Песнь серебра, пламя, подобное ночи - Амели Вэнь Чжао

наша сдержанность.

Кажется, ее ответ удовлетворил Дэцзы.

– Именно так, – сказал он, и Лань почувствовала разливающееся в животе тепло. – Путь – это не что иное, как тропа равновесия. Это отражено во всем, что мы изучаем, в нутре самого мира. – Дэцзы наклонил чашку, и жидкость потекла тонкой струйкой, становясь более темной на камне.

С помощью чая Старший мастер нарисовал круг и окрасил его половину, всю, кроме маленькой точки. Другая сторона осталась нетронутой, если не считать небольшой капли, расположившейся по диагонали от первой.

Лань узнала этот символ – его часто использовали в декоре.

– Инь, – сказал Дэцзы, указывая на более темную влажную половину. – И ян, – махнул он рукой в сторону сухой, более светлой стороны. – Фундаментальный принцип, который управляет не только ци, но и всем нашим миром. Нашим Путем.

Лань задала вопрос, который мучал ее все эти дни.

– Разве инь не плохая энергия? Я слышала… ну, я слышала, что это единственный вид энергии, которым питаются демоны.

– Ах, – отозвался Дэцзы с кривой улыбкой. – Ты наслушалась Цзэня и рассказов жен рыбаков. Все типы сверхъестественного ци действительно классифицируются и состоят исключительно из инь, потому что эти существа мертвы, а не живы. Конечно, сюда же относится и демоническая ци. Но разве это делает инь плохой? – Дэцзы наклонил голову и слегка вскинул брови. – Инь так же плоха, как тени, темнота, холод или смерть. Таких понятий обычно боятся, им придают негативный оттенок в сравнении со светом, теплом и жизнью… Но все же, можешь ли ты представить себе мир без них?

Лань не могла.

– В основе Пути равновесие. Посмотри на две точки в середине каждой половины. Одно не может быть без другого. Мир постоянно меняется, инь превращается в ян, ян в инь. Вечный цикл баланса. Жизнь приводит к смерти, а смерть уступает место жизни. День превращается в ночь, а ночь всегда будет уступать место дню. Солнце и луна, лето и зима – и то, и другое присутствует в этом мире со дня его сотворения.

– Сойти с Пути, таким образом, значит обратное: когда что-то выходит из равновесия, из-под контроля. Возьмем, к примеру, сотворение демона: выгребная яма инь слишком долго остается несбалансированной. Опасность демонических практиков заключается не в природе их искусства, а в потере этого самого контроля.

– Прошу прощения, Старший мастер, – сказала Лань, – но я не понимаю, почему стремиться к силе значит сойти с Пути.

– Ах. В силе тоже есть баланс. Когда ее слишком много, она развращает. Когда слишком мало, оставляет уязвимым. Быть готовым отдать в обмен на силу все… что ж, это опасно. Полагаю, тебе знакома трагическая история последнего верховного генерала Мансорианского клана, теперь широко известного как Ночной убийца. Человек, чьи благородные намерения поглотила власть. В конце концов, он не мог контролировать Бога-Демона, которого сам же призвал. Зато Бог-Демон контролировал его.

Лань с серьезным выражением на лице кивнула. Старший мастер, похоже, мысленно был где-то далеко. Свет заходящего солнца окружал его профиль красновато-золотым ореолом.

– Получается, для того чтобы придерживаться Пути, нужно всего лишь не приближаться к демонам, – ухмыльнулась Лань. – Звучит не слишком сложно.

– О, ты удивишься, насколько это непросто, – ответил Дэцзы, моргнув, как если бы только что очнулся от долгого сна. Прищурившись, он посмотрел на закат. – Что ж, благодарю тебя за то, что нашла время развеять мою скуку, но я бы не хотел лишать мастера Наня возможности и дальше критиковать твою каллиграфию. До встречи, Лань.

В тот вечер Лань, как и на прошлой неделе, направилась в Зал Ста Исцелений. Единственной передышкой в ее плотном графике были встречи с Шаньцзюнем у пруда с карпами, что располагался рядом с палатой. Ученик Целителя со слабой улыбкой слушал ее рассказ о том, как прошел день. Иногда Лань даже помогала ему заботиться о травах, которые он выращивал. После, пристегнув к поясу Тот, Что Рассекает Звезды, она отправлялась на тренировку с Цзэнем.

Однако сегодня вечером Зал Ста Исцелений оказался пустым, если не считать другого молодого ученика, присматривающего за чанами с бульоном. Шаньцзюнь, по-видимому, ушел в библиотеку.

Ночь была ясной, а лунный свет покрывал каменные дорожки блеском серебра, когда Лань отправилась на поиски друга. Следуя инструкциям найденного вместо Шаньцзюня ученика, она поднималась по ступеням, петляя по Краю Небес, пока не вышла к участку у задней части горы, немного выше других школьных залов. Наконец, свернув в хвойную рощу, она обнаружила пологий холм с цветущими, трепещущими на вечернем ветерке орхидеями.

Посреди них возвышалось одно из самых элегантных зданий, которые Лань когда-либо видела. Мягко клубившийся туман создавал впечатление, будто строение плывет среди облаков. С открытых террас по обе стороны открывался вид на низвергающиеся водопады, а окна в форме полной луны были наполовину занавешены бамбуковыми жалюзи. В здании с серыми черепичными крышами, изгибающимися к небу, было два этажа. В отличие от других залов, карнизы библиотеки были гладкими, без резных изображений растений, животных или богов.

«Библиотека Школы Белых Сосен», – гласила деревянная вывеска над решетчатыми дверями из вишневого дерева. Двери были закрыты; колокол, свисавший с карниза, молчал после окончания дневных занятий.

Лань вошла через раздвижные двери.

В то время как чайный домик мог похвастаться роскошным оформлением, этот зал был пропитан скромной изысканностью. Стены мягкого цвета яичной скорлупы, обрамленные яркими колоннами и карнизами из розового дерева. Разделенные ажурными перегородками полки были заставлены древними рукописями в сверкающих белых шелковых переплетах. Сквозь прозрачную сетку, прикрепленную к изящной резьбе разбросанных тут и там окон, проникал лунный свет, покрывающий весь зал жемчужным сиянием.

Лань даже подумала, не ошибся ли тот молодой ученик, указав ей неправильное направление. В библиотеке не было ни души. Все ученики отправились отдыхать в свои комнаты, чтобы завтра проснуться с восходом солнца. Обутая в соломенные сандалии, Лань бесшумно ступала по проходам из розового дерева. В этом месте, пропитанном затхлыми запахами пергамента и чернил, царила атмосфера благоговения. Залы по обе стороны коридора были разделены ширмами из того же прозрачного материала с резьбой из розового дерева. Такие двери пропускали свет и обеспечивали циркуляцию воздуха, но при этом сводили риск повреждения книг к минимуму.

Колышущаяся дымка и бледный серый свет придавали помещению таинственность, и Лань чувствовала себя так, будто прогуливалась среди призраков. Девушке казалось, что, завернув за угол, она обнаружит знакомый кабинет с круглым окном, в котором виднеется заснеженный двор, а в воздухе будет парить мелодия деревянной лютни.

Та, что теперь существовала только в ее воспоминаниях.

За раздвижными дверями послышались голоса.