девицы?

– Знаю.

– Где?

– Заперты в старом лазарете в Прими, но я там давно не бывал.

Алеку сел на пол, схватился за голову и что-то пробормотал – мальчик рядом с ним с трудом разобрал что. Он услышал лишь слова «человек», «голова» и «конь», но все на том чердаке не имело смысла, а когда беспризорник увидел нож, который писатель прятал за спиной, то в несколько прыжков очутился на крыше, не тратя времени на слова. Говорили, слуги Бурты бессмертны, но кто мог сказать наверняка? Алеку Деляну слышал, как он уходит, но не стал утруждаться преследованием, и поднялся с пола, лишь когда луна целиком уместилась в люке.

Затем он побрел, как сомнамбула, по платформам в сторону Прими, не сводя глаз с церковной башни у подножия горы, и часы на ней становились все больше в лунном свете по мере того, как сокращалось расстояние. Он даже толком не расслышал, что ему сказал мужчина впереди, бездельничавший посреди платформы, прямо над толстой стеной между Медии и Прими. Встрепенувшись, Алеку узнал жандарма, которого видел утром у ворот, ведущих в Прими; и услышал, как тот запрещает ему ступить хоть шаг в первый округ. Похоже, Совет старейшин заблокировал любую возможность пробраться в Прими, даже по платформам.

– Опять ты? – спросил жандарм. – Приспичило на рынок посреди ночи?

Алеку ответил, что вышел прогуляться, только и всего.

– Ну так гуляй в другом месте. И, эй, не пытайся пробовать другую платформу, – прибавил жандарм. – Все, которые граничат с Прими, охраняются.

Оглядевшись по сторонам, прибавил:

– Вот, значит, какой видите Альрауну вы, отребье… Красивая, да? Жаль мне таких, как ты. – Жандарм рассмеялся. – Эй, стоять! – крикнул он, увидев, что писатель сделал два шага в его сторону.

Алеку невинно посмотрел на него и сказал, что да, город красивый.

– С нами или без нас.

– Ну все, хватит – вали отсюда!

Алеку сделал еще шаг навстречу, не глядя на него, не переставая думать, что надо как-то миновать этого человека, и тогда он без труда затеряется в лабиринте улочек первого округа; там никто его не найдет, и он сумеет привести свой план в действие. Какой план, писатель еще сам не знал.

– Эй, ты меня слышишь? Ни шагу больше!

В тот же миг Алеку слепо, неистово бросился на него, размахивая руками; оттолкнулся ногами от платформы, сиганул прямо в руки жандарму, который едва успел схватиться за дубинку на бедре. Оба упали на дощатый настил: Алеку на жандарма, жандарм на спину, и платформа под их весом начала скрипеть и трещать.

– Э-э… – только и сказал жандарм,