Мой внутренний ребенок хочет убивать осознанно - Карстен Дюсс

пару освободительных для моего духа кругов. Один круг составлял почти два километра.

Я вышел из машины, оставив мобильник в бардачке. Я бегал трусцой очень консервативно. При мне не было часов. И пульсометра. И фитнес-браслета, регистрирующего жизненно важные показатели. Несмотря на это, я не испытывал недостатка в информации. Совсем наоборот. Последнее, в чем я нуждался во время бега, – это дополнительные данные. При мне была моя голова. А в ней содержалось более чем достаточно информации.

Кроме того, я не надевал для бега спортивное белье из микрофибры с нейтральным запахом. Хотя предполагалось, что оно не воняет пóтом, но тем назойливее оно воняло спортивным бельем из микрофибры с нейтральным запахом. Обычно я надевал для бега хлопчатобумажные штаны, футболку, худи и шерстяную шапочку. Я бегал, как Рокки Бальбоа из первого «Рокки». Только мышц у меня было поменьше. Но цель та же. Я понятия не имел, как выйти победителем и вообще выбраться из той каши, что я заварил. Но я хотел выложиться по полной на этом пути. Вместо того чтобы мутузить полутуши домашних свиней в холодильном ангаре, я, пожалуй, пробегусь мимо стада полностью функциональных, правильно соединенных между собой полутуш диких свиней за оградой заповедника.

Я запер машину, нацепил ключ от нее на кожаный ремешок и повесил его себе на шею. И стартовал легкой рысцой. За два месяца тренировок мое тело уже достигло нужных кондиций, чтобы теперь все происходило автоматически. Я не думал о том, как ставить одну ногу перед другой. А просто ставил. Снова и снова. Автоматический бег успокаивал меня. Пробежав половину дистанции вокруг заповедника, я вспотел. От этого стало хорошо. После первого круга голова моя начала воспринимать окружающее как бы отдельно от остального тела. У меня было такое чувство, будто мой мозг без усилий сидит на моем туловище и с удобством перемещается в пространстве. Немножко похоже на то, как едешь в поезде первым классом. Только без страха опоздать.

После полутора кругов мой мозг, без какого-либо понукания, начал играть в тетрис с проблемами. Проблемы одна за другой медленно падали из моей головы на воображаемую игровую панель. У проблем были имена. Их звали: Курт, Хольгерсоны, Петер, Борис и Катарина. Каждая проблема имела свою форму. Каждую проблему я мог покрутить так и сяк, пока она падала, и уложить, как хочу. Как и в тетрисе, некоторые проблемы состыковывались одна с другой и становились одним целым. Как и в тетрисе, другие проблемы застопоривались. И я питал надежду, что некоторые проблемы, может быть, тоже взаимно разрешатся. Пока я бежал, у меня было время – вот что самое прекрасное. Те проблемы, которые заклинивало при одном проходе моего тетриса, я при следующем проходе поворачивал иначе.

Самой большой проблемой был Курт. Мы с Сашей находились у него в руках. Даже если он не пойдет в состоянии буйного помешательства прямо в полицию, он мог анонимно рассказать полиции о Борисе. Тогда мы угодили бы в каталажку. Он мог рассказать о Борисе людям Бориса или людям Драгана. Тогда и Саша, и я были бы мертвы. Или он мог рассказать Хольгерсонам, почему у почившего члена их семьи отсутствует ухо. Но ничего из всего этого Курт на самом-то деле не хотел. Он хотел в первую очередь отомстить Борису. А это он мог сделать, только держа все свои знания при себе.

Хольгерсоны стали бы проблемой только в том случае, если бы узнали, что я виновен в смерти двух членов их семейства. Но это они могли узнать только через Курта. Так что эти две проблемы были взаимосвязаны.

Конечно, Курт мог и полиции рассказать об ухе. Однако полиция, в отличие от Хольгерсонов, вероятно, потребовала бы доказательств. У Курта имелась только фотография уха. Само же ухо сожрала кошка.

Следующая по величине проблема звалась Петер. Но зато Петер был двойной проблемой. Во-первых, в связи с расследованием смерти официанта. А во-вторых, в связи с возможным признанием Курта. К счастью, Петер считал Курта идиотом. Этим можно было воспользоваться.

Борис в любом случае представлял собой проблему. Пока он жив.

Катарина была проблемой до тех пор, пока она думала. По крайней мере, пока она думала, что я ей изменяю. Но вчера по телефону она разговаривала вполне разумно. Разговор с ней предстоял только во второй половине дня. Так что сейчас, во время бега, я мог не заморачиваться с проблемой «Катарина».

Курта и Бориса я мог бы убить. Тогда две проблемы разрешились бы.

Однако это решение наталкивалось на еще одну проблему, совершенно другого рода: я больше не хотел убивать.

«Ты – может быть. А как насчет меня?» – проявился мой внутренней ребенок. Видимо, он уже насмотрелся на косуль. Я слегка споткнулся на бегу.

Я усвоил из уроков господина Брайтнера, что интересы внутреннего ребенка не всегда равнозначны интересам взрослого. В данном же случае эти интересы были диаметрально противоположны. Я хотел ненасильственного решения. Мой внутренний ребенок предпочитал решение с трупами. Причем имелась еще одна проблема.

«А как с Борисом? – поддел я его. – Его бы ты тоже теперь убил?»

«Мы не убьем Бориса!» – был однозначный ответ.

Найти теперь компромисс – это целое искусство. Внутренний ребенок должен чувствовать себя защищенным. Но взрослый при этом не должен быть ограничен в своей свободе.

Я снова перешел на легкий бег и оставил позади себя еще сто метров с благородными оленями.

Я не хотел убивать.

Но смерть Курта и Бориса решила бы две проблемы.

Мой внутренний ребенок желал покойников.

Но он не хотел убивать Бориса.

Эти две противоположности действительно были несовместимы?

Пока мне не нужно было убивать самому или отдавать приказ об этом, смерть других людей во благо моего внутреннего ребенка была мне безразлична. Он не хотел, чтобы мы убили Бориса. Но если бы Бориса убил по собственному почину кто-то другой, все это выглядело бы уже совершенно иначе. В конце концов, быть убитым – один из профессиональных рисков шефа мафии. Да и с Тапси так же: если бы мой отец не отобрал его у меня, я все равно не мог быть уверен, что котенка не сбила бы машина через два дня. Может даже, так бы оно и было. Но кто мог бы по собственному почину убить Курта и Бориса? Ну, то есть кроме самих Курта и Бориса, если бы они друг друга…

Я оторопел. Вот оно, решение!

Но как?

Я временно отодвинул этот вопрос на задний план. Сначала упорядочим все остальное.

Хольгерсоны пока что были самой мелкой проблемой. Похоже, они пока вообще не ведали о моем существовании. И ничто не говорило о том, что в обозримом будущем это как-то изменится. Если сначала обезвредить Курта и Бориса, то не останется ничего, что связывало бы меня с Хольгерсонами. За исключением