История кесарей. Тайны Древнего Рима - Дион Кассий

бедствия, ни положить ему конец, хотя они постоянно узнавали о многих странных знаках и звуках[475]. Ибо там ничего не видели, кроме множества огней, как в лагере, и ничего не слышали из человеческой речи, кроме таких восклицаний как: «Это или то в огне» — «Где?» — «Как это случилось?» — «Кто поджег его?» — «Помогите!».

Необычайное возбуждение охватило всех горожан. Во всех частях города, они забегали, одни в одно направлении, другие — в другом, словно обезумевшие. Здесь люди, пока они помогали своим соседям, могли услышать, что их собственные усадьбы в огне, там другие, еще до того, как слышали, что их дома охватил огонь, узнавали, что они погибли.

Те, кто был внутри своих домов, выбегали на узкие улочки, думая, что они могли бы спастись там от окружающего, тогда как народ на улицах бросался в жилища в надежде лучше укрыться внутри. Там без конца кричали и плакали дети, женщины, мужчины, старики, и все вместе, так что никто ничего не мог ни рассмотреть, ни понять, что говорят, из-за дыма и гама, и по этой причине некоторых можно было видеть застывшими в молчании, будто онемевшими.

Тем временем многие, кто выносил свои пожитки, и многие также, кто крал имущество других, перекрывали друг другу дорогу и падали под своей ношей. Невозможно было ни идти вперед, ни оставаться на месте, но люди толкали других, и их толкали в ответ, сбивали с ног других и сами оказывались сбитыми с ног. Многие задохнулись, многие были затоптаны; одним словом, не было такого зла, способного приключиться с людьми в таком положении, какое не обрушилось бы на них. Они даже нигде не могли легко укрыться, и даже если кому-то удавалось спастись от немедленной опасности, он мог подвергнуться другой и погибнуть.

17. Тогда все это происходило не один день, но одинаково длилось несколько дней и ночей[476]. Многие дома были уничтожены из-за отсутствия хоть чего-нибудь, что помогло бы спасти их, а многие другие были подожжены теми самыми людьми, которые пришли предоставить помощь, ведь воины, включая ночную стражу, рассчитывая пограбить, вместо того, чтобы гасить огонь, поджигали новые. Когда в разных местах происходили такие сцены, ветер подхватил пламя и понес его без разбору на все строения, какие остались.

Вследствие этого никто больше не заботился об имуществе или домах, но выжившие, находясь там, где они полагали, что спаслись, вглядывались в то, что казалось островками, разбросанными среди огня, или же многими городами, горевшими одновременно. Там больше не было горя из-за частных потерь, но оплакивали общее бедствие, вспоминая, как некогда большая часть города была таким же образом опустошена галлами[477].

18. Когда все жители были в таком состоянии духа и многие, раздавленные несчастьем, бросались прямо в огонь, Нерон взошел на крышу дворца, с которой открывался наилучший вид на большую часть пожара и, напялив одеяние кифареда, спел «Падение Трои», как он назвал песню, хотя на самом деле это было падение Рима[478].

Бедствие, пережитое городом, не имело равных ни до, ни после, за исключением галльского нашествия. Весь Палатинский холм, театр Тавра и около двух третей остального города выгорели, а бессчетное количество людей погибло[479]. Не было проклятия, которого горожане не призывали бы на голову Нерона, хотя они и не называли его имени, но просто проклинали в общих выражениях того, кто предал город огню. И они были больше всего встревожены, вспоминая предсказание, которое некогда, во времена Тиберия, было у всех на устах:

Когда трижды по триста кружащихся лет истекут,

Разрушение Рима придег от раздора внутри

И когда Нерон, чтобы ободрить их, сообщил, что эти стихи нигде не были обнаружены, они отбросили их и принялись повторять другое предсказание, о котором утверждали, что это подлинное пророчество Сибиллы, а именно:

Последним из Энеевых потомков

Матереубийца будет править.

И так и случилось, то ли эти стихи в самом деле были произнесены ранее в некоем божественном пророчестве, то ли народ был побужден, в виду сложившегося положения, высказать это. Ибо Нерон в самом деле был последним императором из дома Юлиев, происходящего от Энея.

Тогда они принялся собирать большие средства от частных лиц, также как и от целых общин, кое-где используя принуждение, а кое-где получая их в виде добровольных пожертвований, каковыми они должны были казаться. Что касается собственно римлян, он лишил их бесплатных раздач зерна[480].

19. Пока он был занят этим, он получил новости из Армении, сопровождаемые лавровым венком в честь еще одной победы там. Ибо Корбулон[481], после того как собрал вместе воинские соединения, которые ранее были рассеяны, и поупражнял их после некоторого времени нерадивости, одним только известием о своем приближении запугал как Вологеса, царя Парфии, так и Тиридата, вождя Армении[482]. Он напомнил этим прежних римлян, наряду с блестящим именем обладая также большой телесной силой, и еще больше одаренный проницательным умом; и он показал великую храбрость и честность по отношению ко всем, как друзьям, так и врагам.

По этим причинам Нерон послал его на войну вместо самого себя и доверил ему большие силы, чем кому-нибудь другому, испытывая равную уверенность, что этот вождь подчинит варваров и не восстанет против него. И Корбулон ничем не обманул этих ожиданий, хотя вызывал недовольство остальных одной этой особенностью, тем, что был верен Нерону; ибо люди так страстно желали видеть его императором вместо Нерона, что такое его поведение по этому поводу казалось им единственным недостатком.

20. Корбулон, соответственно, взял без боя Артаксату и сравнял город с землей[483]. Совершив этот подвиг, он двинулся но направлению к Тигранокерте, щадя те местности, которые сдавались, но опустошая земли всех, кто как-нибудь сопротивлялся ему. Тигранокерта добровольно ему покорилась[484]. Он совершил также другое блистательное и славное деяние, увенчавшее все прочие, заставив грозного Вологеса принять условия, согласные с достоинством римлян.

Вологес, услышав, что Нерон предназначил Армению другим, и что Адиабена опустошается Тиграном[485], стал готовиться самому вести военные действия против Корбулона в Сирии, и послал в Армению Монобаза, царя Адиабены[486], и Монаэса, парфянина. Эти двое заперли Тиграна в Тигранокерте. Но поскольку они обнаружили, что вовсе не могут причинить какого-либо вреда своей осадой, но наоборот, всякий раз, когда они пытались сразиться с ним, оказывались отброшенными как местными отрядами, так и римлянами, находившимися в его войске[487], и поскольку