Мстислав, сын Мономаха - Олег Игоревич Яковлев

ненавидеть да презирать.

Знаю, сыне: строишь церкви в Новгородской земле, монастыри. Люд учёный, зодчих, летописцев привечаешь – хвалю. Но не токмо в сём благодеяния. Оборонить землю от врага лютого, забывшего совесть и не принимающего веру христианскую, – тоже добро. Коли укроешься ото зла и станешь делать добро, то будешь жить вечно.

Мстислав улыбался, слушая отца. Наконец-то, казалось ему, постиг он истину. Величие человека – в благодеяниях. Вон как прадед, князь Ярослав, всего вроде достиг – и власти, и любви народной. Но воистину великим стал, токмо когда выстроил собор Софии, когда орды печенегов от Киева отогнал, когда законы свои написал, когда стал людей просвещать, школы создал, монастыри. Вот они, благие деяния. И Мстислав знал теперь твёрдо, что пойдёт по жизни тем же путём, каким шёл прадед и каким сейчас идёт отец, князь Владимир Мономах. И его «Поучение» – не просто забава, это тоже благодеяние. Зря столь насмешливо отнёсся он, молодой, неразумный, к отцову труду, ведь в нём – опыт незаурядного человека, опыт князя, опыт умного устроителя своих земель.

Раньше он если и делал что, то только ради себя, ради своей славы. И церкви ставил, и суды творил, и на рати хаживал – всё для того лишь, чтоб показать: вот я каков – велик, и власти у меня много, и ума хватает вами, людинами, умно управлять.

О людях простых, кем бы они ни были, не думалось при этом вовсе. Теперь же, слушая отцовы речи, вроде как толчок, пробудилось в сознании: а ведь верно! Не только для себя жить надо. И величье своё – оно и для других величьем должно стать, для всей земли Русской.

Что толку величаться, сидя на груде развалин и правя одними нищими и забитыми, запуганными рабами, ничтожеству уподобляться, возвышаясь лишь над ничтожным? Воистину, только тогда становится правитель великим, когда думает о расцвете своей державы, о добытках и достатке дружины и торговых людей, о ремесленниках, смердах, холопах – обо всех.

Ну вот что, сидит он в своём Новгороде, мается, мучается – мало власти у него, мало воли, проклятые «вятшие» совсем сели на шею, никакого проходу от них; терпит он, ждёт, надеется, старается навязать другим свою волю, для того задаривает церковников, привечает монахов, возводит храмы, строит мосты, крепости, прокладывает пути через леса и болота. Делает благие дела, не понимая: зачем? Думая, что для своей славы только?! Глупо так мыслить!

Вот он, высший смысл – благие деяния ради процветания державы! Как же раньше не дошла до него такая простая истина?! А может, не дошла, потому что не думал, не старался вникнуть в смысл творимого? Наверное, так.

– Вижу, сыне, не больно-то внемлешь ты моему «Поучению», – с лёгкой усмешкой заметил князь Владимир и, видя, что сын покраснел от смущения и стыда, ласково добавил: – Притомился ты вельми. Ступай-ка спать. Уж нощь глубокая. Верно, Христина-то твоя давно уж почивает. Утром побаим с тобой. Утро вечера мудренее.

Взяв в руку свечу, Мстислав прошёл следом за постельничим в отведённые ему покои. Почти до рассвета он не мог уснуть, но бессонница его была не тягостной и мучительной, – наоборот, он чувствовал небывалый подъём, будто внутри у него проснулись некие неизвестные ему доселе духовные силы, и силы эти вели его ввысь, влекли к столь заманчивому порогу, который он наконец-то узнал, как переступить.

Глава 39

Спустя несколько дней Мстислав, распрощавшись с отцом, покинул Переяславль.

Выехав из Княжеских ворот, он остановил коня на развилке дорог, обернулся и долго смотрел на город, на мощные стены, на хижины бедняков, на иудейское кладбище, на изрядно поредевшую в последние годы дубовую рощу, тянувшуюся вдоль глубокого оврага. Всё-таки Переяславль оставался для Мстислава чужим, далёким городом, ничто при взгляде на него не волновало душу, с ним не было связано у молодого князя никаких воспоминаний. Просто стоит на земле город – крепкий, могучий, несокрушимый, неприступный, каких на Руси десятки, сотни, со своими церквами, соборами, детинцем, пристанью. Нет, не хотел бы Мстислав здесь княжить. Уж лучше в Новгороде, на необозримых просторах, среди горластых гордых словен, непокорной чуди, тихой еми.

Из Княжеских ворот Переяславля шли две дороги, одна – мимо дубовой рощи к монастырю Святых Бориса и Глеба на Альте, основанного покойным князем Всеволодом, другая – узенькой ленточкой бежала за окоём до самого Чернигова. Мстислав уверенно направил коня на вторую дорогу. Путь до Чернигова был неблизкий, ехать приходилось с частыми остановками – того требовала княгиня Христина, у которой от тряски в крытом возке сильно болела и кружилась голова.

Дорога пролегала мимо полей, перемежающихся с густыми перелесками из сосны, дуба, липы, бука, иногда вблизи мелькали небольшие, покрытые ряской болотца и узенькие речушки.

За Городком-на-Остёре – крепостью, которую князь Владимир обнёс каменными стенами, потянулись владения Святославичей. Край этот обезлюдел, пришёл в упадок после долгих лет беспрерывных войн, редко на пути встречались отстроенные обжитые деревеньки и сёла, а многие поля были неухоженны, не вспаханы, лишь трава да чертополох росли на их бескрайних просторах.

С болью смотрел Мстислав на пепелища, заброшенные полуземлянки, голые, будто мёртвые, поля, многочисленные кресты у обочин – здесь схоронены были безвестные люди – ратаи, ремесленники, купцы, чьи останки находили проходящие мимо странники.

Иногда вдали Мстислав замечал желтеющие скелеты – людские, конские, коровьи. Ему становилось как-то не по себе от этой картины, напоминающей о бедах и страданиях, и следующим утром, после тревожной ночи в воинской веже, он оставил жену под охраной дружинников и с несколькими гриднями выехал вперёд.

Ближе к Чернигову участились деревни, больше стало попадаться на пути крестьян с косами и вилами, уже не было здесь ни могил с крестами, ни заброшенных полей.

Вскоре впереди показался берег Десны. Стоял ясный солнечный день, и голубизна неба отражалась праздничным неповторимым ярким цветом на удивительно ровной, чистой речной глади.

На глаза Мстислава навернулись слёзы – на этих берегах прошло его счастливое безмятежное детство.

Вот здесь, у брода, они с братьями Изяславом и Ярополком любили кататься на лодках, ловили рыбу, прятались в густых камышах у берега, состязались в стрельбе из лука, а вон там, вдали, плавали через реку, несмотря на строгий наказ матери, запрещающей им перебираться на левобережье. Не боялись ни степняков, что столь часто тревожили окрестности Чернигова, ни материнского гнева, ни подзатыльников дядек и мамок…

Миновав переправу через Десну, Мстислав выехал к устью Стрижени – маленькой речушки, возле которой темнели окружённые деревянным тыном ремесленные слободы Чернигова. Когда-то, в давнее уже лето, отец Мстислава поджёг этот тын и избы подола во время осады