Честь - Умригар Трити

— Нечестно сравнивать. Это другое.

— А в чем разница?

— В том, что мы переехали от отчаяния. У нас не было выбора.

— Ясно. Значит, переехать в другую страну от отчаяния можно, а ради любви — нельзя?

Она уставилась на него, раскрыв рот. Ради любви? Она не ослышалась?

— Мохан, мы едва знакомы, — сказала она и осеклась. Может, это какой-то странный тест? Или розыгрыш? — Ты… ты серьезно считаешь, что в теории…

— Нет. Я серьезно предлагаю тебе остаться.

— Бросить все, что у меня есть в Штатах, всю свою жизнь, и остаться с тобой здесь?

Он улыбнулся.

— Тебя послушать — это просто ужас какой-то.

Тут Смита поняла, что зря с ним переспала. Именно этого она всегда пыталась избежать: близких отношений. Сердечной боли.

— Мохан. Дорогой. Ну прекрати. Ты сам должен понимать, что это абсурд.

— Ты так думаешь? — Он рассеянно теребил ее волосы. — Хорошо, давай так. Возьми небольшой отпуск. И если тебе здесь не понравится — если будешь сильно скучать по Америке, — я перееду к тебе.

Он переедет в Америку? Мохан говорил об этом, как будто речь шла о покупке нового галстука. Прежде она не замечала в нем такой легкомысленности. Он хоть отдает себе отчет в том, как это сложно — переезд? Смита подумала о своих друзьях. Что они скажут? Ужаснутся ли его самонадеянности?

— Мне казалось, ты любишь свою работу, — сказала она.

— Люблю.

— Тогда почему готов так легко ее бросить?

— Потому что тебя я люблю больше.

— Прекрати, Мохан. Ты еще не знаешь, какая я вредная. — Она вымученно рассмеялась, отчаянно пытаясь разрядить обстановку. Но все же его слова ее тронули. Потому что тебя я люблю больше. Разве кто-то из ее бывших готов был ради нее пожертвовать карьерой? Конечно нет. Мало того, еще месяц назад она бы с презрением отнеслась к любому, кто сказал бы такое, посчитала бы этого мужчину зависимым и жалким. Сейчас же она была тронута. Индия ее заколдовала, сделала уязвимой к сентиментальности. Вернувшись в Нью-Йорк, она уже не будет прежней. Она внимательно посмотрела на Мохана; его лицо уже стало родным.

— И где я буду жить? — спросила она. — Не могу же я на неопределенный срок поселиться в «Тадж-Махале»! Это мне не по карману.

— Можешь жить в моей комнате.

— В квартире тети Зарины? И она ничего не скажет?

— Не думаю, — ответил Мохан. — А если она будет против, я могу купить маленькую квартиру.

— На полгода? — не веря своим ушам, спросила Смита. — Пока мы решаем, что будет с Абру?

— Это мелочи, йар.

Смита вдруг увидела себя со стороны: сидит в роскошном бунгало рядом с мужчиной, который предлагает ей купить квартиру, поехать в Америку или остаться в Индии. Смита подумала о Мине, о ее жизни, ее скудости, отсутствии выбора. Чем Смита заслужила такое счастье?

— Не думай об этом, — сказал Мохан, — ты только расстроишься.

— Ты что, читаешь мысли?

— Да, — ответил он. — Но лишь потому, что твое лицо можно читать как книгу.

Смита в изумлении покачала головой.

— Мы сошли с ума. Ты хоть понимаешь, какой безумный разговор мы ведем? Мы почти незнакомы.

— А долго были знакомы твои папа с мамой, прежде чем сбежали и поженились?

— Это другое. Они долго переписывались.

— Так давай я буду писать тебе письма. Каждый день.

— Очень смешно. А еще им не надо было оформлять визы, загранпаспорта и все такое прочее.

— Ну и что. Зато у них были другие проблемы, на?

Смита закрыла глаза. Его настойчивость начала ее раздражать.

— Мохан, пожалуйста, давай не будем говорить об этом. Ты мне небезразличен, но мне неловко, правда.

Он тут же принялся извиняться.

— Прости. Просто это моя работа — я решаю проблемы. И всегда нахожу решение. Поэтому мне и кажется, что жизнь — очередная задачка, которую нужно решить.

Она поцеловала его в щеку.

— Ничего страшного, — сказала она. — Давай просто хорошо проведем оставшееся время вместе.

Он улыбнулся, склонил голову набок и прислушался.

