История кесарей. Тайны Древнего Рима - Дион Кассий

он при всем народе поднялся на орхестру театра, где прочитал несколько коротких стихов на троянские темы собственного сочинения, и в честь этого были совершены многочисленные жертвоприношения, как и в случая всего остального, что бы он ни делал.

Тогда он начал приготовления к написанию эпоса, повествующего обо всех свершениях римлян; и еще до того, как написал хотя бы одну строчку, принялся обсуждать надлежащее количество книг, советуясь, среди прочих, с Аннеем Корнутом, известным в то время своей ученостью[514]. Этого человека он едва не приговорил к смерти и сослал на остров, потому что, когда некоторые побуждали его написать четыре сотни книг, Кор нут сказал, что это слишком много и никто не прочитает их. А когда кто-то возразил: «Но Хрисипп, которого ты хвалишь и которому подражаешь, оставил гораздо больше[515]» — тот ответил: «Но они были полезны для человеческой жизни». Так Корнут навлек на себя изгнание за это. Лукану, с другой стороны, было запрещено писать стихи из-за больших похвал, полученных за его сочинения[516].

Смерть Нерона

1. В консульство[517] Гая Телесина и Светония Паулина[518] одно событие великой славы и другое, глубокого позора, имели место. С одной стороны, Нерон соревновался среди кифаредов и после того, как Менекрат, учитель этого искусства, отпраздновал за него триумф в Цирке, он появился как колесничий.

С другой стороны, Тиридат лично появился в Риме, приведя с собой не только собственных сыновей, но также детей Вологеса, Пакора и Монобаза. Их продвижение по всему пути от Евфрата напоминало триумфальное шествие.

2. Сам Тиридат был на вершине своей славы по причине возраста, красоты, рода и ума; и вся его свита служителей со всеми знаками царского достоинства сопровождала его. Три тысячи парфянских всадников и, кроме того, многие римляне следовали в его поезде. Их принимали празднично украшенные города и люди, выкрикивавшие многочисленные приветствия. Снабжение выделялось им бесплатно, таким образом ежедневные затраты в двести тысяч денариев на их обеспечение были возложены на государственное казначейство[519].

Так неизменно продолжалось в течение девяти месяцев, которые заняло их путешествие. Царевич покрыл все расстояние до пределов Италии на коне, и на нем же ехала его супруга, одетая в золотой шлем вместо покрывала, так, чтобы не пренебречь обычаями своей страны, открыв лицо. По Италии его везли в запряженной двойкой колеснице, посланной Нероном, и он встретил императора в Неаполе, куда прибыл по дороге из Пицена. Он отказался, однако, последовать предписанию снять свой кинжал, когда приблизится к императору, но прикрепил его к ножнам шпильками. И все же он стал на колени на землю и со скрещенными руками назвал его господином и выказал повиновение.

3. Нерон пришел от него в восторг за этот поступок и развлекал его многими способами, в частности, дав гладиаторские бои в Путеолах. Они были под руководством Патробия, одного из вольноотпущенников, который постарался устроить их самым блестящим и дорогостоящим образом, что можно было видеть из обстоятельства, что в один из дней никто иные как эфиопы — мужчины, женщины и дети — появились в театре. Оказывая Патробию надлежащие почести, Тиридат стрелял в диких зверей со своего возвышения и — если можно верить в это — пронзил и убил двух быков одной стрелой.

4. После этого Нерон привел его в Рим и возложил на его голову венец. Весь город был украшен огнями и гирляндами, и огромные толпы народа можно было видеть повсюду. Форум, однако, был особенно полон. Середину занимали граждане, расположенные согласно сану, облаченные в белое и держащие лавровые ветви; в других местах повсюду были воины, одетые в блестящие доспехи, с оружием и значками, вспыхивавшими подобно огням. Черепица кровель на всех строениях поблизости была полностью скрыта из вида зрителями, взобравшимися на крыши. Все было приготовлено таким образом за ночь, а на рассвете Нерон, одетый в триумфальное облачение, в сопровождении сената и преторианцев вошел на Форум. Он поднялся на ростры и сел в курульное кресло. Следом Тиридат и его свита прошли между рядами тяжеловооруженных воинов, выстроенных с каждой стороны, остановились возле ростр и выказали повиновение императору, как они делали ранее.

5. При этом поднялся большой шум, настолько обеспокоивший Тиридата, что некоторое время он стоял оцепеневший в страхе за свою жизнь. Затем, когда всех призвали к молчанию, к нему вернулось присутствие духа и. смирив свою гордость, он сделался по случаю и по необходимости раболепным, мало заботясь о том, насколько униженно говорит, виду выигрыша, который надеялся получить.

Его слова были таковы: «Господин, я потомок Арсака, брат царей Вологеса и Пакора, и твой раб. И я пришел к тебе, мой бог, служить тебе, как я служу Митре. Доля, какую ты предназначаешь мне, будет моей, ибо ты — моя добрая и злая судьба».

Нерон ответил ему следующим: «Хорошо, что ты явился сюда лично, чтобы, встретившись со мной лицом к лицу, ты мог бы воспользоваться моей милостью. Ибо то, что ни твой отец не оставил тебе, ни твои братья не дали и не сохранили для тебя, дарую тебе я. Я ныне провозглашаю тебя царем Армении, чтобы и ты, и они могли понять, что я имею власть отбирать царства и жаловать их».

В заключение этих слов он повел ему подняться на возвышение, специально возведенное перед рострами для этого случая, и когда Тиридат был усажен у его ног, возложил венец ему на голову[520]. При этом, конечно, там было много выкриков всякого рода.

6. По особому постановлению там было также празднество в театре. Не только сцена, но и все внутреннее помещение было кругом вызолочено, и все принесенные театральные принадлежности были украшены золотом, так что народ дал самому этому дню название «золотой». Натянутая вверху завеса от солнца была из пурпура, а посреди неё было вышито изображение Нерона, правящего колесницей, с золотыми звездами, мерцающими повсюду вокруг него.

Таковым было это событие; и по ходу у них был роскошный пир. Затем Нерон при всех спел под лиру, и также управлял колесницей, облаченный в наряд зеленых и надевший шлем возницы. Это заставило Тиридата презирать его, но он хвалил Корбулона, в котором находил только один недостаток: что тот мог сносить такого господина. В самом деле, он не скрывал такого взгляда даже перед самим Нероном, но однажды сказал ему: «Господин, ты имеешь в Корбулоне хорошего раба». Но это замечание упало в непонимающие уши.

Во всем остальном он льстил