Песнь серебра, пламя, подобное ночи - Амели Вэнь Чжао

мастера о его делах с Таем?

Дилая поджала губы.

– Ты коварная маленькая лисица, – сказала она, крепче сжимая свой меч. – Я…

– Ты сейчас же извинишься, – раздался холодный голос, – за то, что за несколько секунд нарушила седьмое и двенадцатое правила «Кодекса поведения», которые гласят «Не прибегать к насилию» и «Относиться к своим братьям и сестрам-практикам с уважением».

Из темного коридора библиотеки вышел Цзэнь. Пусть Ночной Огонь был спрятан в ножнах на поясе, но когда Цзэнь смотрел на Дилаю, создавалось впечатление, что он держит свой меч в руках. Они были почти одного роста, но если ярость Ешин Норо Дилаи была дикой и необузданной, как огонь, то ярость Цзэня напоминала клинок, выкованный в самом сердце пламени.

– Ну? – надавил Цзэнь голосом, который сам по себе мог оставить порезы. – Ты извинишься перед Лань или подождешь, пока я перечислю другие правила, которые ты нарушила сегодня вечером, Ешин Норо Дилая? Возможно, мне следует доложить об этом Старшему мастеру. Ему будет полезно узнать, почему ты подвергаешь его решения сомнению…

– Не притворяйся, что высоко ценишь «Кодекс поведения», сбившийся с Пути практик, – выплюнула Дилая.

Царящая в комнате атмосфера изменилась в мгновение ока. Шаньцзюнь, который до этого молча наблюдал за происходящим, вздрогнул. У стоявшего рядом с ним Тая отвисла челюсть.

Цзэнь побледнел. Ярость в его глазах сменилась чем-то, что Лань не могла прочитать. Чем-то вроде чувства вины.

Дилая торжествующе скривила губы.

– Вот так-то, Цзэнь. Хорошенько подумай, прежде чем читать лекцию о моих прегрешениях. – Она отступила назад и вложила свой меч в ножны. От этого движения затрепетал пустой рукав ее одеяния. – Однажды Старшего мастера здесь не будет, чтобы защитить тебя. И тогда будет слишком поздно сожалеть о том, что следовало сделать с самого начала: оставить тебя умирать в той элантийской лаборатории.

Дилая прошла мимо них и, не оглядываясь, исчезла в коридорах библиотеки.

17

Голубиные деревья цветут в день весеннего и летнего солнцестояния.

Также известны как призрачные деревья из-за белых цветков, которые, как говорят, олицетворяют томящиеся души.

«Призрачные деревья»

Сборник народных сказок деревни Хин

– Лань. – Девушка вздрогнула от голоса Цзэня, который так и стоял на прежнем месте. – Пошли.

Выражение его лица было пустым, как чистая грифельная доска: красивое, но ужасное, как ночь без звезд. Это выражение напомнило Лань о моменте, когда у стен Хаак Гуна глаза Цзэня стали полностью черными. Повернувшись, чтобы уйти, практик остановился и посмотрел прямо на ученика Целителя.

Шаньцзюнь опустил взгляд. Стоявший позади него Тай напрягся. Он проследил за Цзэнем взглядом, когда тот прошел мимо, обратно к коридорам библиотеки.

Не говоря ни слова, Лань последовала за ним.

Ночь стала облачной. Когда поднялся ветер, потемневшие орхидеи яростно зашевелились. Цзэнь шел быстро, не дожидаясь Лань.

Девушка поспешила догнать его и с наигранной бодростью сказала:

– Кажется, Дилая пользуется здесь особой популярностью. Эй, у меня идея: может, нам стоит назвать деревянные манекены для тренировок в ее честь…

– Сегодня мы не тренируемся, – резко отрезал Цзэнь. – Мы отправляемся на Дозорную гору.

Шаги Лань замедлились, когда она поняла, что они пошли другим путем, не тем, что вел к месту тренировок. Цзэнь шагал в направлении комнат для занятий и входа на Край Небес.

Лань бросилась следом.

– Значит, я закончила обучение? Теперь я достаточно хороша, чтобы сражаться с тобой наравне?

– Нет. Мы отправляемся сегодня, потому что мастер Нун возвращается завтра. Он точно захочет вылечить твою руку. Я обещал, что мы сходим на гору до этого и намерен сдержать слово. – Последовала пауза. – К тому же теперь, когда Ешина Норо Дилая знает, что мать тебе что-то завещала, все может усложниться. Мы должны рискнуть, прежде чем она поведает об этом своей матери, а возможно, и наставнику.

Наставник. Только Цзэнь называл так Дэцзы. Лань подумала о том, что сказала Дилая.

– Цзэнь, – позвала она. – Если поход на Дозорную гору может как-то отразиться на твоем статусе или репутации в школе…

Практик остановился и повернулся к ней так резко, что Лань налетела на него. Он схватил ее за плечо и, не отпуская, сказал:

– Ни одно из моих действий больше не повлияет на мою репутацию в школе и не изменит мнения учителей обо мне. – Его глаза горели. – Если за последние несколько дней до тебя дошли какие-то слухи и ты хочешь меня о чем-то спросить, то, ради всех практик, задавай уже свои вопросы.

Что-то застряло у нее в горле, пока она вглядывалась в его лицо. Лань подумала о шрамах, покрывающих его руки, о скрытых от всего мира отметинах, оплетающих его предплечья.

Однажды Старшего мастера здесь не будет, чтобы защитить тебя. И тогда будет слишком поздно сожалеть о том, что следовало сделать с самого начала: оставить тебя умирать в той элантийской лаборатории.

Не отводя взгляда от лица Цзэня, Лань покачала головой.

– Вопросов нет, – мягко сказала она. – Спасибо за то, что ведешь меня на Дозорную гору. И за то, что нашел и спас меня в Хаак Гуне. И за то, что обучил меня. Спасибо тебе, Цзэнь.

Огонь в его глазах погас, и практик отступил назад.

– Держись поблизости, – только и сказал Цзэнь.

Она была без сознания, когда он поднял ее на гору, но теперь Лань чувствовала себя по-настоящему живой, будто бы наполненной жизненной силой, превосходящей весь этот мир. Несколько раз ей казалось, что она ощущает рябь энергии, видит тень на границе своего зрения, чувствует дыхание на затылке. Спуск в девятьсот девяносто девять ступеней («Легких путей не существует»), о котором предупредил Цзэнь, напугал Лань. Теперь же она молча следовала за практиком и считала ступеньки.

Прошло, казалось, несколько часов, прежде чем каменная лестница закончилась, уступив место сосновому лесу и участку, поросшему мхом и травой.

– Здесь заканчивается действие Пограничной печати. – Голос Цзэня низко гудел, его фигура казалась полутенью, отбрасываемой колеблющимся лунным светом. – Она отмечена этим деревом, называемым Самой Гостеприимной Сосной. При пересечении границы ты почувствуешь некоторое сопротивление.

Он шагнул, его силуэт покрылся рябью, а затем стал прежним, как если бы он прошел сквозь стену воды.

Лань не удержалась и бросила взгляд назад. Глубокой ночью гора была тенью с запахом влажной земли и сосен, доносились звуки животных в кустах.

Часть Лань хотела остаться: извлечь металл из руки, разрушить отслеживающее заклинание и жить на Краю Небес, где в прошлую луну она начала чувствовать себя как дома.

Но девушка достаточно пряталась. Двенадцать долгих циклов, большую часть