Anamnesis morbi. (История болезни) - Александр Светин

Нащупав пряжку ремня, удерживающего труп на месте, я расстегнул ее и принялся выталкивать бывшего командира корабля из кресла. Тело оказалось тяжелым и неподатливым. А еще — очень скользким от крови…

Дело продвигалось крайне медленно. А времени оставалось все меньше: от гипоксии жутко кружилась голова и слабели ноги. Еще немного — и я, вместе с остальными пассажирами, просто потеряю сознание. А это будет концом… какое-то время самолет с замороженными телами еще будет подниматься, пока не достигнет своего «потолка». А потом двигатели захлебнутся от недостатка кислорода, и «Ту» с многокилометровой высоты брякнется в степь.

Живо представив себе эту невеселую перспективу, я застучал зубами еще громче и с удвоенной силой принялся выталкивать упрямое тело из кресла.

Внезапно оно застонало и открыло глаза. От неожиданности я едва не скатился вниз.

— Истребитель… — прошептал внезапно оживший пилот.

Я опомнился и наклонился к его губам:

— Что?!

— Истребитель… сбил… нас… — почти не раскрывая окровавленного рта, прохрипел летчик.

Видимо, на эти слова ушли его последние силы. Тело обмякло и, перевалившись через подлокотник, наполовину выпало из кресла.

Я опешил. Нас — сбили? Тот самый «маленький самолетик», пилот которого так приветливо махал нам всего-то несколько минут назад?! Бред какой-то!

Повернувшись к чудом уцелевшему лобовому стеклу, я поискал глазами в небе истребитель. Он нашелся сразу же, и гораздо ближе, чем ожидалось.

— Дежавю… — пробормотал я.

Перехватчик вновь летел бок о бок с нами, держась теперь по левому борту. И опять пилот махал рукой, как бы прощаясь. Впрочем, почему же «как бы»?! Летчик и в самом деле прощался, причем персонально со мной, поскольку никто больше из пассажиров видеть его не мог. Вот он еще раз взмахнул рукой и показал мне оттопыренный большой палец. А потом медленно перевернул руку этим самым пальцем вниз…

— С-с-скотина! — прошипел я онемевшими губами.

Пилот еще несколько секунд изображал кесаря, отправляющего на смерть гладиатора. Солцезащитный щиток на шлеме не позволял мне рассмотреть его лицо, но уверен — подонок ухмылялся. А потом, как и в прошлый раз, истребитель рванулся вперед и ушел далеко к горизонту.

Не теряя больше времени, я легко вытолкнул из кресла наполовину выпавшее уже тело. И, закрепляя успех, рванул на себя второе.

Это поддалось сразу же. То ли второй пилот при жизни не грешил чревоугодием, то ли чувство смертельно опасности умножило в разы мои силы, но второе кресло освободилось всего за пару секунд. Уже не обращая никакого внимания на лужицу крови в ямке сиденья, я торопливо плюхнулся прямо на нее и пристегнулся.

Наклонившись к Петровичу, крепко ухватил его за ремень:

— Лезь в кресло! Живо!

Повторять не пришлось: мой соратник буквально взмыл с места, едва не выпрыгнув в пробоину, и в мгновенье оказался на месте первого пилота. Пристегнувшись, он посмотрел вперед и сквозь завывания ветра прокричал:

— Палыч, это что?!

Я проследил за его взглядом, и сердце мое упало. Далеко впереди истребитель заканчивал разворот и заходил нам в лоб.

— Это, Петрович, приближается такой маленький пушной северный зверек… Песец называется, — обреченно пояснил я, тупо глядя, как «маленький самолетик» стремительно вырастает в размерах, приближаясь к нам на расстояние выстрела.

9 августа, 08.21, борт «Су-37»

Трунов не верил собственным глазам: в разорванной почти надвое кабине «Ту-154» кто-то шевелился, явно пытаясь занять пилотское кресло. Неужто среди пассажиров так удачно оказался летчик? А если тот, кто копошится сейчас у штурвала — не пилот, тогда какого, спрашивается, лешего он там делает? Пытается помочь убитому командиру лайнера? Так даже отсюда видно, что медицина здесь бессильна!

И кто бы мог подумать, что этот древний «Ту», выработавший, наверное, уже второй срок службы, окажется таким крепким? Снаряды разворотили весь нос лайнера, наверняка разрушив все управление, а гляди-ка: старичок упрямо ползет вверх. Правда, гораздо медленнее, чем прежде — зачерпывая огромной дырой тугой воздух, быстро не полетаешь!

Майор присмотрелся: тот, копошащийся в кабине, замер и наблюдает за «сушкой». Трунов ухмыльнулся и прощально помахал смертничку ручкой. А потом, для пущего эффекта, показал ему жест, которым древние римляне отправляли воина-неудачника на смерть.

