Единственный принцип - 1 - Дмитрий Хоменко

— У меня нет такого желания, и не предвидится, — сказал Карл довольно жестким тоном.

— Я знаю, — заявил ему Мерлинг и посмотрел прямо в глаза. И этот взгляд сказал вместо него все остальное.

— Почему же вы тогда не выступили против моего присутствия? Ведь, насколько я понял, именно ваш голос является решающим. По крайней мере, в местной ложе.

— И не только в местной, — советник не отводил взгляда. — А не выступил против, потому что меня как раз заинтересовала ваша картина.

Заметив удивление и недоверие в глазах Карла, Мерлинг довольно улыбнулся и продолжил свои откровения.

— Особенность человеческого общества состоит в том, что все люди делятся на три основные категории: потребителей, созидателей и разрушителей. Можно, конечно, поспорить с этим моим утверждением или наоборот, развить его, выделив еще какие–то группы или подгруппы, но для того, о чем я хочу сказать это уже не суть важно. Ведь очень трудно не согласиться с мыслью, что большинство из нас в той или иной мере приходит в этот мир лишь потреблять. Все, что мы при этом делаем, не более чем плата. И товар нужен нам здесь и сейчас. Так вот, не будь в этом мире созидателей, он бы топтался на месте, или вообще, давно бы рухнул. Без этой небольшой группки людей, которых остальные считают в лучшем случае странными, а в худшем, они их просто истребляют, не было бы человеческой цивилизации. Потому что движение вперед — это их жизнь, их насущная потребность, как пить, есть или спать. Обычная жизнь для них неприемлема, и не потому, что они ее презирают, а потому что они просто не способны так жить, или существовать. Такими их сделала природа, или бог, это уж как кому угодно. Орден масонов — такая же составляющая часть человеческого общества, как и все остальное. Соответственно и устроен точно таким же образом. Только в отличие от других мы осознаем потребность в созидателях и тщательно их выискиваем в своих рядах, и не только. Поверьте, так поступают в любой разумной организации, думающей о завтрашнем дне. К тому же не надо забывать о конкуренции. Если тебе нечего предъявить сегодня, завтра ты окажешься на обочине.

— Себя вы, конечно, относите к созидателям, — выслушав гостя, заметил Карл. При этом, чем дальше углублялся в своих рассуждениях его собеседник, тем сильнее становилась неприязнь Кранца к нему. Желая поскорее остаться в одиночестве, он спросил. — Хотите, я подарю вам эту картину?

Мерлинг с удивлением посмотрел на него, но сразу же все понял.

— Это будет самый дорогой для меня подарок, — сказал он и, посмотрев на часы, развел руками. — К тому же мне уже пора уходить.

Поговорив еще ради приличия пару минут на отвлеченные темы, мужчины стали прощаться. Уже стоя в дверях с картиной в руках, Мерлинг, как будто что–то вспомнив, обернулся и посмотрел на Карла своим проницательным взглядом.

— Неужели вам неинтересно, кем я считаю вас? — спросил он.

— Что бы вы не сказали, все равно окажитесь неправы, — ответ Кранца почему–то развеселил советника. Но смех показался Карлу каким–то неестественным.

Ничего не сказав в ответ, Мерлинг стал спускаться по лестнице, странно перебирая ногами, будто не мог никак решить, чего он хочет: толи перепрыгнуть через несколько ступенек, толи остановиться. Понаблюдав немного за этой походкой, Кранц закрыл дверь и вернулся в кресло. Разглядывая в задумчивости свои работы, он вдруг понял, в чем состояла странность смеха и походки Мерлинга, — они больше соответствовали образу клоуна, изображенного на его картинах, чем манере поведения влиятельного и солидного человека.

ПОБЕГ

Мерлинг поставил картину на камин и, отступив на несколько шагов назад, стал ее разглядывать.

— Люцио, кажется, мы с тобой не ошиблись в этот раз. Крест мог нарисовать кто угодно, но крест из грима мог изобразить только он. Я уже не говорю о Сэнсо и, тем более подписи. Правда, я почти уверен, что Кранц еще не до конца понимает, что с ним произошло. Но это всего лишь дело времени. Вот только тебе я не советую теперь попадаться ему на глаза. Даже боюсь подумать, что он с тобой сделает, если узнает, — сказал, не поворачиваясь, советник человеку, стоящему у него за спиной. Тот в ответ издал только нечто похожее на рык животного.

