Враг моего врага. «Песец» - Натали Р.

и словом перемолвиться. Не у мужчин же искать утешения и сочувствия!

Хотя имелся на «Ийоне» странный мужчина – не военный, а жрец. Он часто появлялся в медблоке, пока Унтли там лежала. Все Эйззе с младенцем о вере своей рассказывал, только кетреййи мимо сердца пропускала, что ей чужая вера? А Унтли слушала волей-неволей, все равно ведь делать нечего, лежишь, словно привязанная к капельнице. Он и с ней заговаривал, а она робела. Впрочем, немолодой, но бодрый дядька не казался злым. И почему-то ей подумалось, что он не отмахнется досадливо от пугливой бабы с ее мелкими проблемами. Она робко поскреблась в дверь каюты епископа, и он отозвался:

– Войдите!

Дьёрдь Галаци отложил четки и повернулся к женщине, замявшейся на пороге, не решаясь его переступить.

– Входи, дочь моя. Я не кусаюсь.

Он шутил, но последнее заявление неожиданно успокоило ее. Она сделала шаг вперед, прикрыла дверь и застыла, сцепив пальцы и тем не менее совершая ими хаотичные нервные движения.

– Плохо тебе, дочь моя?

Вряд ли она тянула на его дочь. Годы Эст Унтли подошли к тридцати. Он мог бы стать ее отцом лишь в очень юном возрасте, такие молодые мужчины еще не вступают в брак.

– Вы не могли бы рассказать мне что-нибудь? – выдавила она. – Ну, про вашу религию, как вы любите.

Просто чтобы слушать чужой мягкий голос и смотреть на собеседника, а не в пустоту.

– Как я люблю? – усмехнулся он. – Дело ведь не во мне, и пришла ты не для того, чтобы предоставить мне возможность самовыразиться. Тебя гложут страх и сомнения. Ты хочешь от них отвлечься, но так у тебя ничего не получится: ты вернешься к себе, и они придут опять. Расскажи мне о них. Расскажи о себе.

– Вам правда интересно? – неуверенно спросила она.

Он удрученно покачал головой. Женщина не понимала. С иноверцами вечно так. Взять хоть этих молодых Фархадов, что горазды прикалываться над святым отцом. Но они все-таки знают, кто такие священники, а гъдеанка вовсе незнакома с Церковью.

– Я спрашиваю не из любопытства, дочь моя, – Унтли не была его духовной дочерью, но он упрямо звал ее так, надеясь, что это еще случится. – Я хочу тебе помочь. А помочь можно, лишь разобравшись.

Он приглашающе похлопал ладонью по табурету. Помедлив, гъдеанка села. Глубоко и прерывисто вздохнула и призналась:

– Я боюсь.

– Чего же ты боишься? – ненавязчиво уточнил Дьёрдь.

Всего. Того, что станет с Гъде. Того, что Йозеф из лучших побуждений высадит ее на планету. Что этого потребует старпом – вечно недовольный мересанец, косящийся на нее, будто на козявку в супе. Что она ляпнет какую-нибудь глупость, и Йозеф ее прогонит. Или отдаст обратно адмиралу Мрланку – «Молния»-то рядом.

Она снова вздохнула. Надо с чего-то начать. И она начала с Нлакиса.

– В секторе 44 райский линкор.

– Пусть катится в свой сортир, или куда ему там надо! – рявкнул Ен Пиран. – Не до него.

Адъютант помялся. Он очень не любил сообщать неприятные вещи. На собственном опыте испытал, как адмирал на это реагирует.

– Простите, адмирал… Он собирается атаковать.

– Что?!

Ен Пиран не ожидал от шитанн такой наглости. Вроде бы не раз уже кровососы получали по носу в противостоянии с его кораблями. Но нет, жизнь ничему не научила. Что ж, коли она не дорога этому зарвавшемуся безумцу… На что он вообще рассчитывает? Он один, а эсминцев пять. Адмирал не сомневался, что его эскадра легко отгонит и подобьет этого нахала. Толковых капитанов в Раю не осталось, он об этом в свое время позаботился, банально их перебив. Подчиненные Ена Пирана панически боялись невесть как уцелевшей «Райской молнии» – или не уцелевшей, а превратившейся в призрак, что лишь усиливало страх. Но это не «Молния». «Молнию» он хорошо запомнил, чтоб ей провалиться в толстый слой поноса.

