Кукла старого Адама - Марина Владимировна Болдова

перевернула несколько страниц.

Что-то в голове у него щелкнуло в этот момент, какое-то неясное подозрение… словно только что случилось что-то важное. И касалось это каким-то боком недавних событий. Анна Петровна, Тюмень…

– Мам, какая фамилия у этой женщины? У которой ты работала?

– Шуйская. А почему спрашиваешь?

– Она одна жила? Где ты убиралась, в квартире или доме? Как долго ты у нее работала?

– Подожди, соображу… Анна с мужем поселились в нашем доме, когда Юленьке два годика было, то есть в две тысячи втором. Леня им ремонт делать подрядился, а я по хозяйству Анне помогать стала. Она такая неприспособленная к быту, ужас. Картошки не начистит без того, чтобы палец не порезать! Да и куда ей с таким маникюром! Молодая, холеная, кожа гладкая, а фигура – просто модель. Я рядом с ней старуха старухой, а старше-то ее всего на шесть лет, как выяснилось!

– Как ты в квартире оказалась? Ведь у нас дом хороший был, я помню.

– Продали мы его, когда Юленьке диагноз поставили. И купили эту крохотную квартирку. Разница вся на лечение ушла, до копеечки. Леня за любой приработок хватался, вот и я решила пойти к новым соседям полы мыть и готовить.

– У тебя же высшее образование! Другой работы не нашла?

– А Юлечку куда было девать, а, Ваня?

– И сколько лет ты на нее батрачила? – вдруг разозлился Одинцов.

– Почему батрачила? Муж ее мне хорошо платил, и помогали оба с Юлечкой, деньгами и так, по-соседски. В самые трудные дни рядом были. И Юлечку хоронили, а потом и Леню. Пережил-то он дочку на два года всего. Хорошие они люди, зря ты так, Ваня.

– Почему же ты здесь? А не в своей квартире в Тюмени?

– А-а-а… тут такая история вышла. В апреле умер муж Анны, а она меня рассчитала. Да я и сама поняла, что давно не нужна ей моя помощь, просто жалели они нас, пенсия у меня копеечная. Просто так я бы денег не взяла, а так вроде заработала. Похоронила Анна мужа, а сама замкнулась в себе, горевала сильно. Как она его любила! Он-то более спокойным к ней был. Даже погуливал, знаю. И она знала, только прощала все. Вот какая, Ваня, любовь бывает. Анна не звала больше к себе, а я не лезла, зачем? А вскоре выяснилось, что квартира наша в залоге. Леня кредит брал, но не в банке, а у бандитов каких-то. Муж Анны им проценты за него платил, вот такой человек был! А ты говоришь…

– Так тебя турнули с квартиры?

– Да, Ванечка, пришлось уехать. А куда было деваться? Только сюда, в родительское жилье. Собрала вещички, куклу и приехала. Хотя знала, что бабушка с дедом на тебя квартиру переписали. Не прогонишь?

– Нет, конечно. Мам, а мужа Анны Тихоном звали?

– Ох… а откуда же тебе известно? Да, Тихон Тарасович он. Где ж вы встречались-то?

– Анна Петровна Шуйская – мать моей жены Варвары. Только до недавнего времени ее считали погибшей еще в девяносто втором году. И отчество у Вари – Тихоновна. По всему выходит, она осиротела не в глубоком детстве, а только в этом году.

– Так ведь Анна жива-невредима! – радостно воскликнула мать. – Ох, как же это? Нужно же сообщить Варе!

– Поздно. Шуйская уже почти двое суток как мертва, и Варвара об этом знает.

* * *

В дверь постучали, и, не дожидаясь ответа капитана, в кабинет вошел Родион Варлей.

– У меня много новостей, – предупредил он сразу, пожав Строкову руку, как давнему знакомому.

– Слушаю.

– Вчера поздно вечером связались с Генделем. О том, что тамошнее следствие пришло к выводу, что Катерина Петровна покончила жизнь самоубийством, тебе уже известно?

Строков кивнул.

– Полиция прощальной записки не нашла, но письмо обнаружил тесть в своей машине – считай, во время нашего разговора. Он его нам зачитал, а утром по ватсапу по просьбе Дарьи прислал скан. – Родион протянул ему флешку. – Ты знакомься, если будут вопросы, постараюсь ответить.

Строков читал медленно, стараясь с первого раза вникнуть в смысл текста. С самого начала ему стало ясно, что Катерина, когда писала письмо, не знала, что сестра уже мертва.

Прочитав о том, что Шуйский спал и с Анной, и с Катериной, да еще и с женой, Строков невольно чертыхнулся. «Это что, такой был способ самоутверждения у мужика? Подленький мужичок, но плодовитый». – Он дошел до рассказа Катерины о роддоме.

– Я правильно понял, Дарья – единокровная сестра Варвары по отцу? – спросил он, подумав – найдись перстень, на него есть еще одна наследница. И, судя по неразборчивости Шуйского, возможно, и не одна.

– Да. Но Гендель об этом даже не подозревал. Для него все, о чем написала жена, было новостью. Видел бы ты его…

– Мне почему-то его не жаль, – пожал плечами Строков.

– Вот и Дарья как-то не прониклась сочувствием к отцу. Дочитай до конца, потом я расскажу о Воронине.

Строков закончил читать текст, но вернулся к месту, где Катерина писала об убийстве кукольника. Того звали Адамом… так же звали и отца Аделины Шуйской. Возможно ли, что старый Адам, торговавший антикварными куклами, и был пропавшим без вести Адамом Шуйским? Вполне себе версия, хотя и слабая.

– Так что там с Ворониным?

– Вчера познакомился с человеком с таким именем и фамилией. Не буду вдаваться в подробности, как именно, это к делу не относится. Так вот, он – полковник юстиции в отставке. В девяносто втором работал следователем в райотделе милиции Центрального района, на территории которого и находился этот магазин кукол. Ничего себе совпадения, да? И еще одно косвенное подтверждение, что Воронин и был тем следователем, который начинал вести это дело. Почему начинал? Потому что попал на операцию к моему отцу-хирургу, а в отдел больше не вернулся. Ушел на преподавательскую работу. Интересно? Могу дать номер телефона, свяжись, спроси напрямую. Только хочу предупредить – у старика последняя стадия рака.

– Безнадежен?

– Да, и знает об этом. Жалеет об одном: он воспитывает сироту – внучку, а ей еще пятнадцать. Не затягивай со звонком, скажешь, что номер дал я. Ладно, все вроде выложил, поеду, со временем у меня сейчас просто беда. Да, кстати, Варьку не обижай, ей с Одинцовым жилось… сложно. И прости, что я так фамильярно: вроде вчера несколько литров чая за одним столом выпили, – пошутил Варлей и протянул руку.

– Нормально все. Думаю, как только дело закрою, чаем не обойдемся, – с удовольствием ответил рукопожатием Строков.