Повести и рассказы - Павел Мухортов

Генка закурил. Камыши, щелкая, откинулись, вошел Василий, а за ним еще кто–то. Второго было не рассмотреть, темнота скрадывала черты лица, да и Хомяков загораживал, и лишь когда Василий присел, чтобы взять сигару, перед Ткачуком предстал Ходанич. Генка ни словом, ни жестом не выдал молниеносного взрыва ненависти к этому омерзительному типу человека–мокрицы.

Ткачук давно не видел его. За это время Олег округлился, брюшко еще больше выпирало сквозь ворсистый свитер, второй отвисающий подбородок, толстые щеки, пухлые пальчики.

Геннадий ответил кивком на приветствие. Ходанич подошел вразвалку к аппаратуре, щелкнул тумблером. Внезапная тишина больно сдавила уши.

Сегодня я намерен устроить маленький сабантуйчик. Плевать на дела! Нужно развлечься… Васен согласился составить мне компанию. Не хочешь развеяться с нами? — он вопросительно впился глазами в Геннадия. Голос напоминал скрип телеги, он по–прежнему дрыгал ногами, не бросив эту дурную привычку. Говорить он старался высокопарно, тон был повелительный. И Геннадий уже не сомневался, что Ходанич не уступил лидерства. Кто есть кто не требовало разгадки.

«Сколько я уже позволил им?» — с сожалением размышлял Ткачук. — Не слишком ли много? И вообще, стоит ли терять свою честь ради…»

Генка почувствовал, как стремительно улетучивается запас терпения и не знал, что можно ожидать от себя, если иссякнут силы играть паскудную роль.

— Да, — больше он не мог ничего вымолвить.

Они оделись. Внизу, у подъезда, ждала бежевая «Лада». Ходанич сел за руль, включил магнитофон, закурил. Машина сорвалась с места. Олег несся по узеньким улочкам города. Порой их заносило на крутых поворотах, но водитель справлялся, укрощая железного коня, выравнивал автомобиль и, не сбавляя скорости и не снимая ее, летел дальше.

Через несколько минут они остановились у одного из немногих алкогольных заведений. «Мест нет», — болталась табличка за стеклом. Откинулась портьера и выплыло недовольное лицо швейцара, но, видимо разглядев потревоживших его посетителей, тут же приобрело подобострастное выражение и расплылось в улыбке. А еще через несколько минут им выделили отдельный столик.

Приятный полумрак, легкая обволакивающая музыка, доносившаяся пустая болтовня, — все расслабляло. Заказ долго ждать не пришлось.

— Ради таких минут стоит жить! И жизнь хороша, и жить хорошо! — торжественно произнес Хомяков.

Вскоре лица ребят «разгорелись» от согревающего шампанско и выпитой для «аппетита» водки. Генка не пропускал ни одного тоста, поднимал свою рюмку или бокал, делал глоток и отставлял в сторону, в отличие от Хомякова и Ходанича, выпивавших налитое залпом.

Олег держался на расстоянии от Генки. Но хмель снял оковы замкнутости и с него. Ходанич начал болтать, смеяться по пустякам, нести чепуху. Василий поддерживал компаньона. Однако коварное воздействие алкоголя сказывалось все сильнее: оба парня разоткровенничались перед Генкой. Принялись обучать его уму–разуму, хвастая умением жить.

— Ты, брат, ни черта не рубишь в масштабах нашего дела! — ворчал заплетающимся языком Ходанич. — Партии джинсов уходят от нас в нужные точки, а оттуда что–то свое — патетически болтал он. Хомяков поддакивал. — Мне Васен изложил суть твоего предложения. Нам нужен посредник… Работа несложная. Объясняю вес подробно. Потом… Вообще организация у нас солидная. Одни ездят за товарами в портовые города, там их уже ждут те, кто скупает у иностранцев, но эти рискуют. Потом те, кто умней и пронырливей, продают оптом кому–то из своих или сами распространяют, нанимают для этой цели несколько человек. Каждая фирма имеет свою толкучку. Связь поддерживается со всеми, а цена устанавливается на товар по общей договоренности и по моде, короче, что попало в струю. Всего рассказать не можем. Втянешься, сам узнаешь. Ну, а наша роль, — он хлопнул Василия по плечу и подмигнул Генке, — небольшая. Содержим картотеку.

— На всю страну! — гордо протянул Василий. — Где, что, сколько, у кого, кому — эти пять вопросов стоят очень дорого, поверь мне.

— Своего рода справочное бюро! — усмехнулся Геннадий.

— Не только справочное, но и регулирующее. Без нас — хана делу! Секешь? Дорогие шмотки станут продаваться по дешевке, а дефицит может перестать быть таковым, если его искусственно не поддерживать… Кстати, открою маленький секрет. Чтобы доказать полезность нашего дела, пришлось именно искусственно сделать последнее. Какие убытки понесли стихийные дельцы! — Ходанич самодовольно причмокнул.

