Ночи тайного агента - Георгий Иванович Киселев

Фроси.

− Ребята, и это все?! − безнадежно бросил вдогонку.

Но в ответ услышал только пьяный хохот.

Надежды рухнули. Каждый день мой плодит муки. Сегодняшний принес боль сломанных ребер и спинки носа, потерю червонца − последнего средства к существованию. Можно конечно и поголодать две недели до пенсии… Нет! Только я сам принесу избавление от мук! Я бросил обломки костыля на промокший от крови оторванный рукав, обрывки карманов. Сделал первый шаг и… устоял! За первым шагом без костыля можно сделать и другие к моей желанной цели.

За кольцевой дорогой появилось маленькое, но топкое болотце. Иногда оно ухало словно сова. Иногда что-то бормотало и булькало. Не мало здесь бесследно сгинуло людей. Не даром про него рассказывали страшные, фантастические истории. И имя ему подобрали удачно: Чертова топь.

…Топь засасывала, и я поддался инстинкту самосохранения, забрался на кочку. Она ухнула, выплюнула из черной жижи огромный пузырь и стала оседать. Я неуклюже перебрался на другую кочку…

Так и гнал меня страх с кочки на кочку, а цель к центру болота − в вязкую трясину. Когда я без сил свалился на очередной бугорок, то готов был уйти вместе с ним в торфяную жижу, добавить − к его пузырю и свой небольшой последний вздох. Но бугорок был равнодушен к моим ожиданиям, уверенно держал мое тело, рушил мечту.

Подо мной был небольшой, метров пять на пять, островок. В центре его лежала, неведомо как сюда попавшая, дверь. Прогнившая, поросшая мхом деревянная дверь. Любопытство потянуло позеленевшую медную ручку, и скрип двери смешался с эхом капель, тихим гулом в открывшемся мне подземелье. Я шагнул в черную дыру и полетел, оступившись на слизкой плесени первой ступеньки. Горб, голова, все тело ритмично и больно считали каменные ступени, подземелья. Я невольно охнул, а далекая, ставшая от этого крохотной дверь надо мной взвизгнула петлями, закрыла белый свет. Подземелье откликнулось каким-то сатанинским визгом.

− Захлопнулась, словно крышка гроба, − вслух подумал я о двери.

− Гроба, − гремело вокруг.

Я усмехнулся превратностям судьбы и решил осмотреть свою могилу. Я не сомневался, что от сюда выбраться уже не смогу. Вдали еле угадывался свет. И я побрел по затхлой, покрытой плесенью пещере. Пещера извивалась. На одном из поворотов угадывался в полумраке небольшой ларец. Он оказался заполненным до краев монетами. Я всегда был нищим, но даже мне их тяжесть и едва различимая желтизна подсказывали — это золото. Хотя совсем недавно все мое имущество определялось жалким червонцем, я равнодушно бросил желтое сокровище в ларец.

− Бери, − гудело то ли в голове, то ли в пещере. — Бери золото.

Я удивленно прислушался к себе и пещере и побрел дальше. А дальше начались чудеса…

По стенам пещеры заплясали отблески пламени, далекий лай и рычание заполнили своды. За очередным поворотом я увидел торец пещеры. Здесь своды расходились, образуя просторный зал. К стенам крепились яркие почти не коптящие факела. Два огромных, с лошадь величиной, пса бешено рванулись в мою сторону. Толстые, в руку толщиной, цепи натянулись под бешеным порывом чудовищ, изрыгающих лай, голодную слюну и неистощимую злость. Цепи попытались вырвать крючья из стен. Крюки страшно зашевелились, откалывая мелкие камешки стен, но устояли.

Сердце оборвалось, но я поборол себя сумасшедшим смехом и рванулся к своему избавлению — оскаленным, рычащим смертью клыкастым пастям. Псы-исполины от предвкушения добычи захрипели, захлебываясь лаем, потянули неистово. Звенья цепей стали размыкаться, крючья поползли из стен. Я шагнул к ближайшей пасти и…

… И эти Церберы исчезли словно мираж, а передо мной оказалась дверь. Я толкнул ее.

− Забудь имя, сюда входящий! − повелительно загрохотало под сводами.

Я переступил порог и оказался в огромном светлом зале, сверкающем зеркалами стен и потолка.

− Ты, кто? − проснулось эхо.

− Человек.

− Имя?

− Забыл, − ответил я, и во мне не появилось удивления.

− Зачем пришел сюда? − допытывалось эхо.

− За смертью…

− Зачем она тебе нужна?

− Я мучительно болен, − откровенно признался я. − Больше нет сил страдать.

− Ты получишь то, чего желаешь… Но может быть здоровье лучше?

− Но это невозможно.

− Возможно, − просто ответило эхо.

− Неужели это так просто?

− Все имеет свою цену.

− Велика ли цена моего здоровья?

− Раз в год приходить сюда, рассказывать об увиденном за это время. И молчать… молчать о нас.

− Вы кто?

− Так ли это важно? − заговорило во мне эхо. − Мы недоступны пока вашему пониманию. Считай нас сказкой, чудом, иным миром.

− Вы не желаете зла планете?

− Нет! Мы только наблюдаем.

− Зачем?

− Так легко оступиться, идя у края пропасти, − объяснял голос. − Мы постараемся предупредить этот роковой шаг.

− Тогда согласен.

Эхо не ответило, но неведомая сила подбросила меня и закружила под сводами зала пушинкой. Эти же невидимые и мощные руки разорвали тело. Я видел в зеркалах, как растягивается горб, как меняется форма сердца и печени, как лепится заново мозг в раскрытой черепной коробке. Подобное мне не виделось даже в самых страшных, кошмарных снах.

Затем разрывы тела схлопнулись, швы, на глазах, бесследно срослись. Меня опустило на землю. В зеркалах отражалось чудо − я, но стройный и без намеков на тряску тела.

− Теперь иди, — потребовал голос во мне, − И возвращайся через год.

− Но кто теперь я?

− Ты человек. Человек, свободный в своих поступках. А прошлое? Так ли оно важно? Ты сам открыл эту дверь и разрушил свое прошлое. Поверь, так лучше нам и тебе. Удачи тебе!

Часть зеркал ушло в стены, и вновь открылась волшебная пещера…

Моя память странным образом изменилась. Я отлично помнил путь через болото, все кочки, ведущие через трясину. Я помнил о своих болезнях и страданиях, но начисто забыл свой дом и свое имя, всех кого знал. Мне предстояло начинать жизнь заново с нуля. У меня не было ни средств, ни прошлого. Я даже не захватил золотых монет из ларца в пещере — не хотелось быть зависимым ни от кого, даже от щедрых исцелителей.

Но я был счастлив и весело скакал, бегал по темной улице спящего города. Напоенный ароматом лип воздух становился упругим и ласковым от моей быстроты, и я вновь и вновь заставлял его щекотать свою кожу. Тело и сердце не уставали, а только сладостно пьянели от нагрузки. Впервые в жизни я был по-настоящему весел и счастлив. Казалось, что весь смысл