Один коп, одна рука, один сын - Аманда Линд

Так, в полном молчании, они ехали в город, а потом на Лидингё. И только Бэлль время от времени попискивала.

Она начала ползать и лепетать, и, когда Адриан не был занят своим компьютером, он занимался с ней, учил ее ползать и каким-то словам.

Ворота особняка Фрэнси им открыл дежуривший снаружи Джим.

В доме на диване в гостиной лежала Фрэнси, с ней были Крошка Мари и Луиза. Подали кофе с печеньем, но ни у кого не было сил на светские формальности. Грейс бросилась к дочери, упала рядом с ней на колени и стала гладить и целовать. Обе плакали.

— Девочка моя, я так тебя люблю, — говорила Грейс сквозь слезы, не отпуская дочь от себя, прижимаясь к ней.

Юсеф, сев на край дивана, держал другую руку Фрэнси, худую, словно птичья лапка. Дочь выглядела ужасно, сжавшаяся в комок, обессиленная, с запавшими глазами.

Фрэнси медленно привстала и протянула руки к детям. Все-таки она смогла снова их обнять, поцеловать, насладиться их запахом. Как выросла Бэлль. Сколько же ее не было дома? Крошка Мари ей говорила, но она уже не помнила. Что-то с памятью, она даже не могла вспомнить, сколько она уже дома. День, два, три? Или только что вернулась? Гудело и шумело в ушах, звуки были похожи на те отвратительные и тоскливые, которые передает второй телеканал, когда у них перерыв в вещании и на экране только скучная тестовая картинка.

Крошка Мари все же налила всем кофе. От одного глотка Фрэнси почувствовала тошноту. Нет, спасибо, никакого печенья не надо. Вы сами угощайтесь. И присутствующие стали есть сладости.

Появился Пер. Он гладил Фрэнси по щеке, целовал ее в губы, сидел рядом на диване, а Адриан — между ними. Бэлль ползала у нее на коленях, пухленькая, спокойная, довольная, но вдруг заплакала, и Фрэнси зажала ладонями уши и сама начала кричать. Бэлль испугалась до полусмерти. И Адриан тоже. Крошка Мари немедленно подхватила Фрэнси на руки, отнесла наверх в спальню и дала еще одну таблетку собрила.

В спальню вошла Грейс, и Крошка Мари молниеносно вышла из комнаты.

Грейс, крепко обняв дочь, плакала.

Все плохое, что случилось между ними, все резкие слова, сказанные в последний день учебного года, все теперь забыто и прощено.

— Все будет хорошо, — говорила Грейс. — Ты отдохнешь и придешь в себя, обязательно.

Поверив матери, Фрэнси кивнула, закрыла глаза, и Грейс, поглаживая дочь, постепенно ее убаюкала. Фрэнси проспала четырнадцать часов.

Сколько дней так прошло?

Сон, еда, успокоительное и все более долгие прогулки в саду. Фрэнси грелась на солнышке, ходила босиком по траве, ела с клумбы лесную землянику.

Иногда она лежала на одеяле, прижимая к себе Бэлль. Ей стало легче переносить издаваемые дочерью звуки, лишь бы та не слишком громко кричала. Тогда Йенсу приходилось ее забирать.

Они подолгу молчали, сидя вместе с Адрианом, и, как ни странно, у Фрэнси даже хватало сил беспокоиться из-за того, что сын почти с ней не разговаривает. Было очевидно, что его что-то гнетет.

Очень скоро она окрепнет настолько, чтобы выяснить, в чем дело, и все исправить.

Она снова будет сильной. Скоро. Так сказала мама.

Время от времени к ней приезжала Крошка Мари и докладывала о делах Фирмы и о том, как идет война с Заком.

Перемирием и не пахло. Луизу пытались изнасиловать. Ей удалось всадить нож в извращенца, который, однако, сумел улизнуть. Юханссон куда-то пропал. Бенни по-прежнему сидел. Два продавца Зака из ночных клубов получили взбучку от Джима и Крошки Мари, и теперь оба на операционном столе. Шла война за всех клиентов, покупающих наркоту. Снова появились минисолдаты Зака. Взлетали на воздух автомобили. Остатки принадлежавшего Фрэнси «порше» были найдены на куче автомобильного лома. Стало сложнее получать доход от крышевания. Антон проявил себя и нашел несколько клиентов Зака, среди которых оказлись и чудовищно богатые кокаинщики со Стюреплана, и среднестатистические шведы. Именно такие в основном и покупали товар у Фрэнси, а вовсе не опустившиеся торчки, бродившие по площади Сергеля в поисках чего угодно, лишь бы заглушить тоску. Хотя Фрэнси, конечно, не могла контролировать всех, кто мог затесаться в ряды ее потенциальных клиентов, как, впрочем, и последующую перепродажу своего товара.

