Вразумление, самосотворение и биография - Валерий Николаевич Горелов

Поли, конечно, понимала, что это будут за заработки, но у нее было ремесло, на которое она и рассчитывала. Тут, вдруг, появилась эта рожа, которую Поли с детства ненавидела.

Прибыл гонец с грузом, видимо, началось движение «вкусного» товара. Она его ненавидела, когда с 13 лет начала убегать из дома, а тот ее по отцовским поручениям ловил. Эта ищейка была сильно пересижена в сибирских лагерях и слушалась только отца. Он ее всегда вылавливал, вытаскивая из общаг и притонов, иногда за волосы, бил всех рядом с ней, кто под руку попадался, и было это все на регулярной основе. А в 14 лет с его подачи ее вдруг стали звать «Гульня», а уже почти перед своим отвалом в Москву она узнала, что гульня – это шлюха колхозная. Наверное, тогда она и определилась со своей жизненной позицией – лишать яиц всех молотобойцев. Она стала Серпом, который всегда сзади пристраивается к Молоту. В Москве у нее все очень даже получалось, пока папа не выдернул ее оттуда и не выдал замуж за Павлика, которого она вообще не считала помехой в своем ремесле, а планировала сделать единомышленником и партнером. Он подарил ей русскую фамилию с русским паспортом и пропиской, теперь она ждала, когда муж начнет считать, что для него самый лучший подарок – это женские трусики, а известно, что в те трусики яйца не помещаются.

Товар точно пошел, у ментов наконец появился продукт. На неделе, по известной статье, в городе были арестованы надоевший всем несистемный уголовник и такой же надоевший несистемный депутат-оппозиционер. Правоохранители выдохнули после томительной паузы. Уголовника били за то, что он лаял ментов последними словами, оппозиционера били за то, что он требовал применять к нему статьи Конституции. Уголовник собирался в лагерь, а оппозиционер теперь уже, как узник совести, был годен или в мэры, или в депутаты Государственной думы. Уголовник жрал, что дадут, а оппозиционер голодал и требовал справедливого суда, который, конечно же, будет.

***

Запланированное и доброжелательное такси быстро доставило ее по адресу. Дом был девятиэтажный, без изысков и балконов, длинный, переселенческого фасона, но свежий, весь белый и внешне ухоженный. На входе большое объявление, куда обращаться по вопросам заселения. Там без лишней волокиты, по предъявлении паспорта, выдали пару ключей. Квартира была в этом же подъезде на пятом этаже. Она была тоже в белых тонах, полностью меблированная, стильная и полная каких-то необыкновенных запахов. Наверное, это были запахи уже другого полушария – западного.

Лена помылась в ванной, вода была и горячая, и холодная, очень чистая. Надела свой оставшийся со школьных лет халатик, доела шоколадку и маленькое пирожное, что осталось с плацкартной трапезы, легла и уснула. Вместе с необыкновенными запахами явились и неведомые сны. Без всяких хореографических изысков из тумана появлялись неведомые танцующие фигуры, похожие одновременно и на зверьков, и на птиц. Музыки не было, были треск и скрежет. Потом звенели колокола, мужик в черном одеянии грозил кулаком и что-то бормотал. А кругом морошка, желто-оранжевая, а в речной струе плещется красноперка, спешит на нерест рыбеха. А вот она вдруг отвечает у доски на уроке географии и никак не может показать указкой, где находится на карте страна Зазеркалье. Материки и страны, смешиваясь друг с другом, медленно сползали на пол и стали разбегаться серыми мышами. Кругом розовым пылает иван-чай, он на ощупь мокрый, но эта мокрота на руках отпечатывается багрово-красным, Лена вдруг проснулась в полной темноте, ей стало страшно. На этой Земле в свои 18 лет она была совершенно одинока. Она встала, подошла к окну, там прямо под ней протянулся какой-то проспект, весь распятый неоновым светом, по нему двигались ряды рубиновых фонарей автомобилей. Город медленно затихал, погружаясь в приготовленный для каждого жителя отдельно сон. У каждого он будет свой: у кого-то вещий, а у кого-то призывный. Ей вдруг страшно захотелось написать письмо, но написать можно было только самой себе, и только на новый адрес, так как с какого-то времени ее настоящего адреса уже не существовало, там было кладбище. Лена включила светильник на самый слабый свет и легла, укрывшись с головой, повторяя себе, что она красивая и здоровая, не всякий сон в руку.

Утро было залито солнцем. Если ночная хворь и не прошла совсем, то сейчас была густо примазана солнечными зайчиками. Завершив все положенные процедуры, Лена размышляла о хлебушке насущном. Она хотела есть. Натянув джинсы и накинув курточку, она спустилась вниз с явным намерением начать экономить на завтраках, но только с завтрашнего дня. На входе в подъезд двое подростков размашисто и громко рассказали ей где тут что. Оказалось, что лишь стоит обойти дом, окажешься на широкой улице, закрытой для автомобильного движения. На улице полно закусочных и кафе, и всякой другой торговли. Она выбрала кухню, о которой давно мечтала: маленький ресторанчик с большими красивыми фонарями у входа. Это была китайская кухня. Всего было много: кипящего, шипящего, ужасно вкусного, но недешевого по ее меркам. Она не пошла прогуливаться, намереваясь сделать это после обеда. В подъезде висел красивый телефон-автомат явно городского формата. У нее был в этом городе лишь один абонент с известным ей номером. В квартире при солнечном свете она уже внимательно осмотрелась. Тут было все новое, включая всю бытовую технику, сантехнику и мебель: все было производства сопредельных государств. В кресле удобно, в телевизоре сотни программ. Большинство на чужих языках, но с европейским колоритом.

Под какую-то музыкальную программу Лена стала размышлять о своих дальнейших планах на жизнь. Выбор был невелик. Первый вариант – восстановиться на учебу и найти работу. Второй – просто устроиться на работу. Только на какую? Успешной она могла быть только в роли танцовщицы, и ей не было страшно, но без знания города, без рекомендаций хоть каких-то куда пойдешь? Она покопалась в сумке и достала визитку с телефоном.

***

Ночью Павлик доверительно прошептал ей на ушко, что на День Победы хотел бы получить от нее в подарок розовые кружевные трусики. Мальчик, хоть и стеснялся, но явно уже был готов. Но с утра продолжения столь сладкой темы, к сожалению, не случилось.

Чуть в окнах появилась заря, в дверь заколотила повариха, растрепанная больше, чем обычно. Новости были глобальные: в городе, где родилась Поли, у ворот ее дома, что был построен по чертежам феодального поселка, в своем Мерседесе, из автоматов был расстрелян ее папа – Феодал. Картинку вместе с комментариями передали по нескольким каналам республик