Поглумившись таким образом пару секунд, майор увеличил скорость и помчался вперед. Удалившись от обреченного лайнера на достаточное расстояние, Трунов по широкой дуге развернул машину и вновь пошел на сближение с «Ту-154». Время поджимало, пора было заканчивать операцию и уходить.

— Попался, сучонок! — загремел в наушниках торжествующий бас.

Майор выругался про себя. Увлекшись игрой с недобитым «Ту», он совсем забыл о приближающемся полковнике. А он — вот, собственной персоной, подкрался незаметно и пристроился в хвост.

Трунов покосился на экран заднего вида. «Сушка» комполка была совсем рядом, метрах в десяти и чуть выше. Плохая новость.

— Слушай внимательно, тварь. Медленно и аккуратно отворачиваешь сейчас влево и спокойно летишь на базу. Дернешься в сторону — разнесу к чертям. Приступай. У тебя три секунды, потом открываю огонь. Ты меня знаешь, я не промажу! — голос полковника подрагивал от сдерживаемой ярости.

Трунов улыбнулся. Комполка, оказывается, в состоянии крайнего душевного волнения способен обходиться без ненормативной лексики, надо же! Вот только врать не умеет.

И спокойно ответил:

— Руки коротки, командир. Ракет у тебя нет, а в пушечке — холостые. Ты же на учебный бой собирался, забыл? А перевооружиться — времени не было. Так что не блефуй, не выйдет. Хочешь, смотри, что сейчас будет, не хочешь — черт с тобой, побереги нервишки и улетай. В спину стрелять не буду… в знак прежней дружбы!

Закончив фразу, майор вновь сконцентрировался на своей цели. Развороченная кабина «Ту» была прямо по курсу. Еще секунд десять — и можно будет открывать огонь.

Палец непроизвольно начал ласково поглаживать гашетку. Трунов ощутил знакомое приятное возбуждение, как всегда перед реальной атакой на реальную же цель. Сладко заныло в паху, будто в предвкушении женщины. Широко раздутыми ноздрями майор шумно втягивал воздух, напряженно наблюдая, как увеличивается в прицеле подранок «Ту». Еще две секунды, одна… Пора! Большой палец на гашетке дрогнул и начал сгибаться…

Чудовищный удар обрушился сверху на кабину «сушки». Навалившаяся на истребитель металлическая масса легко, будто бумагу, смяла бронестекло «фонаря» и продолжила неумолимое движение вниз, походя расплющив не успевшего даже удивиться майора…

9 августа, 08.21, рейс 237

Я апатично наблюдал, как издалека навстречу нам мчится смерть. В виде истребителя, пока еще кажущегося отсюда маленькой безобидной игрушкой.

Вдруг откуда-то сверху вынырнул второй самолет, как две капли воды похожий на первый, и пристроился ему в хвост.

— Они что, нас атакуют? — недоуменно прокричал Петрович.

Я молча кивнул головой.

Самолеты стремительно приближались. Теперь они уже не казались игрушками. Еще пара-тройка секунд — и мы с Петровичем повторим судьбу пилотов, вот так же, наверное, наблюдавших за приближением истребителей несколько минут назад. С одной лишь разницей — покойные летчики не знали, чем закончится эта встреча, а мы — знаем. Нам тяжелее…

И тут случилось странное. Второй истребитель, ускорившись, рванул вверх и оттуда, с высоты, коршуном упал на кабину самолета, летящего первым.

В одно мгновение обе изящные машины превратились в облако обломков, несуразно висящих в небе. А еще секундой позже, откуда-то из центра этого облака вспух гигантский огненный шар, мигом поглотивший все, что осталось от истребителей.

Наш самолет ощутимо тряхнуло и послышался грохот.

— Ну ни хрена себе! — хрипло проорал Петрович, вцепившись в штурвал и подавшись вперед. Я мысленно с ним согласился.

Впереди вниз сыпались горящие ошметки, оставляя в чистом утреннем воздухе дымные следы.

Глава 6

9 августа, 8.23, рейс 237

Наше оцепенение длилось недолго. «Ту» вонзился развороченным носом в оставшееся на месте недавней трагедии дымное облако и кабину моментально наполнил невыносимый запах гари. Мы с Петровичем дружно закашляли и принялись тереть заслезившиеся глаза. Из салона донеслись истошные вопли: видимо, пассажиры решили, что мы еще и горим.

— Петрович, давай рули! Надо уменьшить высоту, иначе задохнемся сейчас! — превозмогая мучительный кашель, проорал я.

На крик ушел последний кислород, в моих глазах помутнело, и на какое-то время я выпал из реальности.