Рейтинговые книги
Читем онлайн Петербургские хроники. Роман-дневник 1983-2010 - Дмитрий Дмитрий

Шрифт:

-
+

Интервал:

-
+

Закладка:

Сделать
1 ... 52 53 54 55 56 57 58 59 60 ... 173

28 января 1996 г. 2214. Дома.

Сейчас передали по телевизору: в Америке умер Иосиф Бродский, лауреат Нобелевской премии. Во сне от сердечной болезни…

12 февраля 1996 г.

Поэт Гена Григорьев, появившийся однажды на собрании секции поэзии в противогазе, откликнулся на смерть Бродского так:

Нас одних в России бросивНа съеденье, так сказать,На Васильевский ИосифНе приедет умирать.Продолжаются разборки,Нечисть правит карнавал.А поэт усоп в Нью Йорке.Надинамил, обманул.

Гена сильно пьет. Хронически, я бы сказал. Но пишет четко. Похож на Распутина. Черные космы волос, широко расставленные глаза, но глаза умные и добрые. Похоже, добрый, но непутевый.

А кто у нас путевый?.. Я, что ли путевый? Все стукнутые литературой, как правило, непутевые люди. Исключения — литературные генералы. А как ими становятся?

Андрей Столяров рассказывал, что когда задумывал достичь литературных высот, специально брал в библиотеке книги лауреатов Ленинской и Сталинской премий — хотел познать формулу официального успеха. «Ты понимаешь, там тема задавливает литературу. Но написано гладенько…»

23 февраля 1996 г.

Разговорились с Виктором Конецким о блокаде. Точнее, разговорился я — Конецкий лежал на диване и насупленно молчал.

Я рассказывал как тетка моего школьного друга тетя Нюра в блокаду водила по Дороге жизни «полуторку» и насмотрелась такого, что из веселой говорливой девушки превратилась в молчунью. Уже после войны прятала в холодную печку деньги, сухари, соль, спички, бензиновые зажигалки из винтовочных гильз. Тулупы, ватники и валенки лежали в ее комнатке на Лиговке штабелями. С мужчинами держалась, как с врагами народа. Сама ела мало, но пыталась усиленно кормить детей и зверей, отчего возникали конфликты с родственниками.

Сынишка погиб в октябрьскую бомбежку 1941-го. Красавец муж, токарь и комсомолец, лег в прусскую землю в 1944-м. Второй раз баба Нюра замуж не вышла. Кормила голубей, кошек, детей, заглядывала в мусорные бачки…

Татьяна несколько раз заходила в комнату во время нашего разговора, и я понял, что блокадная тема тяжела для Виктора Викторовича.

— Я им никогда не прощу унижение голодом и страхом, — тихо сказал Виктор Викторович, подводя черту под темой блокады. — Никогда!

1 сентября 1996 г.

В июне продали квартиру на Среднем проспекте, купили с доплатой расселенную трехкомнатную коммуналку, и я провалился в ремонт на всё лето. Семья жила на даче. Успел к началу учебного года. Даже не верится.

Рабочих набирал по объявлениям. Прорабом был сам.

Каких только дуриков не увидел за эти два месяца! Каким дуриком был сам, готовя для рабочих еду и собирая их на просторной кухне, чтобы сплотить в коллектив и накормить по-человечески. Покупал хорошие колбасы, сыры, корейку, пельмени, заваривал чай и кофе, устраивал перерывы, во время которых слушал их байки. Одному пожилому штукатуру купил пиво на опохмелку. Они смеялись надо мной за глаза. Об этом поведала племянница Любаша — я пригласил ее убираться в квартире и ходить в магазин за продуктами. Они не знали, что она моя племянница.

1997 год

5 января 1997 г.

Очень хочу найти предков и установить происхождение фамилии.

Саша Мясников, прозаик с обширными историческими знаниями, просветил меня о количестве наших предков.

Есть два основных закона генеалогии:

1. В среднем, на век укладывается четыре поколения.

2. С каждым поколением число предков удваивается. У каждого человека были папа и мама, у каждого из них тоже была пара родителей. И т. д. Рост числа предков идет по геометрической прогрессии с коэффициентом 2.

Если спуститься с этой прогрессией на пять столетий вниз, то к началу 1500-х годов у каждого из нас обнаружится два миллиона сто одна тысяча девятьсот пятьдесят человек прямых предков. (Я проверил, умножив два на два двадцать раз.)

Вот это тема!

Если вдуматься, я затеял собрать досье на самого себя, стоящего на вершине гигантской, растущей из глубины веков человеческой пирамиды. Подо мною, расширяясь в геометрической прогрессии, бродит многоэтносный конгломерат, исчисляемый миллионами предков.

Там клубятся дымы былых сражений, слышится стук конских копыт и влюбленных сердец, гремят пушки и свистят пули, льются слезы радости и горя, трещат на ветру знамена, бьют барабаны и звучат похоронные мелодии…

…За стеклом моего книжного шкафа — старинные фотографии.