Эти клиенты, после того как их проинформировали о последствиях покупки товара у Зака, пообещали держаться от него подальше, и похоже, собирались свое обещание сдержать. Никакого насилия, поклялась Крошка Мари, зная, как Фрэнси дорожит покупателями. Просто немного больше информации, чем кое-кому хотелось бы. Да, кстати, большое здание, раньше служившее военным чем-то вроде бункера в промзоне Орштафэльтета, взорвано. Велика вероятность, что Фрэнси держали именно там.

Она вспомнила пираний. Каковы, интересно, они на вкус, пожаренные, посыпанные солью, политые лимонным соком?

— В прессу кое-что просочилось, — рассказывала Фрэнси Крошка Мари, — пишут про мафиозные войны и все такое. Так что полиция настороже. И, с учетом того, что Юханссона как корова языком слизала, нам нужно быть поосторожней. Бергу и Грёнлунду угрожали, так что им теперь сложнее помогать нам. К тому же младшую дочь Берга избили три сопляка.

— Я позвоню и поговорю с ним, — пообещала Фрэнси, — я его прикрою. Если дочке нужно специальное лечение, я это устрою. С Грёнлундом тоже свяжусь. Мои судьи не должны ничего бояться.

— Жену Юханссона тоже надо поддержать. Она мне звонила в истерике — уверена, что муж мертв.

— Сомневаюсь, что они его убьют. Просто попытаются выкачать из него максимум информации, чтобы использовать ее против меня.

— А что, если полиция начнет облавы?

— Тут я прикрыта. Юханссон сдал мне кое-кого из полицейской верхушки. Они не только спят с проститутками, но еще и сливают криминалу информацию об облавах и других подобных мероприятиях. Еще среди них есть парочка педофилов и те, кто замешан в торговле людьми.

— Этих надо наказать как следует.

— Всему свое время. Пока они мне нужны для защиты Фирмы.

— А можно я их накажу потом?

— Ничего не имею против. Что-нибудь вроде того, что сделали с Ренманом.

— Тебе действительно пришлось его откапывать?

— Да.

— Зака нужно уничтожить.

Фрэнси молча кивнула. Она опять чувствовала слабость и головокружение. Хотелось забыться, заснуть хоть на пару часов. Потом она снова сможет работать.

— Мне нужно лечь, — сказала Фрэнси и встала с рабочего кресла, — ты не могла бы выключить этот звук?

— Какой звук? — удивилась Крошка Мари.

— Это гудение.

— Я ничего такого не слышу.

— Что-то все время гудит!

Закрыв глаза, Крошка Мари стала прислушиваться. Да, кажется, откуда-то доносится тихий шипящий звук, но не более того. Фрэнси стала обходить все вокруг и прислушиваться к лампочкам и радиаторам — и нашла-таки источник шипения. Это оказалась отключенная батарея, Фрэнси принесла специальный ключ и продула ее. Но звук не ушел. Тогда, пнув батарею, она отправила Крошку Мари в аптеку за берушами.

Крошка Мари уехала. Вообще-то покупка берушей не входила в ее обязанности, но Фрэнси сейчас приходилось очень туго, поэтому она не стала спорить.

Фрэнси ушла в спальню. Батарея там шипела ничуть не меньше. Она услышала еще и тихое жужжание включенного в сеть радиоприемника. И, выйдя из комнаты, заорала, чтобы все немедленно выключили: радио, телевизор, компьютерные игры, музыку — все!

Наступила тишина. Но не полная. В ее голове что-то скрипело. Скрип продолжался и после того, как Крошка Мари вернулась из аптеки и Фрэнси получила свои беруши.

Крошка Мари ушла, дверь в спальню была закрыта, и Фрэнси рыдала, зарывшись лицом в подушку и колотя ладонями по постели, пока не подействовали две таблетки снотворного.

Ей снилась шумовая пытка, снились пираньи, байкеры и бочка с водой, бег по лабиринту, но она все время попадала в тупики, где кучами были свалены расчлененные тела, и она видела женщину с растерзанным лоном, в которое солдат совал приклад винтовки. Подходя ближе, она видела, что женщина — это она сама, а солдат — Зак, и она слышала свои крики…

— Мама! Мама!

Проснувшись в поту, Фрэнси все еще кричала, сердце бешено колотилось. Наконец она увидела, что перед ней стоит напуганный Адриан, решивший, что она умирает.

Увидев, что мать жива, он разрыдался и залез в постель, чтобы обнять ее.

— Это просто страшный сон, милый, — успокоила его Фрэнси.

— Мама, где ты была? — сквозь плач спрашивал Адриан. — Почему тебя не было дома?

— Иногда мне нужно уезжать по работе.

— Но это было слишком долго.

— Да, на этот раз слишком долго.

— Я не хочу жить у бабушки с дедушкой. Я хочу жить с тобой. И чтобы папа к нам вернулся.

— Ш-ш… не плачь.

— Мамочка, я так тебя люблю.

— И я тебя. Очень сильно.