Anamnesis morbi. (История болезни) - Александр Светин

— Супротив моей тещи пушечка не поможет. Калибр не тот. Тут что-нибудь мегатонное надо бы… — мечтательно протянул Трунов и полез в кабину.

Спустя несколько минут он был уже в небе. «Сушка» утробно гудела, едва сдерживая мощь двигателей: майор вел машину на половинной тяге, неспешно направляясь в район стрельб. До начала задуманной операции оставалось двадцать минут.

— «Шершень», здесь «Гнездо»! Летишь, майор? Все в порядке? — на фоне малозаметного монотонного гудения истребителя бас полковника был оглушающим.

Трунов досадливо поморщился:

— Так точно, лечу. Все в порядке, системы работают отлично, приближаюсь к квадрату стрельб…

— Да вижу, вижу, что приближаешься! — ворчливо перебил его командир. — Ты свое предложение помнишь?

— Какое предложение? — удивился майор.

— Эх, молодость! Ветер в голове, девки на уме… — посетовал полковник. — Вызов свой помнишь? Кто кричал: давай, мол, выходи на смертный бой, подлый трус?! Было?

— A-а, это про дуэль, что ли? — дошло наконец до Трунова.

— Про дуэль, про дуэль! Вызов в силе?

— Естественно! Негоже дворянину идти на попятную!

— Дворянин хренов… из славной пролетарской семьи крестьянского происхождения! — хохотнул полковник.

— Я бы попросил! Мы, дворяне, выше всяких предрассудков, связанных с классовым расслоением. Оставьте ваши гнусные инсинуации! — возмутился оскорбленный дворянин.

— Ладно, ладно… не буду тебя трогать за живое, — успокоил его комполка.

Трунов громко сопел, старательно изображая аристократический гнев.

— Не пыхти, а то уши закладывает! — посоветовал ему командир. — Вернемся к нашим баранам. Так вот, у меня выдался свободный часок, и я решил использовать его с максимальной полезностью. А именно: сейчас я взлетаю и потихонечку так иду в квадрат стрельб. Потихонечку — чтобы у тебя было время отстреляться. А потом — появляюсь я и начинаю гонять тебя по небу Родины, пока не запросишь пощады. Так что готовься.

— …..! — непроизвольно вырвалось у майора.

— Надо полагать, это означает согласие? — уточнил полковник.

Трунов молчал. Появление в предстоящем спектакле третьего действующего лица совершенно не входило в его планы. Даже невооруженный, комполка мог легко помешать совершению задуманного. Если только успеет догадаться, что именно собирается сделать он, Трунов. Если только успеет…

— Ну, чего замолк? Нечеловеческий ужас ледяной рукой сковал уста храброго дворянина? — глумился в эфире полковник.

Трунов принял решение. Операцию отменить нельзя, второго шанса не будет. Но и следовать первоначальному плану теперь тоже не получится: до появления в непосредственной близости жаждущего драки полковника остались считанные минуты. Стало быть, придется начать раньше. А и ладно, невелика беда!

— Не понимаю, почему бы благородному дону не принять вызов другого благородного дона! Славная драка перед обедом весьма способствует пищеварению! — на весь эфир заорал Трунов и завалил самолет на левое крыло, уходя прочь от полигона.

— Во-во… опять же, после боя мне компот поставишь в столовой. Как обещал. От побежденного — победителю… Э-э, ты куда?! — спохватился полковник, заметив на радаре маневр Трунова. — Опять навигация отказала?

Майор молчал. Он увеличил тягу, и «сушка» радостно рванулась вперед. Туда, где за выжженной летним солнцем степью медленно и неохотно просыпался город.

9 августа, 07.58, Доцкое-2, военный аэродром

По бетонке, энергично размахивая зажатым в руке шлемом, будто пытаясь загрести в него побольше воздуха про запас, к своему истребителю мчался полковник. Было заметно, что бег в полном полетном обмундировании дается ему нелегко: комполка часто и громко пыхтел. Что, впрочем, не мешало ему в коротенькие промежутки между пыхами вставлять емкие и сильные выражения, весьма нелестно характеризующие как самого Трунова, так и всех его родственников (главным образом по материнской линии).

Следом за командиром топотала многочисленная свита из штабных офицеров, техников и случившихся поблизости пилотов. Последние присоединились к процессии из простого любопытства, дабы узнать, какая муха искусала отца-командира, заставив его так несолидно себя вести.

— Товарищ полковник, может, все-таки тревогу объявить? Он же с боекомплектом уходит! — выдохнул нач-штаба, догнав-таки полковника.

— Да какой там боекомплект, …! Пукалка с сотней снарядов, …! Что, …, он с ней сделает, …?! Курей на птицефабрике постреляет, …?!

