Честь - Умригар Трити

В конце концов он решил, что амми будет лучше поселиться у нынешнего хозяина. Оказалось, тот жил так далеко от Виталгаона, что бедная амми каждый день ездила на работу на двух автобусах. С такими расстояниями ее безопасности ничто не угрожало. Амми обрадовалась такому исходу. Когда все было решено, она не стала скрывать нетерпение начать новую жизнь. Вечером Смита с Моханом съездили на рынок и купили ей небольшой чемодан, шесть сари и туалетные принадлежности. Тем же вечером амми подписала документы об опеке и без особой любви обняла внучку, словно расставались они на пару часов, а не на всю жизнь.

Абру бегала по садику и радостно срывала листья и цветы. Смита сидела в патио, пила утренний чай, ждала возвращения Мохана и наблюдала за девочкой. Мохан встал рано и повез амми в ее новый дом, а Абру принес и положил рядом со Смитой в постель. Смита не стала их провожать: они с амми попрощались накануне.

Абру внезапно посмотрела в небо, и Смита поежилась. Почувствовала ли девочка присутствие покойной матери? Смита не знала, что из происходящего понимала девочка и сколько она помнила. Абру снова принялась обрывать лепестки у белого цветка, и Смита расслабилась. Через несколько минут девочка подошла к ней. Смита поняла, что та устала. С тех пор как по пути в Сурат два дня назад девочка выкрикнула слово «мама», она больше ничего не говорила. Но Смита поражалась, как много ей удается сказать без слов.

Она взяла Абру на руки.

— Есть хочешь? — спросила она, но Абру покачала головой.

— Ладно, — сказала Смита и понесла девочку в спальню. Они легли на бок и стали смотреть друг на друга; на сердце у Смиты потеплело от нежности. Она погладила девочку по головке. Через несколько минут веки Абру затрепетали, и она уснула.

Смита тоже уснула и проснулась, когда приехал Мохан. Вид у него был уставший.

— Как все прошло? — спросила она.

Он поднял вверх указательный палец, показывая, что ответит через минуту, пошел на кухню и налил себе стакан воды. Вернулся в гостиную и сел с ней рядом.

— Ужасно жарко, — сказал он и огляделся. — А где Абру?

— Спит. — Смита нахмурилась. — Это нормально — столько спать?

— Думаю, да. Она же совсем маленькая. Почти младенец.

— И очень худая.

— Это ненадолго. Мы ее раскормим, не волнуйся. Все у нее будет в порядке.

— А тебе не показалось странным, что амми вчера просто быстро ее обняла и все? Как будто она ничего не чувствует к собственной внучке.

Мохан ответил не сразу.

— По пути к ее хозяину мы поговорили, — сказал он. — Она попросила меня удочерить Абру.

— Ха! — рассмеялась Смита. — Вот нахалка.

— Я думаю об этом.

— Что? — Смита оторопела.

Он пожал плечами.

— А почему нет? Не хочу отдавать ее в детдом. Ты представляешь, что такое индийский приют? Что там делают с детьми?

— Но как ты будешь ее воспитывать? Ты же работаешь, и…

— Большинство родителей работают, Смита.

Ей почудился упрек в его голосе, и она разозлилась.

— Знаешь, а ведь Мина меня просила о ней позаботиться. Меня.

— Ну, Мина думала, что мы женаты. Но я не против. Хочешь Абру — забирай. С тобой она будет в безопасности.

Мохан говорил спокойно и рассудительно, но Смита уловила нотки нетерпения в его голосе. Посмотрела на свои руки; нос у нее покраснел.

— Ты злишься на меня? — наконец спросила она.

— Конечно нет. За что? — Мохан потер щеку. Сегодня утром он не брился. — Я просто устал, йар, — ответил он. — Слишком быстро все случилось. А теперь еще нужно думать о ребенке.

— Тогда почему сказал то, что сказал? Что не против, чтобы я забрала ее?

Глаза Мохана блеснули.

— Потому что, Смита, я пытаюсь сделать как лучше для ребенка. А ты словно уже борешься со мной за опеку.

— Прости. Я просто удивилась. У тебя же даже нет квартиры. Ты потянешь ребенка?

— А это тут при чем? Пока я на работе, за ней присмотрит тетя Зарина. Было бы желание. Способ найдется.

Как легко он удалил ее из своей жизни с Абру, подумала Смита.

