Кукла старого Адама - Марина Владимировна Болдова

Все шесть закусочных, которыми владел ее муж, он завещал ей. Шуйская уже нашла покупателя на бизнес, тот ждал только момента вступления ее в наследство. Это некто Артем Литвинов, местный ресторатор. О Шуйской узнал в полиции, для него ее смерть крайне невыгодна. В принципе по Тюмени у меня все.

Строков вдруг подумал, что Варваре Одинцовой доказать родство с Анной Шуйской труда не составит, а это будет означать, что Варя станет единственной ее наследницей. Других детей у Анны нет… «И зачем я ей буду нужен при таком раскладе?» – мелькнула невеселая мысль, которую прервал звонок мобильного телефона. Строков бросил взгляд на экран – звонили все с того же незнакомого номера.

– Слушаю, Строков. А, прости, Родион, что не сразу ответил. Как ты сказал? Евгений Павлович Воронин… нет, впервые слышу. А кто это? Понятно. Да, конечно, подъезжай в СК, пропуск закажу. Жду.

Строков внимательно посмотрел на свою схему. Нижние «полки» были полностью заполнены информацией, не хватало лишь данных по персоналу неврологической клиники, но это уже не казалось важным – причина, по которой туда ребенком попала Варя, ясна. Но память о тех событиях у Варвары стерта. А если попробовать восстановить? Гипнозом? Она может вспомнить какие-то детали преступления. Если в клинику ее поместил Шуйский, это вполне может означать, что он опасался, что дочь может что-то рассказать следователю, вот и поторопился убрать ее из города.

– Николай, нужно съездить в неврологическую клинику «Красная гора», поднять из архива историю болезни Варвары Тураниной тысяча девятьсот восемьдесят шестого года рождения. В клинику она попала в девяносто втором, находилась там недолго. Поговори с главврачом на предмет – возможно ли с помощью гипноза восстановить в ее памяти те события, что были тогда заблокированы. Если да, позвони, когда привезти женщину на сеанс.

– Понял.

Мелькнула мысль, что нужно бы заручиться согласием на гипноз самой Варвары, Строков набрал ее номер, но телефон оказался выключенным. «В школе на уроке», – он вспомнил, что она собиралась прервать отпуск, мотивируя тем, что дома сойдет с ума от одиночества.

Глава 31

– Я вчера даже не спросил, как ты здесь оказалась? Муж бросил? – Вышло грубо, и Иван успел заметить, как в глазах матери блеснули слезы. – Ладно, расскажи, как жила там, в Тюмени. Леонид не обижал?

– Нет, что ты. Мы любили друг друга. Берег меня как мог, ведь у меня с сердцем проблемы с детства. Я и тебя рожала на свой страх и риск, твой отец настоял. А бабушка уже тогда предупреждала, что долго нам вместе не быть. Так и случилось, развелись мы.

– Почему, а? Изменял тебе?

– И это тоже. Но главное то, что стали мы друг друга раздражать по пустякам, отец все чаще напивался. Ты помнишь, как он меня бил?

– Я помню, как ты плакала.

– Тебе шесть лет исполнилось, бабушка Станислава приехала с подарками. А потом… Видимо, поговорила с ним как-то сурово, только после ее отъезда Сергей предложил расстаться. Я и сама хотела на развод подать, только не решалась. Ты помнишь, как мы с тобой потом вдвоем жили? Хорошо, спокойно… – Мать улыбнулась.

– А потом появился Леонид. И ты меня отправила сюда, как надоевшую игрушку.

– Бабушкино выражение… что же, это ее правда. Моя страшнее. Это Леонид не хотел, чтобы ты жил с нами. Говорил, что не сможет растить чужого ребенка. Ультиматум поставил – он или ты. Убедил, что смогу навещать тебя часто, денег он достаточно зарабатывал. И самый главный аргумент прозвучал, что, мол, бабушка твоя – профессиональный педагог, воспитает тебя как нужно. Я потом поняла, что он просто детей не любил, боялся их, что ли. Сам-то Леня в детском доме рос. Смалодушничала я, согласилась. Простишь ли?

– А как же дочь? – проигнорировал ее вопрос Иван.

– Юленька у нас поздняя, мне уже тридцать восемь исполнилось, когда ее родила. Не сразу поняла, что беременна, поздно аборт было делать. И знаешь, Леня вдруг так прикипел к малышке! Буквально с первых дней, как домой нас из роддома привез. Она была ангелом… спокойный, улыбчивый ребенок. Как не полюбить?

– Почему мне не сообщила? Или я не брат ей?

– Так написала я письмо на этот адрес, другого-то не было. Ответа от тебя не дождалась, решила, что знать нас не хочешь. А потом Юля в первый раз в больницу попала, поставили диагноз – порок сердца. А ей два месяца от роду! Что такое больной ребенок, рассказывать не буду. Мы с Леней жили только ради того, чтобы в ней жизнь поддерживать.

– Почему операцию не сделали?

– Врачи не советовали. Она же поздняя, слабенькая родилась. Кроме порока еще проблемы были, не такие, правда, страшные. Но операцию она могла и не перенести. Юлечка росла, мы ее даже в школу рискнули отдать. Но во втором классе она заболела гриппом, а осложнений не перенесла. Улетел наш ангел на небеса… Хочешь, покажу ее фотографии? У меня много, Леня часто снимал, говорил – на память. Вот только память и осталась. Принести альбом, Ванечка?

Он молча кивнул. На душе было муторно, он даже выругался вслух, понимая, что злится на себя. Ладно, у матери больной ребенок на руках был, не до сына было, он-то взрослый уже. Но сам-то мог ее разыскать? Наверняка в Тюмени так и жила в том доме, откуда отправился шестилетний Ваня к бабушке. А если и переехала куда, то у Станиславы Маркеловны уж точно адрес дочери имелся. «В той книжке записной, которая в комоде в верхнем ящике. Что стоило наведаться сюда да в книжку заглянуть? Сам вычеркнул мать из своей жизни. А вышло – и сестру родную не увидел. И не увижу…» – подумал он с запоздалым раскаянием.

– Вот, Ванечка, сестренка твоя. Здесь ей месяц…

Он перелистывал страницы альбома, а мать комментировала каждую фотографию. В какой-то момент он вдруг понял, что завидует этой девчушке, так любимой и мамой, и отцом. Он с трудом узнал Леонида, держащего на руках дочь, – сам он помнил его толстым бородатым мужиком. На снимке же тот был гладко выбрит и невероятно худ.

– А кто снимал вас троих? В парке у дерева? – он кивнул на одну из фотографий.

– А-а… это Анна Петровна тогда с нами гуляла. Я к ней домработницей устроилась, когда денег хватать не стало. Кстати, куклу эту Юленьке подарила она. Сказала, что некому с ней играть. Юлечке в тот день пять лет исполнилось, она так радовалась! Вот, посмотри снимок, – мать