Сто тысяч Королевств - Н Джеймисин

— Как и ты, она была скрытной и замкнутой, но на этом сходство меж вами и заканчивается. Она была… холоднее. Медленнее загоралась, несмотря на то, что точно такого же нрава, как и ты, но зато поистине великолепна в ореоле гнева. Мы старались не раздражать её лишний раз.

— Ты говоришь так, словно опасался её.

— Конечно. А как же иначе?

Я нахмурилась в замешательстве.

— Она же была вашей матерью.

Сиех колебался, словно не решаясь говорить; и в этой растеринности мне мерещился отзвук той самой пропасти, кою я так недавно воображала.

— Это… трудно объяснить.

И я возненавидела эту пропасть. Мне страх как хотелось её изничтожить, знать бы ещё как и возможно ли это вообще. Так что я предложила:

— Попробуй.

Рука вдруг замерла, а потом он фыркнул от смеха странно потеплевшим голосом.

— Рад, что ты не из числа моих обожателей. С твоими требованиями можно запросто рехнуться.

— И ты возьмёшь на себя труд снизойти к любой молитве, что взбредёт мне в голову? — Я не могла сдержать улыбки при одной только мысли об этом.

— Ох, ну конечно. Но я могу исподтишка пробраться в твою постель саламандрой и свести там счёты.

К своему удивлению, я зашлась приступом смеха. Первый раз за весь день я почувствовала себя человеком. Живым человеком. Смех длился недолго, а когда наконец сошёл на нет, мне стало гораздо лучше. Ведомая внезапным толчком, я придвинулась поближе к Сиеху, опустив голову ему на колени. Его рука так и не покинула моей головы.

— Новоржденному мне не было нужды в молоке матери. — Сиех говорил медленно, но на сей раз в словах не чувствовалось лжи. Думаю, ему просто трудно было подбирать нужные. — Не было нужды защищать меня от опасностей или петь колыбельные. Я слышал песни, витающие меж звёзд, и скорее сам мог послужить той ещё угрозой посещаемым мной мирам, чем те могли повредить мне. Тем не менее, в сравнении с Тремя, я был слаб. Подобный им во многом, но явно ниже. Нахья был тем, кто убедил её сохранить мне жизнь, дабы увидеть, что из меня выйдет в конечном счёте.

Я остолбенела.

— Она намеревалась… убить тебя?

— Да. — Он усмехнулся, видя мою шокированную физиономию. — Смерть была ей в привычку, Йин. Смерть была её сутью, наравне с жизнью; сумерки об руку с рассветом. Пускай все и подзабыли это.

Я обернулась — взглянуть богу в лицо; Сиех спешно отдёрнул руку. В уголке сердца медленно закопошилась злость: что-то таилось за этим неловким жестом — то ли нерешительность, то ли запоздалое раскаяние, одним словом, чувство, мало приличествующее божеству. Таилось, крылось за каждым его словом. Сколь бы ни было непостижимым родство меж богов, это не меняло того, что Сиех был ребёнком, а Энэфа — его матерью, и он любил её, любил безудержно и импульсивно, как любое дитя любит свою мать. Она же хотела избавиться от него (едва не убив), подобно тому как заводчик выбраковывает неполноценного жеребёнка.

Или как мать душит таящего в себе опасность младенца.

Нет. Я зашла чересчур далеко: то было совсем другое.

— Она нравится мне всё меньше и меньше, эта ваша Энэфа, — сказала я.

Вздрогнув от неожиданности, Сиех уставился на меня (и это мгновение тянулось безумно долго), а потом расхохотался. Ей боги, смех — бессмысленная, но заразная штука; этот питала боль. Я поддержала его ответной улыбкой.

— Спасибо, — профыркал Сиех, всё ещё посмеиваясь. — Ненавижу принимать эту форму; всегда становлюсь в ней чересчур слезливо-сентиментальным.

— Тогда обернись опять ребёнком. — Мальчиком он нравился мне больше.

— Не выйдет. — Он махнул в сторону барьера. — Эта штука отнимает слишком много сил.

— Ох. — Неожиданно я задалась вопросом: какой же он настоящий? Тот непосредственный, проказливый мальчишка, что я помню? Или этот явно уставший от жизни взрослый, проскользнувший из-под маски юноши, стоило ему на мгновение утратить бдительность и расслабиться? Или кто-то ещё, абсолютно иной? Слишком личный, слишком болезненный (вероятно) вопрос, чтобы спрашивать; и я замолкла. Мы ещё долго молчали, наблюдая за тем, как танцуют служащие.

— Что будешь делать? — спросил наконец Сиех.

Ничего не говоря, я вновь оперлась головой на его колено.

Сиех тяжело вздохнул.

— Хотел бы я знать, как помочь тебе. Ты же веришь мне, правда?

Слова согревали мне душу больше, чем я могла себе представить. Я улыбнулась.

— Верю. Я знаю, что ты не лжёшь, хотя и не могу сказать, что понимаю. Я всего лишь простая смертная, как и все эти люди, Сиех.

— Не такая, как все.

— И что с того? — Я посмотрела на него. — Какой бы отличной… различной я не была… — Мне не нравилось говорить об этом вслух. Поблизости не было никого, кто мог бы подслушать нас, но рисковать казалось глупым жестом. — Ты сам же это говорил. Даже доживи я до ста лет, ваше недремлющее око в любом случае преследовало бы меня всю жизнь. Я была бы для вас пустым местом, как и они все. — Я кивнула в сторону веселящейся толпы.

Он тихо засмеялся; в голос вернулась горечь.

— Ох, Йин. Ты действительно не понимаешь. Наша жизнь была бы много легче, будь смертные и в самом деле для нас ничем. Равно, как и ты.

Мне не нашлось, что возразить в ответ. Оставалось только промолчать, он тоже больше не подавал ни слова; единственное, что нарушало тишину, настороженно лёгшую меж нами, был шум продолжавшегося рядом праздненства.

***

Было около полуночи, когда я наконец засобиралась назад. Пирущка гудела ещё в самом разгаре, когда заявился Т'иврел и сопроводил меня обратно в комнаты. Он был слегка нетрезв, хотя и не настолько увлёкся выпивкой, как некоторые из тех, кто успел попасться мне на глаза.

— В отличие от них, мне наутро требуется ясная голова, — ответил он, когда я подчеркнула такую вопиющую разницу.

У двери моих комнат мы остановились.

— Спасибо, — сказала я, подразумевая — спасибо за всё.

— Вы вовсе не развлекались, — сказал он. — Я видел: не плясали, а весь вечер просидели в углу. Надеюсь, хоть бокал вина пригубили-то?

— Нет, но мне и в самом деле полегчало. — Я судорожно пыталась нащупать нужные слова. — Не буду отрицать, часть меня занималась исключительно раздумиями вроде "и вот так я бессмысленно растрачиваю одну шестую оставшейся мне жизни"… — Я улыбнулась. — Но и в приятном ничегонеделании, посреди веселящейся толпы, была своя польза… теперь мне гораздо лучше.

В его глазах стыло безмолвное сочувствие. Я снова задалась вопросом, почему он помогает мне. Из простой ли симпатии, или, возможно, я даже нравлюсь ему? Было невыносимо трогательно так думать; возможно, именно поэтому я, безотчётно потянувшись, дотронулась до щеки кузена. Удивлённый, он моргнул, но не торопился отступать назад. Это мне тоже польстило, и я уступила минутному влечению.

(adsbygoogle = window.adsbygoogle || []).push({});