История кесарей. Тайны Древнего Рима - Дион Кассий

императору и вознаградил себя самым ловким образом, получив в конечном счете все виды подарков, которые, как говорят, стоили пятьдесят миллионов денариев, и добился позволения отстроить Артаксату. Больше того, он взял с собой из Рима многих ремесленников, часть из которых получил от Нерона, а часть соблазнил обещаниями большого жалованья. Корбулон, однако, не позволили ему увести в Армению всех, но только тех, кого ему дал Нерон. Это заставило Тиридата как восхищаться им, так и презирать императора больше, чем когда-либо.

7. Царь возвращался не тем путем, которым следовал при прибытии через Иллирик и северную часть Ионийского моря — но вместо этого отплыл из Брундисия в Диррахий. Он осмотрел также города Азии, что послужило усилению его изумления силой и красотой Римской империи.

Тиридат как-то смотрел состязания в панкратионе, на которых одного из борцов после того, как он упал на землю, продолжал избивать его противник. Когда царь увидел это, он крикнул: «Бой нечестный. Нечестно, чтобы упавшего человека били».

Тиридат отстроил Артаксату и назвал её Нерония. Но Вологес, хоть и часто приглашаемый, отказался прибыть к Нерону, и, наконец, когда последние приглашения стали докучать ему, отправил назад письмо по этому поводу: «Гораздо легче тебе, чем мне, пересечь такое большое водное пространство. Поэтому, если ты прибудешь в Азию, мы можем договориться, где мы смогли бы встретиться друг с другом». Таково было послание, написанное в конце концов парфянином.

8. Нерон, хоть и разгневался на него, не отплыл против него, также как и против эфиопов или к Кавказским Воротам, как некогда намеревался. Он, правда, среди прочего, послал разведчиков в оба эти места, но, увидев, что покорение этих областей требовало времени и труда, понадеялся, что они, возможно, подчинятся ему по своей собственной воле.

Он переправился в Грецию[521], но вовсе не так, как Фламиний или Мумий, либо как Агриппа и Август, его предки, некогда сделали это[522], но с целью управлять колесницами, играть на лире, произносить речитативы и играть в трагедиях. Рим, кажется, был для него недостаточно велик, ни театр Помпея, ни Большой Цирк, но он желал также заграничного похода с тем, чтобы стать, как он говорил, победителем в Большом Обходе[523]. И множество не только августианцев, но также и иного люда было взято с ним, достаточно большое, чтобы, если бы там было враждебное войско, подчинить и парфян, и другие народы. Но они были того рода, какого, как ты ожидаешь, и должны были быть Нероновы воины, и оружием, какое они несли, были лиры и плектры, маски и котурны. Одержанные Нероном победы были приличествующими такого рода войску, и он одолел Терпна, Диодора и Паммена[524] вместо Филиппа, Персея или Антиоха. Вероятно, что целью, с которой он принудил Паммена также соревноваться, несмотря на его возраст (расцвет того приходился на правление Гая), было то, чтобы он смог одолеть его и дать выход своей неприязни, изуродовав воздвигнутые тому некогда статуи[525].

9. Сделай он только это, он был бы предметом насмешек. Ведь как можно было стерпеть, хотя бы услышав, только увидев римлянина, сенатора, патриция, верховного жреца, Кесаря, императора, Августа, называемым в списке состязающихся, упражняющим голос, исполняющим разные песни, носящим длинные волосы на голове, когда его подбородок был гладко выбрит, набросившим тогу па плечи во время скачек, расхаживающим с одним или двумя спутниками, искоса смотрящим на своих соперников и постоянно отпускающим по их поводу едкие замечания, охваченным страхом перед распорядителями игр и заправилами ристаний, щедро раздающим им втайне деньги, чтобы не быть занесенным в книгу и наказанным?[526]

Статилия Мессалина, третья жена Нерона. Римский бюст I века н. э.

Нерон был пятым мужем Статилии, а после его гибели на ней собирался жениться Отон. Источники сообщают о многочисленных пороках Отона и его крайней развращенности, к тому же, он предал Нерона, переметнувшись на сторону Гальбы, свергнувшего этого императора. Однако, когда Отон, в свою очередь, сверг Гальбу и сам захватил власть, Статилия была готова выйти за него замуж, но Отон тоже был свергнут. Несмотря на свои связи с опальными императорами, Статилия сохранила блестящее положение в обществе благодаря своей красоте и богатству.

А он делал все это, и, хоть и выигрывая соревнования кифаредов, трагических актеров и глашатаев, сделал очевидным свое поражение в состязании Кесарей. Какие проскрипции[527] могли быть более беспощадными, чем эти, в которые не Сулла вносил имена других, но Нерон внес свое собственное имя? Какая победа могла быть более странной, чем та, за которую он получал венок из дикорастущей оливы, лавра, сельдерея или сосны[528] и терял венец государя?

И должно ли было сетовать только на эти его поступки, видя, как он возносил себя на высокие котурны только для того, чтобы пасть с престола, и, надевая маску, сбрасывал с себя достоинство государя, чтобы побираться в одежде беглого раба, быть ведомым как слепец, беременным ребенком, тяжко трудиться, оказаться безумным или блуждать изгнанником в своих любимых ролях Эдипа, Тиеста, Геракла, Алкмеона и Ореста?[529]

Маски, которые он надевал, частично напоминали представляемые им характеры, а частично имели сходство с ним самим, но все женские маски были выполнены с чертами Сабины с тем, чтобы, хоть и покойная, она могла бы участвовать в представлении. Все положения, которые обычные актеры изображали своей игрой, он также воспроизводил словами или действиями, в равной мере как и все унижения, предусмотренные их ролями — кроме лишь того, что золотые цепи употреблялись, чтобы связывать его: ибо, по-видимому, полагали неподобающим для римского императора быть закованным в железные кандалы[530].

10. Все эти выходки, тем не менее, были наблюдаемы, терпимы и одобряемы, и не только толпой вообще, но также воинами. Они провозглашали его пифийским победителем, олимпийским победителем, победителем Большого Обхода, всеобщим победителем наряду со всеми обычными выражениями, и по случаю присоединяли к этим именам звания, относящиеся к императорскому достоинству, так что каждое из них имело «Кесарь» и «Август» в качестве заключительного слова.

Он невзлюбил одного человека, потому что, когда он говорил, этот человек хмурился и не рассыпался в похвалах; и потому он выгнал его и не позволял ему появляться в своем присутствии. Он настаивал на своем отказе оказать ему прием, и когда этот человек спросил: «Куда же я должен идти?» — Феб, вольноотпущенник Нерона, ответил: «В преисподнюю!».

Никто из них не мог решить, то ли жалеть, то