(window.adrunTag = window.adrunTag || []).push({v: 1, el: 'adrun-4-390', c: 4, b: 390})

— Смита, — раздраженно проговорил Мохан, — в чем дело? Почему ты плачешь?

— Не знаю. Мне грустно. И я запуталась. Мина поручила девочку мне. Это было ее предсмертное желание. Мне кажется, что я подвела ее.

Они беспомощно смотрели друг на друга.

— Бумаги, — вспомнила Смита через несколько минут, — те, что подписала амми. Кого она указала новым опекуном?

— Никого. Оставила пустую строчку. — Мохан тяжело вздохнул. — Но, Смита. Это будет адский процесс. Во-первых, нам придется убедиться, что больше никто не претендует на Абру. Придется найти сестру Мины и удостовериться…

— Вряд ли она сможет взять ребенка, — прервала его Смита.

— Это да. Но суд все равно может настоять, чтобы мы ее нашли. Что до братьев… — Мохан ненадолго замолчал. — Послушай. Если ты действительно хочешь забрать ее в Америку, я тебе помогу. Буду рад помочь, правда. Главное, чтобы она не попала в приют.

— Но в том-то и дело, Мохан! Я не могу ее взять. Меня дома-то никогда не бывает: я постоянно в разъездах. Мой образ жизни не позволяет быть матерью-одиночкой.

Он безрадостно улыбнулся.

— Что смешного?

— Ничего. Просто интересно, когда «жизнь» перестала быть жизнью и стала «образом жизни». Ты словно говоришь о модном показе.

— Ну да. Это Бруклин, — рассеянно ответила Смита. — Но дело еще в том, что я не могу так долго оставаться в Индии. А бюрократия займет очень много времени.

— Ты можешь оставить ее со мной, — ответил Мохан. — Я оформлю за тебя все бумаги. Ведь именно так вы, богатые американцы, поступаете?

— И ты согласишься? Не слишком привяжешься к ней?

— Я к ней уже привязался, — с горечью в голосе ответил Мохан. — Но сделаю это ради тебя. Если тебе правда нужна эта девочка.

Смита вдруг разозлилась. Все это слишком напоминало их споры о том, является ли Индия ее родиной. Теперь Мохан пытался навязать ей материнство.

— Мне не нужен ребенок. Дело не во мне. Я просто чувствую ответственность за эту конкретную девочку.

— Это плохая мотивация, чтобы стать матерью, Смита. Чувство ответственности.

— Господи, Мохан. Да кто сказал, что я хочу стать матерью? Я просто сказала…

— И в качестве кого ты планируешь удочерить Абру? В качестве сестры?

— Ладно. Твоя взяла. А ты кем хочешь ей стать? Отцом?

Мохан удивленно склонил голову набок.

— Да. Кем же еще?

— Ясно. И… это тебя не пугает?

Его глаза округлились, словно он наконец понял, о чем она спрашивает, и понял, что ее больше всего интересует.

— Да. Пугает. Но разве все самое важное в жизни не должно пугать? Помню свой первый день в университете — я очень боялся. И первый день на работе в «Тата». Даже когда я встретил тебя, я испугался.

— Испугался меня? — рассмеялась она. — Почему?

— Потому что сразу понял, что хочу познакомиться с тобой поближе. Но не знал, как и зачем.

Мохан выглядел таким уязвимым, что у Смиты перехватило дыхание. Не в силах вынести биение своего сердца, она отвернулась.

— Что ж, — сказала она, — если бы ты умел предсказывать будущее, то сбежал бы от меня, сверкая пятками.

— Это вряд ли, — ответил он. — Не говорю, что мне было легко… И я бы отдал правую руку, чтобы спасти бедную Мину. Но я ни о чем не жалею.

— Спасибо, — сказала она и зарылась лицом в его грудь. Некоторое время они сидели так; Мохан что-то бормотал ей на ухо.

— Что ты сказал? — спросила она, подняв голову.

— Я спросил: неужели так плохо остаться?

— Остаться где?

В его глазах блеснуло нетерпение.

— Ты знаешь где. В Мумбаи. Со мной.

— О, Мохан, — с сожалением произнесла Смита. — Ты же знаешь, это невозможно.

Он крепче обнял ее.

— Невозможно? — спросил он. — Твой папа смог перевезти всю семью в Америку, а ты не можешь остаться в Мумбаи?