Один коп, одна рука, один сын - Аманда Линд

Фрэнси сидела на полу в ванной комнате в том же сером спортивном костюме, в котором проходила всю неделю после того, как прочитала письма Адриана к Тее. Надев на голову капюшон, словно прячась, она была мрачна и, как ни странно, не проявляла никакого интереса к работе. Крошке Мари пришлось принять на себя командование до особого распоряжения, но она продолжала консультироваться с Фрэнси по поводу важных решений и должна была информировать ее о ходе боевых действий.

Фрэнси уставилась на свои незагорелые бледные ноги и отросшие ненакрашенные ногти. Отвратительно. Она перестала заниматься собой и погрузилась в пучину равнодушия и горя. Но горю не было выхода наружу. Фрэнси не плакала, не мучилась от приступов паники. Горе было похоже на серое одеяло, которое все плотнее оборачивало ее тело и душило.

Она выпила несколько таблеток транквилизатора и несколько таблеток снотворного, сколько точно — уже не помнила, единственным желанием было уснуть и больше не просыпаться. Взгляд не фокусировался, она не контролировала свои мысли, которые отскакивали друг от друга с каким-то стуком, подталкивая ее куда-то, заставили открыть шкафчик и схватить маникюрные ножницы и бритву. Затем Фрэнси залезла в ванну и стала подстригать ногти на ногах, но, обработав только одну ногу, почувствовала страшную усталость. Тогда она стала брить ноги, но и это занятие ее страшно утомило. Тогда она стала раздумывать над тем, как бы ей перерезать вены на запястьях, чтобы таким кровавым образом со всем покончить, но ведь она не выносила вида крови, поэтому идея была отвергнута. К тому же она была не настолько не в ладах с головой, чтобы не прислушаться к остаткам разума, говорившего, что она все-таки хочет жить, просто сейчас не очень хорошо это понимает.

Она стала набирать воду в ванну, ведь нужно как следует оттереть себя мочалкой, чтобы быть чистой. Может, заодно удастся промыть и мозги. И она снова станет нормальной. Хорошей мамой, хорошим человеком, который мог бы не только брать любовь, но и давать. Фрэнси закрыла глаза — усталость победила.

Полчаса спустя: крики Адриана за дверью, Пер, примчавшийся на такси после звонка сына (Пенс повез Бэлль на прогулку в город и не слышал звонка), пытается выбить дверь, отверткой вскрыть замок, наконец, бежит в гараж за топором. Вбежав в ванную, он видит Фрэнси, лежащую без признаков жизни, вода уже переливается через край. Он вытаскивает жену на пол, кладет на бок и изо всех сил колотит по спине, чтобы вода вылилась из легких. В дверях рыдает Адриан, у него истерика. Пер делает жене искусственное дыхание и массаж сердца.

Наконец Фрэнси закашлялась и, глотая воздух, попыталась сесть, но сразу потеряла сознание.

В следующий раз она очнулась уже на заднем сиденье «мерседеса», голова — на коленях у Адриана. За рулем — Пер.

Куда они едут? Что произошло?

Она боялась закрывать глаза, потому что серое одеяло сразу же возвращалось и начинало ее душить.

Взгляд, чуть наискось и вверх, скользил по проплывающим мимо домам.

Отель с окнами, похожими на распахнутые глаза Бетти Буп, цепочка многоэтажек с параболической антенной на каждом втором окне. Эти антенны — словно уши для того, чтобы слушать космос. Что они слышат? Есть ли там кто-то еще? Кто-то чужой? Может, эти чужие сейчас ее видят, может, она — одна из них, и поэтому все так странно, все кружится в голове. И сейчас она превращается в ту, кем была раньше, до попытки стать человеком.

Вой, скрип, ей хотелось оторвать себе уши, да и все, что внутри. Фрэнси прижала ладони к голове, но это не помогло, поэтому, схватив ладошки Адриана, она прижала их к своим ушам, потом к щекам, лбу. Милый, забери у мамочки все зло, что в ней сидит. Потом она все-таки закрыла глаза, зная, что этого делать нельзя. В голове забегали дети с автоматами, тра-та-та, они стреляли в живот беременным женщинам, жевали отрубленные части тел, тра-та-та. Фрэнси плакала, кричала, звала Грейс:

— Мама, помоги, мама!..

Лежа, как ребенок, в объятиях своего сына, она мечтала залезть внутрь Грейс и сидеть там в полной безопасности.

Спать. Только спать.

Они куда-то приехали, ее куда-то отвезли. Комната, кровать, шприц. Пер с Адрианом, их руки гладят ее, потом они исчезли.

Проспав двенадцать часов подряд и проснувшись, она хотела только одного — заснуть опять.

Ее положили в закрытое психиатрическое отделение больницы в Худдинге.

Здесь она отдохнет, ее никто не будет трогать, ей помогут справиться с депрессией и страхами. Помогут справиться с самой собой.

