Единственный принцип - 1 - Дмитрий Хоменко

— Не знаю. Сам я никогда этим не занимался, — пожал плечами Карл и о чем–то задумался.

— А может быть и стоило, — буркнул себе под нос старик, не отрываясь от своего занятия. Кранц не услышал его замечание, но думал, похоже, о том же.

— Религия никогда меня особо не интересовала, — задумчиво сказал он. — Каждый раз, когда кто–то пытался заговорить со мной о боге, это вызывало у меня лишь иронию, не более того. При моем способе жизни глупо было думать о спасении души. Хотя другие известные мне грешники неплохо совмещали свою мирскую низость с возвышенной духовностью. По–моему, это вообще любимое занятие многих людей.

— Какой же тогда в этом смысл? — спросил старик, пытаясь чистить ногти ниткой четок. Своим вопросом он снова развеселил собеседника.

— Смысл всегда есть и во всем, — сказал Карл голосом здорового человека. — Деньги, власть, страх, наконец. Ничто не существует просто так, тем более то, что владеет умами большинства людей.

— Почему же тогда для тебя в этом нет смысла?

— Не знаю, может быть, я дурно воспитан. А может, все потому, что деньги у меня и так были в достаточном количестве, а власть меня особо никогда не интересовала. Мне хватало той, которую давали деньги. А страх… Мои страхи никак не были связаны с расплатой за содеянное мной. Вот и не было в моей жизни никакого смысла. — Последнюю фразу Кранц произнес таким тоном, что не было понятно, шутит он или говорит серьезно.

— Смысл всегда есть и во всем, — повторил его собственное изречение старик, точно таким же неопределенным тоном. Потом какая–то новая мысль пришла ему в голову. Он поднялся на ноги и поманил Карла за собой. — Идем, я тебе что–то покажу.

Когда они зашли за землянку, старик показал Кранцу небольшую деревянную клетку, в которой мирно дремали две полевые мыши. Но как только они ощутили близость старика, то тут же стали беспокойно метаться из угла в угол. Наблюдая за ними, старик сказал слова, которые Карл в последствии вспоминал не один раз.

— Когда–то мне попалось три мыши: самец и две самки. Одна из которых была почему–то белой. Я оставил только серых. С тех пор прошло много времени, и каждый раз после появления потомства, я оставляю серую пару. Но рано или поздно все равно появляется белый мышонок.

— И что?

— Ничего. Когда надоест, я, наверное, оставлю белую мышь. Одну…

ЖИЗНЬ

Однажды Карл выбрался из землянки и, не прощаясь со стариком, ушел. Тот, занятый своими мышами, толи не заметил его ухода, толи отнесся к нему совершенно равнодушно. Лес закончился неожиданно быстро, и Кранц остановился на опушке, ослепленный лучами солнца. Привыкнув к яркому дневному свету, он снова двинулся в путь и вскоре оказался у городских ворот. Встречавшиеся ему на пути люди подозрительно поглядывали в его сторону. Даже нищие выглядели лучше, чем он. Его грязная одежда была изодрана в клочья. К тому же от него исходил все тот же могильный запах, заставлявший прохожих обходить его стороной. Но Карл не обращал на это ни малейшего внимания, как будто заново осваиваясь в мире, который должен был покинуть навсегда. Он просто шел по узким городским улицам, пытаясь заново привыкнуть к шумной суматохе и различным запахам вокруг себя и жмурясь от пестрых красок, мелькавших у него перед глазами и круживших ему голову. Пошатываясь, Кранц наконец–то добрался до дома, в котором снимал верхний этаж, и остановился напротив входа, не решаясь зайти. Подняв голову, он понял, что в этом не было никакого смысла. В открытом окне верхнего этажа стояли вазоны, которых при нем никогда не было. Вскоре появилась и незнакомая ему женщина, принявшаяся поливать растения, что–то радостно напевая. Вдруг она увидела уставившегося на нее Карла и застыла на месте. Страх в ее глазах заставил Кранца сдвинуться с места и несколько часов бесцельно шататься по городу. Изредка он узнавал знакомые лица, но его не опознал никто. Окликнуть же кого–то из своих знакомых в таком виде Карл не решился. Когда на город опустились сумерки, он оказался на той улице, где жила Глория, и вскоре подошел к ее дому. До глубокой ночи простоял Карл в подворотне напротив, глядя на освещенные распахнутые окна, из которых доносилась музыка и жизнерадостные голоса. Потом один за другим стали выходить хорошо знакомые ему гости, всякий раз сопровождаемые гостеприимной хозяйкой. Кранц с жадностью ловил каждое ее слово, доносившееся до него. Но лишь когда служанка закрыла ставни и погасила свечи, он решился подойти поближе. Окно ее спальни все еще оставалось освещенным, указывая на то, что хозяйка все еще бодрствует. Когда Карл, наконец, решился постучать в дверь, та неожиданно открылась. Какой–то мужчина в сопровождении Глории вышел из дома и стал с ней прощаться, все время держа ее за руку и не сводя с нее глаз. Слова благодарности и восхищения хозяйкой ни на миг не переставали слетать с его уст. Глория же вежливо слушала своего гостя, лишь изредка вставляя для приличия критическое замечание по поводу излишних комплиментов. Не замеченный ими в темноте Кранц так с глупым видом и простоял до самого ухода мужчины, боясь пошевелиться и нарушить наблюдаемую им идиллию. Дождавшись ухода гостя, Глория собралась, было, вернуться в дом, но, что–то почувствовав или заметив, замерла на пороге, вглядываясь в темноту.