— Кур, товарищ полковник! — машинально поправил шефа начштаба.

— Да мне по …..! — аргументировал полковник, ускоряя бег.

— А что делать-то? — безнадежно спросил в удаляющуюся спину отставший майор.

Короткий энергичный ответ столь четко обрисовал мрачное будущее начштаба, что того внезапно посетило второе дыхание. Он в несколько прыжков догнал командира и, подстроившись в ногу побежал рядом.

— Значит так, …! Сейчас я, …! Догоню, …! Трунова, … … …!!! Попробую войти, …! С ним, …! В контакт. И узнать, в чем дело, …! Дальше — по обстоятельствам, …! Без моего приказа, …! Тревогу не объявлять, …! Но перехват готовьте, …! На всякий случай, ….! Все ясно? — Полковник добежал до своей «сушки» и остановился, тяжело дыша.

— Так точно! А то, может, вместе с вами звено отправить?

— Отставить! Я сам с ним разберусь. Не думаю, что там что-то серьезное, типа государственной измены. Может, просто сорвался мужик, сбрендил малость… да мало ли что! Словом, пока — только наблюдайте. Ну, а уж если что… — он криво улыбнулся и хлопнул майора по плечу. — Если что, тогда тебе и карты в руки!

Полковник нахлобучил шлем и полез в кабину.

Глава 4

9 августа, 08.01,

Нероградский аэропорт, рейс 237

Уши противно заложило: старичок «Ту» неожиданно резво взмыл вверх и начал бодренько карабкаться на заданную высоту. Я сглотнул и широко разинул рот, стремясь выровнять давление в среднем ухе. Получилось. Гадкие ощущения в ушах прошли, и я вновь обрел слух.

Но ненадолго. Кларочка наклонилась ко мне и во весь голос прокричала в самое ухо:

— Что нужно делать, чтобы уши не закладывало?!

Теперь я оглох лишь наполовину. Опасливо отстранившись от невинно улыбающейся красавицы, я протянул ей подаренную мне стюардессой перед взлетом конфетку:

— Вот, возьми. Она кисленькая. Почаще сглатывай слюнки, и у тебя откроются евстахиевы трубы…

Кларочка продолжала блаженно улыбаться и выжидающе смотреть на меня. С минуту мы ели друг друга глазами. Потом она поинтересовалась на весь салон:

— Ты что-то сказал, да? Я не расслышала!

Я тяжело вздохнул, развернул леденец и аккуратно засунул в ее приоткрытый ротик. Пальцем легонько подтолкнул снизу подбородок.

— Кушай, деточка, конфетку!

Деточка понимающе закивала и усердно принялась обрабатывать карамельку, постукивая ею о зубки. Через какое-то время она уже совершенно спокойным голосом сообщила:

— Ну наконец-то! Дурацкое ощущение, в уши будто ваты натолкали и продолжают утрамбовывать. И не слышно ничего.

Слева раздался рев:

— А когда обед? Еду когда будут раздавать, а? Палыч, ты в курсе?

Петрович трубил как слон, страдающий запором. Самолет вздрогнул. Из-за шторки испуганно выскочила стюардесса. Порхнув к моему оголодавшему приятелю, она присела рядом с ним и принялась успокаивающе нашептывать что-то на ушко.

Судя по странной реакции Ваньки, уши ему заложило капитально. Заподозрив, похоже, прильнувшую бортпроводницу в сексуальном домогательстве, он шарахнулся в сторону и всем телом навалился на хрупкую Кларочку. Та жалобно пискнула и в свою очередь прижалась ко мне.

Под гнетом двух тел я слился с обшивкой салона, успев-таки прохрипеть:

— Дайте вы ему конфету! Он же не слышит ни черта!

Стюардесса оказалась догадливой. Она моментально, как фокусник из воздуха, извлекла откуда-то карамельку и скормила ее Петровичу.

Причмокивая, тот уже спокойно поинтересовался:

— А что случилось-то? Вы чего все такие перепуганные?

— Да вы, Иван Петрович, изволили орать так, что чуть иллюминаторы не повылетали. Экипаж опасается за целостность самолета! Пилоты надевают парашюты, а стюардессы прикрывают отход… грудью! — добавил я вполголоса, оценив выдающиеся габариты этой части организма нашей проводницы.

Но Кларочка свежепрочищенными уликами услышала-таки. Испепелив меня взглядом и больно ущипнув за бок, она развернулась к склонившейся над Петровичем в интересном ракурсе стюардессе:

— Простите, не могли бы вы принести пакет? Меня сейчас стошнит! — и демонстративно уставилась на бюст нашей радушной хозяйки.