Верность месту - Клэр Бойлз

У него были длинные волосы, и мои пальцы погрузились в его кудри, когда я целовалась с ним на заднем сиденье в машине его матери. Я все еще помню полную луну, заставляющую блестеть виниловую обивку, и тяжелый аромат английских мятных конфет Смита на моем собственном языке.

Вернувшись на кухню Фрэн, я нуждалась во всей своей ярости, но почему-то мне ее недоставало. Я закрыла все окна. Это помогло почувствовать себя запертой, загнанной в угол, лишенной свежего воздуха. Я опустилась на колени рядом со Смитом, линолеум холодил мои голени. Я обхватила пальцами рукоятку ножа, провела костяшками другой руки по его щеке. Он слегка улыбнулся. Я наклонилась ближе, провела языком по изогнутому краю его уха.

— Что, — прошептала я, и мои губы скользнули по мягкому пушку на его коже, — ты имел в виду, принеся эту розу?

Смит немного подвинулся и положил свое предплечье мне на бедро. Он не открыл глаз и не ответил на мой вопрос. Я подумала о Джерри, о том, как он обычно зажимал мои косы между большим и указательным пальцами, водил по ним вверх и вниз, свидетельствуя о своей любви. Он проделывал то же самое и с куриными перьями, когда слушал радио. Джерри утверждал, будто подобные повторяющиеся действия помогают ему войти в контакт с самим собой. Я почувствовала ровное биение сердца Смита там, где его кожа согревала мою, и снова задышала, глубоко и ровно, пытаясь сравнить свой пульс и его, пытаясь войти в контакт с собой. Я не боялась действовать в собственных интересах, но больше не могла различить, какие действия правильны, а какие нет. Мои инстинкты потеряли ясность, превратились в помехи. Я представила себе тюрьму убийцы, тюрьму владелицы кур. Я видела, как мои поля высохли, мой курятник опустел, моя нация стала такой же растерянной и хаотичной, как мое собственное глупое девичье сердце, — сердце, болеющее за свободу, которая вечно ускользает, ощущающее, как свобода растекается лужицей. Как слезы. Как кровь.