Молодой человек в курточке со стоячим воротником и трогательным ежиком волос приходится мне дедушкой по отцовской линии — это следует из дарственной надписи, сотворенной каллиграфическим почерком на обороте карточки: «Горячо-любимой бабушке от любящего внука на добрую память, — Павел Каралис». Фотография сделана в фотоателье на Невском проспекте после 1898 года. Рубежную дату я разглядел через лупу на кругляше серебряной медали Императорского фотографического общества — она красовалась на обороте карточки. Задумчиво-серьезный юноша: внимательные глаза под слегка набрякшими веками, просторный лоб. На фотографии деду не больше семнадцати.

Две следующие карточки тоже питерские.

Усатый мужчина в кителе неизвестного ведомства и женщина в платье с оборками и рюшечками. Они могут быть прадедушкой и прабабушкой. Ибо фотография молодого человека — дедушки, положенная между ними, дает очевидное сходство с обеими персонами. Отец — сын — мать?

Фотографию деда по матери, бородатого химика в сюртуке, сделанную в коричневых тонах, я помню с раннего детства — она всегда стояла на трюмо.

Еще фотография: мой будущий отец пятилетним ребенком, стриженным наголо, обнимает за плечо свою маму. Мама — моя будущая бабушка, вполне миловидная брюнетка в белой кофточке с оборками и юбке. Мягко улыбается. Сестра сказала, что ее зовут Ольга Николаевна, урожденная Высоцкая. Дитя задумчиво. Карточка совсем маленькая, треснувшая, год приблизительно 1912-й.

Предки.

Они смотрят мимо меня, чуть повернув головы влево, и нашим взглядам не суждено встретиться.

Без предков мне не хватает исторического пространства — ну кто я без них: комар, родившийся на один день? листочек, унесенный ветром? Понятно, что не нами всё началось и не нами кончится…

Ведь народ — это не только сто пятьдесят миллионов людей, живущих в данное время. Это и миллиард праотцев, оставивших нам страну, и миллиард потомков, что будут жить в грядущие века.

Созвонился с Леной Цветковой — ее координаты дал Виктор Конецкий.

Она сказала, что семейные легенды надо обязательно фиксировать, но поиск начинается с документов. Научила, как писать архивные запросы.

Три составляющие успешного поиска: кто, где, когда? Надо знать: кого ищем, где ищем и в каком временном интервале ищем.

Сделал справку для архивистов, в которой описал три версии происхождения фамилии — греческую, прибалтийскую и финикийскую (город Каралис, на острове Сардос, упомянутый в «Географии» Страбона).

Приложил копию «трудового списка» деда по матери — профессора химии Александра Николаевича Бузни, который в сентябре 1933 года на нескольких листах клетчатой бумаги подробно сообщил о себе и своей трудовой деятельности: «Родился в 1860 году, марта 1-го числа, национальность — молдаванин, социальное положение — преподаватель, образование — высшее, профессия: химик-агроном и преподаватель с 1899 г. со стажем 37 лет; беспартийный; член профсоюза Работников просвещения; на военном учете не состою (ратник ополчения)»… Там же номер его диплома, полученного в Киевском университете, и все места его службы.

Шансов найти что-либо по деду-химику очень мало, но не пропадать же добротным документам.

Как утверждает семейная молва, дед происходил из бедной молдавской семьи. На деньги сельского схода он закончил Киевский университет по естественно-научному факультету, увлекался марксизмом, был замешан в революционных выступлениях, чуть не угодил на каторгу, но потом тихо осел в провинциальном Тамбове под надзором полиции, где заведовал губернской химической лабораторией, растил четверых детей и дружил с Иваном Владимировичем Мичуриным, обмениваясь с ним саженцами и научными идеями.

В увесистой тетради с черной коленкоровой обложкой дед прекрасным почерком доводит до сведения потомков, как следует изготавливать несгораемую бумагу, плиты из пробковых отбросов, цементы для металла, вечные чернила из кампешевого дерева, вираж-фиксаж для фотографических пластин и еще двести сорок нумерованных рецептов, включая эмалировку дерева и приготовление мыла в домашних условиях. Некоторые рецепты, которые я в детстве пытался использовать, ставили меня в тупик: «взять чистого мексиканского асфальта — 43 золотника, каучука белого — 2 фунта; спирту в 95 градусов 1/10 ведра, терпентину венецианского — 15 золотников…»

1 ... 52 53 54 55 56 57 58 59 60 ... 173
На этой странице вы можете бесплатно читать книгу Петербургские хроники. Роман-дневник 1983-2010 - Дмитрий Дмитрий бесплатно.
Похожие на Петербургские хроники. Роман-дневник 1983-2010 - Дмитрий Дмитрий книги

Оставить комментарий