— Абру, — сказал он, и Смита услышала протяжный крик с противоположной стороны дома. Они бросились в спальню. Абру лежала на кафельном полу у кровати и держалась за голову.

(window.adrunTag = window.adrunTag || []).push({v: 1, el: 'adrun-4-390', c: 4, b: 390})

— Черт! — воскликнула Смита и присела рядом с плачущим ребенком. — Что случилось, детка? Как ты упала?

Абру безутешно плакала, и Смита осторожно потянула ее за ручку, которой она держалась за голову, и нащупала маленькую шишку.

— Принесешь лед? — попросила она Мохана. Тот уже бежал на кухню.

Смита качала Абру, прижимая к ее голове лед, завернутый в полотенце. Лед растаял, холодная вода потекла по лицу, и девочка высунула язык и стала слизывать капли. Мохан рассмеялся.

— Ей, кажется, нравится, — сказал он.

— Можешь ее забрать? — прошептала Смита. — У меня рука затекла.

Он подхватил Абру и уложил ее на кровать. Она снова закричала.

— Хо-хо-хо, — пропел Мохан. — С твоими голосовыми связками явно все в порядке. Не бойся, малышка. Мы здесь.

Абру сунула в рот большой палец и посмотрела на Мохана большими черными глазами. И дернула его за рукав, чтобы он лег рядом с ней.

— Ладно, ладно. Побуду с тобой, — ласково произнес он.

Смита стояла и смотрела, как он укладывается рядом с девочкой. «Мохан им понравится», — подумала она. Папе понравится обсуждать с ним новые технологии. Рохит оценит его чувство юмора. А мама… мама брала бы его с собой на прогулки по утрам и познакомила бы со всеми своими подругами.

Смита подождала, пока Абру уснет, и легла с левой стороны кровати, так что Абру оказалась между ними. Через несколько минут она потянулась к Мохану, и они уснули, взявшись за руки.

Глава тридцать седьмая

Прошла почти неделя с момента возвращения в Мумбаи, и все их дни были посвящены Абру.

Но ночи принадлежали Мохану и Смите.

Статью опубликовали, и теперь она могла проводить с Моханом и Абру все свое время. По вечерам Мохан — он поговорил с начальником о новых обстоятельствах и договорился о продлении отпуска — отводил Абру в квартиру тети Зарины и шел в «Тадж».

Он спал рядом с ней, тихо похрапывая, а Смита смотрела на него и думала: «Вот бы мы жили в одном городе, познакомились и стали встречаться, как обычная пара». Внезапно она услышала предсмертный хрип Мины.

Она, видимо, дернулась, потому что Мохан открыл глаза. Его взгляд заметался по комнате; он не сразу понял, где находится, а когда он взглянул на нее, Смиту осенило. Вот лежит человек, у которого есть своя сокровенная внутренняя жизнь, своя нетронутая душа. Ей вдруг нестерпимо сильно захотелось изучить Мохана, как изучают чужой язык, открывая новые горизонты.

— В чем дело? — спросил он. — Почему ты так на меня смотришь?

Она уткнулась носом в его щеку.

— Да так. Спи.

Но они оба проснулись. Через несколько минут Смита потянулась к тумбочке и взяла ноутбук. Прошло три дня с тех пор, как вышла ее статья, а читатели по-прежнему оставляли комментарии. Она положила ноутбук на колени, хотя и сомневалась, стоит ли показывать комментарии Мохану. Большинство выражали возмущение и сочувствие, но, как обычно, нашлись хейтеры, называющие Индию мизогинной отсталой страной, словно истории, подобные Мининой, никогда не происходили на Западе. Месяц назад при виде этих комментариев Мохан бы ощетинился. Но теперь он тоже изменился. Клифф рассказывал, что читатели обрывали ему телефон и спрашивали, куда перечислить деньги для Абру, и хотя Мохан категорично отказался от пожертвований, его тронуло участие американских читателей.

— Что-то новенькое есть? — спросил Мохан, когда она закрыла ноутбук.

— Сегодня звонила Анджали. Забыла тебе сказать. Ее организация потребовала, чтобы полиция расследовала убийство Мины. Мой рассказ от первого лица помог.

Мохан кивнул.

— Думаю, мне придется поехать туда и дать показания.

— А мне?

— Джаан, в Индии все делается очень медленно. — Он мрачно улыбнулся. — Когда дойдет до твоих показаний, тебя уже здесь не будет.