— Ваш муж говорит, что в последнее время вы испытывали сильнейший стресс и напряженно работали несколько месяцев, — сказал один из двух психиатров, сидевших у ее постели. У обоих по блокноту, каждый что-то записывает.

Фрэнси кивнула, надеясь, что они уйдут и дадут ей заснуть.

— Учитывая попытку самоубийства, должен сказать, что ваша депрессия приняла характер острой…

«Попытку самоубийства? Нет, я не пыталась», — подумала Фрэнси, но сил спорить у нее не было.

— …и поскольку вы и так принимаете много лекарств, мы хотим спросить — не согласитесь ли вы попробовать лечение электричеством?

Фрэнси пожала плечами. Пусть лечат. Все что угодно, лишь бы они ушли и дали ей поспать.

И она спала дни, ночи. Иногда, сидя в столовой, пыталась есть, но аппетита не было. Строго по часам принимала лекарства, успокоительные и антидепрессанты. Три раза с трехдневным перерывом ей делали наркоз и электростимуляцию. После этого она почувствовала растерянность и сумбур в голове — и не могла понять, стало ей лучше или хуже. Врачи объяснили, что у разных пациентов эффект бывает разный. Некоторым лучше становится сразу, другим — через некоторое время.

Каждый день ее навещали Юсеф и Грейс, приносили газеты, цветы, шоколад или фрукты. Еще принесли плеер, на который закачали кучу классической музыки.

Кристина прислала цветы и открытку: «Поправляйся!»

Пер приезжал один, и еще раз — вместе с Адрианом.

Даже Бэлль, похоже, чувствовала, что с мамой что-то не так, потому что вела себя тише обычного, словно понимала, что Фрэнси нельзя беспокоить.

Адриан наблюдал за отцом и матерью и надялся, что у них налаживаются отношения. Ему казалось, что он видит протянувшуюся между родителями тоненькую ниточку прощения. Мама позволяла папе обнимать себя немного дольше, чем раньше. Когда они приехали домой, куда опять перебрался Пер (временно или насовсем?), Адриан залез в кровать, сложил руки и стал просить Бога: пусть Он сделает так, чтобы родители опять полюбили друг друга, у мамы появилась обычная работа и чтобы вернулась Тея и ей бы нашли лучших в мире приемных родителей, чтобы она стала учиться в его школе и они бы каждый день играли вместе. Он молился о том, чтобы все было хорошо у Наташи, хотя, конечно, им с папой не надо было этого делать, и чтобы папа больше никогда ничего такого не делал, только с мамой. Адриан просил Господа и о том, чтобы мама и тетя Кристина радовались, когда встречались, просил, чтобы вышел сиквел фильма «Гладиатор», а также продолжение «Матрицы», «Властелина колец», «Рони, дочери разбойника» и, наконец, чтобы вышла еще серия книг вроде «Гарри Поттера», но чтобы герой в них был постарше.

— Аминь, — закончил Адриан и даже перекрестился на всякий случай.

После чего пошел на кухню.

Папа собирался жарить оладьи. У стола, который стал меньше и уютнее, потому что его сложили вдвое, сидели Пенс с Бэлль.

Бэлль уже испачкала едой и себя, и всех окружающих, но от этого было только веселее.

Как Адриан ее любит, он будет всегда защищать сестру и никогда не предаст!

Он вытер клубничное варенье с ее лба и улыбнулся ей так же лучезарно, как она ему.

На улице было еще светло, и после ужина они вышли на веранду пить кофе и сок с булочками, которые испек Йенс. Угостили и двух охранников из Фирмы. Никакой личной неприязни Адриан к ним не испытывал, но тайно надеялся, что их скоро уволят.

Проведя в психиатрическом отделении две недели, Фрэнси перестала спать круглые сутки и уже выходила в холл. Там почти все время сидели два других пациента, читали газеты либо смотрели телевизор, который работал с раннего утра до ужина. После семи его отключали, потому что людям с душевным расстройством вредно смотреть новости и мыльные оперы. Не то чтобы Фрэнси так уж хотелось пялиться в глупый ящик, просто нужно было как-то выбираться из бездонной дыры, в которую она угодила.

Именно бездонной.

Она ничего не видела, кроме бездонного мрака.

Вот старичок в кресле-каталке почти все время плачет, не поднимая головы. Вот женщина, которая постоянно ходит в курительную комнату, где заодно пьет кофе, и это ее так взвинчивает, что она теряет над собой контроль, получает положенный укол успокоительного и не встает уже до вечера. Другая женщина не может вспомнить, что было минуту назад, не знает, поела она или нет и сколько уже здесь лежит. Ей поставили все возможные диагнозы, и теперь ею могла заниматься любая область психиатрии, но никто не мог ей помочь. А те, кого привозили после попытки самоубийства? Пару часов они были в хорошем настроении, а потом у них снова начинались тоска и апатия.