— Кто здесь? — спокойно задала она вопрос, но Карл даже не пошевелился.

— Карл, — скорее утверждающе, чем вопросительно сказала женщина, и тому не оставалось ничего другого, как выйти на освещенное место и, остановившись, дать возможность Глории рассмотреть себя.

Внешний вид Карла не произвел на Глорию никакого впечатления, в отличие от ее служанки, которая никак не могла избавить свое черное лицо от выражения брезгливости. Глория с присущим ей спокойствием отдавала распоряжения, а служанка с неприсущим ей недовольством их выполняла. Вскоре Кранц оказался в ванне благоухающей ароматами трав и принялся усердно соскабливать с себя грязь. Глория, сидя в кресле напротив него, не отказала себе в удовольствии насладиться этим зрелищем. Мягкая улыбка сошла с ее лица лишь тогда, когда она разглядела ярко–алый шрам на груди Карла. Заметив этот взгляд, мужчина смутился и погрузился поглубже в воду, ожидая неприятного для себя вопроса. Но женщина, правильно оценив его реакцию, не стала ни о чем спрашивать. Вместо этого она стала рассказывать новости сама.

— Я сказала твоему банкиру, что ты неожиданно решил развлечься и уехал на некоторое время из города, не удосужившись никого поставить в известность. Ему почему–то мое вранье показалось очень даже правдоподобным. Так что твои финансовые дела в полном порядке. А вот хозяин дома ждать не захотел, и мне пришлось забрать твои вещи к себе. Что касается остальных, то никто особо не интересовался твоей пропажей. Был, правда, слух, что тебя закололи кинжалом возле одного из твоих любимых притонов, но он очень скоро снизошел на нет. — Тут женщина не удержалась и иронично ухмыльнулась. — Дольше всех о тебе вспоминали твои самые преданные «доброжелатели», не скрывая при этом своей радости и злорадства. Никогда не подумала бы, что у тебя так много «поклонников». Ты их всех хорошо знаешь, — они всегда крутились там, где был ты и выпивка.

Карлу нечего было сказать ей в ответ, поэтому он предпочел сосредоточиться на куске душистого мыла в своих руках. Вода быстро остывала и стала напоминать ему о недавнем месте времяпровождения. Глория уловила его желание и поднесла ему простынь. Когда Карл заворачивался в нее, он снова поймал взгляд женщины на своем шраме, но в этот раз не стал его прятать.

— Ты изменился, Карл, — спокойно сказала Глория, положив свою ладонь на рану. Потом она посмотрела ему в глаза и улыбнулась. — Не внешне, нет. У тебя даже бороды нет, хотя, судя по твоим лохмотьям, она была бы как раз к месту. От тебя веет холодом.

Некоторое время они молча стояли рядом, не в силах подобрать подходящие слова. Потом Глория ушла, пожелав ему спокойной ночи. Но в эту ночь Карл так и не смог уснуть. Он думал о том, что его будет ждать утром, когда взойдет солнце. Сомнения, в который уже раз, терзали его душу. Сомнения в том, стоило ли выбираться из могильной ямы и ради чего. В какой–то момент Кранц даже пожалел, что покинул убежище старика, где не было места другим людям.

АДАМ

Утром за завтраком Глория по–прежнему избегала расспросов о том, что произошло с Карлом, и где он так долго пропадал. Вместо этого она рассказывала последние светские новости. Делала она это больше из вежливости, так как Кранц слушал ее невнимательно, сосредоточившись на еде, от которой уже успел отвыкнуть. Только сейчас он задался вопросом, как мог так долго обходиться без пищи, практически ни разу не ощутив в этом потребности. Это было не больше чем любопытство, так как удивляться чему–то Карл уже похоже разучился.