— Изумительно, все на плановой, научной основе! Молодцы! — нужно было хоть как–нибудь жестом или восклицанием выразить свой восторг, и Ткачук лучшего не придумал. Конечно, он не верил во все сказанное, многое приписывая пьяной болтовне, но понимал, что речь вообщем не в масштабах, это бахвальство, но то, что два подонка неплохо устроились, обзавелись своей философией, вертели свои дела успешно, — было ясно.

— Конечно, иногда нам приходиться работать, но очень редко, когда в руки попадает что–то ценное и почти задарма, — заскромничал Ходанич, — но это опасно. Лучше оставаться в законе и не злоупотреблять спекуляцией. Это не наше дело…

Он разлил по бокалам шампанское и предложил тост за удачу. Все трое выпила: каждый за свою удачу.

За соседним столиком стреляли глазками две девицы. И по взглядам, и по заискивающим улыбкам, было ясно, что они не прочь познакомиться.

— Прокатим сосок на машине? — осведомился Хомяков и Ходанича, взглядом указывая на девушек. Оле обернулся. Долго смотрел, оценивая выбор Василия, как впрочем, оценивал и все в жизни.

— Второй сорт, — уверенно вынес он свой приговор, — но за неимением лучшего, воспользуемся худшим. Гена, ты у нас самый обаятельный, оформи гражданок. — Ходанич широко улыбнулся, а Васька посоветовал: — Если лень идти, можешь поманить пальчиком, они давно ждут и прибегут сами.

Геннадий хотел мило, тактично отказаться. Но тогда бы девицами занялся Хомяков, а Генке вполне хватало и двоих негодяев, чтобы приписаться третьим. И он решил повернуть все так, чтоб девушки вообще ушли из ресторана.

Почему–то захотелось смеяться, волны радости предательски подкатывали, готовясь с головой выдать обладателя. Генка прикусил щеку, встал, направился к девушкам и подсел к ним.

— Извините, девушки. А вам исполнилось двадцать один?

Они расхохотались, оставив вопрос без ответа.

— Отставить, поставим вопрос так: переступили ли вы порог совершеннолетия?

— Разве это так важно? Или это новый способ знакомства? — уверенно прозвучал контрвопрос.

Ткачук сделал серьезное лицо.

— Честно говоря, дело в том, что по долгу моей службы, кстати, на западе подобная служба называется «Полицией нравов», так по долгу моей службы обязан…

— Все ясно, — перебили девушки Генку, погасив улыбки и pacтерявшись, видимо не зная что делать, смотрели по сторонам.

— Вы меня не выслушали до конца. Нехорошо перебивать старших, — продолжал Ткачук. — Обязательно постарайтесь быстренько покинуть это заведение.

Он встал и, не раскланиваясь, вернулся на свое место.

— В чем дело? Упираются? — высокомерным удивленным вопросом встретил его Хомяков.

— Да нет, малолетки. Еще нет и восемнадцати.

Когда он это говорил, за его спиной девицы, поминутно оглядывались, покидая зал. Дальнейшие расспросы прекратились.

— Ты осмотрителен. Это похвально, — Ходанич не особенно расстраивался.

Расплачиваясь, он щедро дал официанту на чай, не взяв сдачи. Выпил он много, но пока держался на ногах крепко. И все–таки Генка садился в машину не без опаски. Но отказываться было не в его правилах. Как ни странно, Олег ехал медленно, строго соблюдая дистанцию и не нарушая правил дорожного движения.

— Брат лихой, мы тебя подбросим до хаты, а нам нужно решить с Васеном кое–какие вопросы. Завтра заскочи часиков в семь вечера к нему.

Геннадий с удовольствием вылез из машины и, чтобы набраться сил и терпения, а завтра вновь окунуться с головой в мерзость ради выполнения поставленной перед своей совестью задачи, направился домой. Перед сном долго читал Гоголя.

Томясь ожиданием, Василий коротал время у подъезда. Подошел Генка. Он точно рассчитал, когда нужно появиться, чтобы составить о себе доброе представление, поскольку и Хомяков и Ходанич ценили пунктуальность.

Ветер бросался в оконные стекла, путался и гудел в антеннах домов, выжимал слезы. Стянутое наигранной маской лицо Геннадия горело от волнения. Дождь не унимался. Но Генка спокойно посасывал фильтр сигареты, сказывалась армейская закалка. Он обдумывал свои действия чтобы как можно естественнее сыграть предстоящую роль потерянного человека, которому предложили ценой измены собственным принципам спасительный вариант. Васька не дождался Ходанича и поднялся к себе домой, а Генка остался. Он облизал потрескавшиеся губы и услышал как где–то сзади, за кустами, скрипнули тормоза. А потом увидел, как остановилась машина, и на тротуаре показался Ходанич с букетом в руках. Цветы среди зимы всегда бесподобно. Ходанич снял шапку–грибок, поправил прядь волос и, сделав шаг потеряв равновесие на гололеде, шлепнулся навзничь. Букет превратился в метелку.