Отвлекшись, наконец, от картины, Мерлинг повернулся и посмотрел на своего слугу, и в который раз удивился, как тому удается уживаться среди людей с внешностью, недвусмысленно указывающей на неимоверную жестокость. Даже щуплое телосложение не могло никого ввести в заблуждение, потому что таких лиц у нормальных людей не бывает. При взгляде на него создавалось впечатление, что змеиную морду очень неудачно прикрыли человеческой кожей. Мерлинг, наверное, был единственным, кто мог спокойно поворачиваться к нему спиной, и при этом еще и подшучивать над ним. Вот и сейчас советник стал ехидно ухмыляться, готовясь выдать очередную колкость.

— Я вот о чем подумал, — а ведь было бы неплохо, если бы он до тебя добрался.

Люцио продолжал молча стоять, застыв как истукан и потупив глаза в пол. Пошевелился он лишь тогда, когда хозяин вышел из комнаты. Тогда слуга подошел поближе к картине и с холодной ненавистью уставился на нее. Сейчас для него не было более заветного желания, чем изрезать этот размалеванный холст в клочья. Но при таком хозяине подобное желание было неосуществимо. Мысль об этом привела его в холодную ярость, которая настойчиво требовала выхода, грозясь в противном случае разорвать в клочья его самого. Вскоре Люцио бесшумно покинул дом и растворился в ночном городе в поисках жертвы. Уродливо разрисованный темными красками клоун провел его циничным взглядом и широкой, неестественно растянутой улыбкой.

Карл бесцельно бродил по темным улицам, будто надеялся, что тревожное предчувствие устанет его преследовать и свернет в одну из встречных подворотен. На самом деле оно неумолимо вело его к развязке, давно и бесповоротно лишив права выбора.

Когда Люцио появился перед ним из пустоты, Кранцу на миг показалось, что он всего лишь каким–то образом вернулся в фатальную для себя ночь, — то же ужасное лицо, точно также занесенный для удара кинжал. Вот только дальше события стали развиваться совершенно по–другому, войдя в его жизнь новым кошмаром.

Рука убийцы застыла на месте, а потом его самого стало с неумолимой силой гнуть к земле, пока какая–то неимоверная сила не вдавила его в мостовую, даже не думая на этом останавливаться. Все, что мог Люцио, это рычать от злобы и бессилия, чувствуя, как начинают дробиться его кости. Душа Карла тем временем уступала место чему–то новому для него, предоставляя ему возможность решить возникшую проблему на свое усмотрение. То, что до этого просачивалось в его сознание по капле, теперь хлынуло потоком, тут же сметая со своего пути первую жертву.

Кранц с холодной жестокостью наблюдал за тем, как тело убийцы превращается в лепешку. Когда казалось, что последние капли жизни готовы покинуть этот раздавленный кусок мяса, все прекратилось. Но радоваться этому для Люцио уже не было смысла. Карл брезгливо ногой перевернул его на спину и склонился над ним, пытаясь заглянуть в выпученные глаза. То, что он в них увидел, заставило невыносимо ныть его рану, пробуждая в нем ярость хищника. Окончательно потеряв рассудок, он разорвал грудную клетку убийцы и вырвал его сердце.

Некоторое время, ничего не понимая, Карл смотрел на окровавленный человеческий орган в своих руках. Наконец, он, что есть силы, вышвырнул его и, шатаясь и опираясь на стены, двинулся прочь от места расправы. В почти бессознательном состоянии, весь в крови, Кранц лишь перед самым рассветом добрался до своего дома и, не раздеваясь, рухнул на кровать. Впервые за все время ему не снился кошмарный сон.

Открыв поздним утором глаза, Карл увидел сидящую в кресле Глорию. Впервые за все время их знакомства она выглядела такой растерянной и подавленной, но, заметив взгляд Кранца, тут же взяла себя в руки. Карлу не составило особого труда догадаться о причине ее состояния. Посмотрев на свои руки, он молча встал с постели и начал приводить себя в порядок. Глория тем временем растопила камин и бросила в него окровавленную одежду. Глядя, как огонь выполняет свою бесполезную работу, она, наконец, заговорила. В ее голосе не было ни малейшей дрожи.

— Сегодня Адам уезжает домой. У него там какие–то срочные дела. Мне не составило особого труда уговорить его взять тебя с собой. Оставаться здесь тебе не стоит. Весь город с ужасом говорит о найденном утром разорванном теле. Кто–то видел тебя всего в крови. Я попросила главу магистрата не верить нелепым слухам и дать тебе возможность уехать, пока все не выяснится.

— Адам знает о произошедшем? — ровным голосом поинтересовался Карл, смывая остатки крови. Он уже успел все обдумать и почему–то ни сколько не удивился тому, что так быстро нашелся выход, да еще и с помощью Глории.