Вразумление, самосотворение и биография - Валерий Николаевич Горелов

на что обедать. Она наполнила ванну водой, взбила пену, налила еще стакан шампанского и с ним же забралась в ванную, предварительно чокнувшись со своим отражением в зеркале. Это было еще не Зазеркалье, но дверь туда уже была рядом. Бутылку эту она допила, так как пробку впихнуть в нее не могла, а выбрасывать напиток было жалко. В тот вечер она долго не могла уснуть, жалась в кресле и хохотала над каким-то совершенно тупым телевизионным конкурсом с названием, вроде бы, «Кто умнее». Спьяну так и уснула в кресле, а в кровать уже перебралась глубокой ночью, согрелась под одеялом и уснула глубоким сном без сновидений. Она решила, что обязательно позвонит по тому телефону на крышке торта. Звали того пана Мишиком.

***

В обед в магазин завалились три амбала и стали допытываться, где его супруга, используя самые грубые хулительные выражения и беспрестанные угрозы. Они хватали с прилавка самые дорогие фрукты и жрали их, а один еще многозначительно и сально подмигивал, будто знал, что Павлик в женских трусиках. Уходили со словами, что каждый день будут являться подзарядиться витаминами, пока не найдут адрес пребывания супруги. Папы ее не стало, и страх перед ним пропал. Павлик тоже был расстроен и озадачен: две недели прошло, а о ней ни слуху, ни духу. День не задался: касса была совсем плохая, настроение тревожное, а подгоревшая картошка не лезла в глотку. На ночь он в одиночестве выпил водки «Улыбка», с грустью покопался в коробке и уснул, лежа на животе, а женские трусики в бледном свете уличного фонаря блестели красным поцелуйчиком. Снился Павлику скотный двор, пьяный животновод с вонючей папироской, потом приснился секционный турбобур и огромный гаечный ключ, и он сам, с медалью Героя Труда.

Утро началось с ощущения, что «Улыбка» трет одно полушарие о другое, во входную дверь кто-то стучал, неистово матерясь, – это привезли сегодняшний ассортимент. Не переставая материться, они затаскивали ящики, а Павлик их перевешивал, думая о банке мутного, торкучего местного пива, но отлучиться было невозможно. Реальный вес с накладной не сходился, Павлик отказался подписывать бумаги о приемке товара. Злые грузчики, матерясь то на русском языке, то на родном, притащили еще ящик винограда, как бы завалившегося где-то в кузове. Только они отвалили, будто из лампы Алладина нарисовалась повариха с кастрюлей холодного шашлыка и кучей новостей. Она пыталась с порога начать их излагать, но Павлик и словами, и жестами спровадил ее таки за пивком, а сам кастрюльку поместил на конфорку и присел на стул, болеть.

Шашлык уже вовсю источал свои запахи свиной шеи, когда вернулась избавительница с пивной банкой. До третьего стакана она все пыталась его совестить по поводу спиртного, а с третьего начала рассказывать по существу. Было так: те три рожи, что его сегодня навещали, всю ночь пили водку и жрали шашлык за счет хозяина в шашлычке. Они-то пили водку и жрали, а она подслушивала, и вот что получалось. У поварихи была прекрасная память, и она воспроизводила чуть ли не в ролях и образах. Оказывается, сразу после похорон была большая уличная стрельба, народу много положили, в том числе просто прохожих граждан, и даже детей. Пресса иностранная подняла большой вой, и на следующий день власти начали хватать всех подряд, много народу закрыли, но многие ломанулись чуть ли не пехом до Москвы. Павлик, глотая горячие куски, что были явно объедками ночной троицы, никак не мог сообразить, как это может его касаться. Наконец, ясность наступила: эти трое сегодня улетают, так как птичка Поли им теперь не нужна. Из списков наследников ее просто вычеркнули по высочайшему повелению, делить имущество и ставить нового феодала будет генерал национальной жандармерии. Так, во всем этом главной задачей было сохранить интересы государства. Иностранной прессе такая позиция была знакома, и они успокоились. Повариха на минуту примолкла, и уже от себя добавила, что им-то, маленьким людям, надо беречь нервы. Товар по-любому придет, и канал все равно будет работать. Скрип между полушариями стал замедляться, в кишках забурлило, и ноги налились тяжестью, в общем, полегчало. Пришли первые посетители, но повариха не уходила, видимо, она еще что-то не сказала. Но тормозилась вроде как с целью забрать маленькую кастрюльку. На самом деле она никак не могла сообразить, стоит ли делиться главной новостью, которую она тоже подслушала, только в другом месте. Эта новость ей казалась очень важной. С большими усилиями она все же сдержалась и с кастрюлькой под мышкой потопала до шашлычки, что была совсем недалеко.

***

Проснулась поздно, привела себя в порядок, напилась чаю с тортом и поняла, что на завтрак идти не хочется. Вчерашнее вроде было, вроде и нет, никаких физических ощущений нет, а номер на коробке с тортом есть. Она аккуратно вырвала этот кусочек белой картонки, оделась, мгновение еще поглядела на телевизор, где шел модный показ в Милане, и пошла вниз. Мишик ответил сразу, но долго не мог начать разговаривать по-русски, и вначале ей было понятно одно лишь только слово «пани», но разговорился, уточнил адрес и долго извинялся, сообщив, что приехать раньше 20 часов не сможет, но ровно в 20 постарается.

Лена все же не вернулась в квартиру, а пошла в кафе, выбрала по меню самое красивое мороженое, съела его и запила безалкогольным мохито. Все было вкусно, интерьер стильный, а обслуживание – очень упредительное. Дома она скрючилась в кресле с полной уверенностью, что ни обедать, ни ужинать не будет. Ей было приятно, что она может теперь не подсчитывать в голове свои возможности поесть. Деньги были реальные и в кулаке пружинили толстой сарделькой.

По телевизору – второй тур выборов в президенты, кандидаты серьезные и собранные, видимо, осознают свою ответственность, коль обещают гражданам большие доходы, безопасность и чистый воздух. Лена опять задремала, все за долгую дорогу от края до края отсыпалась. Проснулась от звонка в дверь, судя по времени, это явно был не Мишик. То был агитатор – милая старушка с пачкой рекламок, расписывавших лучшие стороны кандидата, которого бабушка, похоже, и сама не знала, но как-то на всем этом зарабатывала. Лена сунула взятые у нее бумажки в щель под вешалкой, а бабуля пошла дальше по коридору. Лене стало скучно, и она решила пойти куда-нибудь недалече, до встречи с Мишиком было еще два часа. Она пошла по пешеходной улице, но сил пройти мимо кафе с рекламой небоскребов Манхэттена у нее не нашлось. Уютно устроившись