Песнь серебра, пламя, подобное ночи - Амели Вэнь Чжао

развевались на ветру.

Никаких сомнений не осталось.

Мо. Демон. Самый ужасающий и редкий тип сверхъестественных существ. Раньше практики охотились на них, но Цзэнь изучал практику уже после Завоевания, когда приоритеты выживших практиков кардинально изменились. И это еще не все… Цзэнь смотрел на фу, которое заманило их в ловушку, осознавая, в какой школе практики они находятся, и почувствовал, как у него внутри все сжалось.

С мо, которые при жизни являлись простыми людьми, уже было трудно иметь дело, но этот… этот, возможно, когда-то родился с душой практика. Мо, обладающий большой властью над ци, потративший всю жизнь на культивирование своей силы.

За всю жизнь Цзэнь видел мо дважды… и впервые собирался с ним драться.

Он обнажил свой меч и вытянул правую руку перед собой, концентрируя ци на кончиках пальцев.

– Отойди подальше, – приказал он Лань через плечо.

Мо бросился в атаку, и Цзэнь помчался ему навстречу.

В основе мо был избыток энергий инь, включающий гнев, разрушение и волю, которая не была удовлетворена при жизни. В сочетании с могущественным существом, уже владеющим ци, чаще всего практиком, эта энергия превращали ядро мо во что-то опасное и демоническое.

Уничтожить мо означало рассеять его, противопоставить его инь чистый ян – ввести инъекцию ци, состоящую исключительно из ян.

Цзэнь, притягивая ци вокруг себя, на бегу нарисовал Рассеивающую печать. Стихийные энергии ян, сплетенные в гармонии и заточенные для нанесения удара. Он изучил это, как и принципы устройства сверхъестественных существ, на искусстве печатей. Так что теоретически он знал, какие шаги предпринять, чтобы рассеять мо.

Созданная печать вспыхнула на кончиках его пальцев, но на этот раз вместо того, чтобы отпустить ее, Цзэнь прижал печать к своему мечу. В отличие от яо, одного из которых он убил в лесу, мо были разумными существами. Они знали, как дать отпор.

Размести он печать неправильно, она была бы отклонена. Его меч блеснул, древние иероглифы, покрывающие черную сталь, вспыхнули, когда энергия печати просочилась внутрь. Ночной Огонь был одной из немногих семейных реликвий, которыми все еще владел Цзэнь. Меч, пропитанный эссенцией огня и тепла, был выкован величайшим кузнецом на севере Последнего царства.

Демон закружился в воздухе, нанося удары когтями, позеленевшими от гнили. Темные волосы, как обрывки веревки, свисали с его неровного скальпа. Существо открыло пасть, полную почерневших зубов, и издало долгий, протяжный вопль. От него исходили порочные завитки инь, невидимые глазу, но стремящиеся к Цзэню водоворотом страха, гнева, ненависти, отчаяния и тьмы.

Оказавшись в двух шагах от мо, Цзэнь послал струю ци в пятки. С помощью техники Искусств Света он подпрыгнул, продвигаясь все выше, дальше и быстрее. Халат Цзэня развернулся веером, когда он с выгнутой спиной перелетел через мо, вытянув руку с мечом.

Ночной огонь пустил кровь: зеленовато-черная, она брызнула на выложенный плиткой пол. В воздухе витал горьковатый запах.

Цзэнь приземлился. Закружился.

И обнаружил, что стоит лицом к лицу с непобедимым демоном. Ночной огонь оставил бледный порез на его груди.

Цзэнь видел, как потоки энергии инь извивались над раной подобно теням, подавляя свет его Рассеивающей печати, пока тот окончательно не погас.

Мо резко опустил руку вниз, и практик почувствовал жгучую боль от ударившей его в грудь энергии инь.

Он отшатнулся и закашлял теплой жидкостью с запахом меди. Она стекала по подбородку, пока его ци, дестабилизированная атакой демона, кружилась в водовороте внутри него. Мысли Цзэня перепутались. Он потряс головой в попытке прояснить сознание.

Он ведь нарисовал правильную печать, ввел ее в свой меч и ранил мо. Рассеивающая печать соприкоснулась с демоном, так что одного надреза должно было хватить.

Что же пошло не так?

Рычание разорвало воздух. Цзэнь поднял глаза и увидел, как демон приседает, чтобы снова прыгнуть на него. На этот раз, поднимая Ночной Огонь, Цзэнь был совершенно не готов.

Вспышка бледного шелка, темные волосы. Маленькая фигурка быстро метнулась, чтобы встать между ним и мо.

Лань подняла руку. Время, казалось, замедлилось, пока она водила пальцами по воздуху: призывающий дерево штрих, переплетающийся в сетчатую структуру с символами металла и земли, а после, возвышающиеся над всем этим, выгибающиеся дугой кисточки защиты. Она рисовала Защитную печать, которой он научил ее во время их путешествия всего две недели назад.

Девушка выполняла ее совершенными, плавными движениями, как будто использовала уже несколько циклов. Как опытный игрок на флейте, она сплетала вместе энергии различных элементов, как если бы держала в руках кисть.

Цзэнь с крайним изумлением наблюдал, как Лань мгновенно завершила печать: начало круга встретилось с концом.

Печать запульсировала, оживая, даже посреди темной ночи мерцая тусклым серебром. Земля, деревья, металл из стоящих неподалеку сооружений с треском поднялись, чтобы защитить их. Они собирались воедино, призванные и сплетенные в барьер печатью.

Мо заверещал и остановился.

Цзэнь подавил шок, мысленно силясь понять, почему его Рассеивающая печать не сработала. В своей голове практик пролистал целые циклы уроков и теорий.

Мо – душа, пойманная в ловушку бессмертия, взращенная негативными энергиями инь, ярости и зла.

Инь должен был встретиться с ян: привязки к физическому миру вокруг них, которые он прописал в своей печати, заземленные стихиями… плюс, сегменты ян, чтобы противостоять гневу и ненависти демона.

«Воля, – всегда говорил мастер Гьяшо, – это суть печати. Печать без воли подобна телу без души».

Волей, способной противостоять мо, был мир. Радость. Любовь. Все, что делало эту жизнь стоящей того, чтобы жить.

Все, что отделяло живых от мертвых.

Мо набросился на саму ци. Разлетевшиеся во все стороны обломки врезались в барьер.

Лань вскрикнула, Тот, Что Рассекает Звезды, вспыхнул, когда ее отбросило назад.

Прежде чем Цзэнь успел даже подумать, он направил ци в подошвы своих ног. Вдох, и он оказался рядом с ней. Цзэнь поймал Лань на лету и притянул ее к себе, несмотря на осколки щита, дождем рассыпающиеся вокруг них. В горле у него появилась необъяснимая боль. Выражение ее глаз, когда она выводила печать… Он видел его раньше: в чайном домике, когда мир рушился вокруг нее, а потом на поляне, когда она повернулась лицом к приближающимся элантийцам, отчаявшаяся девушка в разорванном платье, вооруженная только ножом для масла.

– Ты впервые стала свидетелем такого побоища?

– Нет.

Это был взгляд человека, который потерял все, но продолжал бороться. Взгляд, который был ему так хорошо знаком, будто он мельком увидел в нем отражение своего собственного прошлого.

Манеры, приличия, обычаи, кодексы отошли на второй план. В сердце Цзэня вспыхнул огонь, и он сдался, позволяя ему