– Вызовите этого грешного урода, – брезгливо приказал Ен Пиран.

– Связь есть, – доложили ему. – Только плохая.

Он схватил микрофон:

– Эй ты, кровохлёб заблудившийся! Проваливай в канализацию, пока у меня есть дела поважнее, чем с тобой разбираться! Будешь выпендриваться – я твои кишки на вал генератора намотаю! Слышишь меня, шитанн?

Видеосвязь установилась с запозданием. Экран рябил, сигнал был неустойчивым. Но сквозь помехи адмиралу с присными предстал… нет, предстала…

– Я не шитанн, – улыбнулась блондинка с причудливой прической. Не мило улыбнулась, как подобает женщине, а прямо-таки издевательски.

И выстрелила. Чуть-чуть не попала.

– Дерьмо и моча! – зарычал адмирал.

Кетреййи за пультом! Вот почему линкор ведет себя вопреки здравому смыслу. И как с этой дурой говорить? Впрочем – подумалось ему – чего с ней вообще разговаривать? С тупой блондинкой, неизвестно как пролезшей к управлению, он мигом справится.

– Задирай юбки, идиотка, – нехорошо ухмыльнулся он.

– Побереги яйца, кретин, – не менее мерзко ухмыльнулась она в ответ.

Зигленку было не по себе. Так разговаривать с противником – верный способ, попав в плен, угодить в ад. У гъдеанина еще были основания глядеть свысока при его превосходстве в силе, но не у «Райского сияния».

– Хирра Василиса, вы не на крейсере, – напомнил он на тот случай, если она забыла.

Она покосилась на него, не отрывая одного глаза от пульта, по которому бегали ее пальцы.

– Неважно, какой у тебя корабль, Зиг. Важно, что у тебя здесь, – она на краткий миг коснулась своей груди и снова вернула руку на пульт.

«Сияние» сделало головокружительный вираж, уклоняясь от попаданий.

Она не намерена сдаваться, понял Зигленк. Ни при каких обстоятельствах. Либо победить, либо нанести врагу максимальный урон высшей ценой. Не рассуждая, не жалея. Это пугало и одновременно захватывало, побуждая поддержать ставку и испытать прежде непознанное переживание, захлебнувшись адреналином в предстоящей игре со смертью.

– Понеслась по трубам масса, – процедила Василиса.

Орудия «Сияния» забили по вражеским кораблям. Пока – безрезультатно.

Покинутый дворец лежал в руинах. Крейсеры утюжили небо, расстреливая с низкой орбиты замеченные вооруженные формирования, заводы, энергетические станции. Внизу полыхали пожары, клубы черного дыма рвались ввысь. Метались туда-сюда обезумевшие от ужаса люди, пытаясь куда-нибудь бежать. Пробки из электрокарет выстроились из городов и в города, наглядно демонстрируя отсутствие всякого смысла и системы в повальном бегстве. Но все это было сущим весельем в сравнении с тем, что творилось в полярных широтах, где небо держали мересанцы. Линкоры не мелочились, лупя ракетами прямо по городам, без разбора.

– Алекс, твои чересчур увлеклись, – сделал замечание Йозеф. – Успокой их.

– Ребят можно понять, – возразил т’Лехин. Ему не хотелось сдерживать капитанов. Гъдеане полностью заслужили все, что сейчас с ними происходит, и в дюжину раз больше.

– Пусть не ждут от меня понимания, – отрезал Гржельчик. – Я им не психотерапевт, я командующий. И я желаю высадить десант на пригодную к жизни планету, где можно ходить без респиратора и костюма полной радиационной защиты! Ясно?

– А они что с нашей планетой сделали? – т’Лехин заартачился. Он жаждал