Кукла старого Адама - Марина Владимировна Болдова

class="p">Глава 32

Варвара окончила урок сообщением, что новую тему задает на самостоятельное изучение дома. После разочарованного многоголосого «у-у» улыбнулась успокаивающе и добавила, что тема не только легкая, но и интересная. «Мне нужен от вас не пересказ главы учебника, а ваше отношение к предмету темы – цензуре как способе обеспечения безопасности государства. Короткое эссе на три страницы жду от каждого», – произнесла она и написала на доске название «Александр I. Устав о цензуре 1804 года». По наступившей тишине поняла, что интерес к теме у большинства она вызвала сомнительный. Но как еще заставить подростков хоть немного думать и рассуждать? В классе только две девочки тянули на отлично, одной из них была Стася. Но и они зарабатывали оценки добросовестной зубрежкой параграфов.

Дарья вчера сказала ей, что Стася из школы после девятого класса хочет уйти в колледж. Точнее, уехать и подальше от этого города. А ей, матери, дочь ни намеком… «Ника утверждает, что Стаська ненавидит школу и одноклассников. И ей надоело жить с Андрейкой в одной комнате. Слабая мотивация для бегства из дома, не находишь? Надо ее как-то остановить. Варлей вон отправил Нику в колледж в Лондон и чего добился? Моя маленькая девочка скоро станет матерью. А теперь ему, конечно, только и остается, что поддержать ее. Варь, прими ты от него дом в подарок, не отказывайся! Ради того хотя бы, чтобы Стаську удержать. Переведем ее в лицей, где Макс учится, она же у тебя отличница! А ездить будет с ним на школьном автобусе», – уговаривала Дашка, а Варвара тут же приняла решение, что переедет за город. Тем более, что из этой квартиры еще не скоро выветрится дух Одинцова. Самой, конечно, придется в школу на работу добираться на перекладных, машину-то бывший муж забрал. Она вчера в этот момент даже не подумала о Строкове, а сейчас вдруг пришло в голову, что ему в следственный комитет по утренним пробкам ездить будет совсем сложно. «И с чего я решила, что он собирается жить с нами? У него, на минуточку, семья, он не в разводе с женой, да и Костя, скорее всего, захочет остаться с матерью. А как иначе, мои же со мной остались? Но тут все ясно, Одинцов всегда был отец никакой. А я не знаю маму Кости, не видела ни разу, но сына она, вне сомнений, любит. Господи, как сложно-то все», – думала она, собирая учебники с парт.

В сумке запел мобильный, Варвара, не глядя на экран, приняла вызов.

– Толя? Доброе утро. Нет, я ничего не помню о кукле. Даже не знаю, хотела бы… а что? Ну, хорошо, я согласна. У меня уроки до часу, потом свободна. До встречи.

«Странно, зачем ему понадобились мои детские воспоминания? Даже если я видела убийцу, дело давнее, фигурант, то есть мой отец Тихон Шуйский, мертв. И какая разница, как выглядела эта кукла? Наверное, очень красивая, раз я бегала посмотреть на нее каждый день. Но если нужно, пусть будет гипноз», – решила Варя, вынимая из шкафа пачку учебников для восьмого класса.

Вчера она долго не могла заснуть, было немного не по себе оттого, что никакого чувства потери или горечи из-за ухода Одинцова она не испытывала. Более того, наступило облегчение, словно расчистила бардак в квартире, устала, но счастлива, что наконец все на своих местах. Самый частый вопрос, который задавала себе – почему муж не ушел раньше? Когда влюбился? Это же невыносимо – быть рядом с немилым тебе человеком, когда мысли и сердце с другим. Варя на миг представила, как бы она вчера, после такого спонтанного и странного свидания со Строковым на дачном огороде, повела себя с Иваном, будь он дома? Конечно же, призналась бы. Глядя прямо в глаза, чтобы поверил сразу, не сомневался и не пытался все как-то вывернуть по-своему – мол, блажь, пройдет, мы все не без греха. «Не грешен на земле был один Иисус», – любил повторять неверующий в Бога Одинцов, оправдывая измены экранных героев. Эта его любовь к мелодрамам порой Варю настораживала, даже казалось, что из сериалов тот черпает то, чего не хватает в их отношениях: бурных страстей, любовников и любовниц, глобальных ссор и примирений в постели. Да, у них этого не было никогда, чем Варя как жена даже гордилась. Выходит, зря? Напрасно сдерживалась, нужно было хотя бы попробовать раз накричать, устроить истерику с потоком слез, вызвав в нем ответную реакцию. Варя даже представила, что могло в таком случае произойти, и рассмеялась – ну, наградил бы ее презрительным взглядом Одинцов, покрутил пальцем у виска, накапал бы валерьянки и выдал медицинский диагноз. А потом ушел, а она осталась бы, пристыженная и растерянная, собирать осколки разбитой на эмоциях посуды. Все, занавес…

Варя посмотрела на часы: заканчивалась перемена, осталось провести три урока, потом она позвонит Строкову. «Нужно просто прекратить себя обманывать, что мне все равно, как жила Анна все эти годы. Мама… я ее не помню совсем, ну ничуточки, и все это потому, что мне заблокировали кусок воспоминаний. И что будет, когда я все вспомню? Даша всегда говорила, что мы с мамой жили счастливо, она меня любила. Не помню… И отец, выходит, в моей жизни присутствовал. Бандит, как считали Дашкины родители, но я-то ребенком этого не знала. Любила его? И маму? То есть была нормальная семья, меня баловали, покупали сладости и игрушки. И тут я захотела куклу с витрины. Каприз, но отец отправился ее для меня добыть. Любой ценой? Убил старого Адама из-за куклы? Если так, то он – страшный человек. Мой отец – жестокий убийца…» – Невеселые мысли прервал гул детских голосов: в класс шумно ворвался восьмой «Б».

* * *

Строков бывал в доме, куда шел к Воронину, не один раз, но только в детстве: там жил его друг и одноклассник Лешка Тарасов. Сейчас Лешка служил под Псковом, после смерти отца забрал к себе маму, а квартиру продал. Общение Строкова с ним давно сошло на нет, но память о детской дружбе грела душу.

Чтобы не искать место для парковки во дворе дома, он решил пройтись пешком по старым улицам, чего не делал уже много лет. Озираясь по сторонам, как заблудившийся турист, Строков пытался вспомнить, что за дома стояли на месте многоэтажек, буквально втиснутых между отреставрированными купеческими особняками, которые, по всей видимости, являлись памятниками архитектуры – снести их застройщикам не удалось. Немного не дойдя до Вознесенской, Строков притормозил,