Цветы зла. Безумная ботаника. 1894-1911 - Реми де Гурмон

в этом долгожданном безмолвии, предвкушая отдых, легла в кровать и взяла в руки книгу. Но едва глаза ее пробежали полстранички, из-за двери послышалось тихое всхлипывание, потом стоны, потом громкий истерический плач. Это с тетей Минной сделался припадок.

Гарда поспешно накинула на себя капот и побежала в комнату тети Минны... Оказалось, что в руки ее попало письмо пресловутой дамы из Бреславля к Герману Керну... И содержание этого письма не оставляло никаких сомнений насчет характера их отношений.

Успокоившись немного, она стала осыпать грубыми, несправедливыми упреками Гарду, обвиняя ее в интригах против нее...

Гарда вернулась в свою комнату с осадком горечи и мути в душе... Запутанные семейные отношения превращали в ад жизнь в этом богатом, радушно открытом для гостей доме... Лучшие дни, годы молодости уходили на тщетное распутывание клубка, который с каждым днем все более запутывался... Ухать! Легко сказать! Но тогда вся тяжесть ее существования взвалится на младшую сестру, на Зиги! Выйти замуж за компаньона отца, за Фрикгофа, который искренне ее любил и сулил ей свободу?.. Но он никаких чувств, кроме уважения, ей не внушал... И потом, оставаясь жить здесь, она осталась бы в том же заколдованном кругу домашних дрязг... Замужество не внесло бы в ее жизнь никаких перемен!... Она вспомнила д-ра Эйнитца... С этим ее связывала теперь общая тайна, но она так мало еще знала его... Один только у нее есть бесценный, бескорыстный друг, ее крестный отец, Гео Сольвес... Только ему она могла бы открыть свою душу. Она повернула голову к жардиньерке, увитой плющом, на которой стоял мраморный бюст Сольвеса и от изумления мгновенно забыла о нем...

В углу жардиньерки, где росла «звездная роса», она увидела вдруг два призрачно-мерцающих, голубоватых пятна. Две чашечки, в которых Гарда еще днем подметила удлинение серебристых нитей, отчетливо выделялись теперь из зелени. Гарда видела, как светящаяся нити сблизились наподобие венчиков. И от них исходило это прелестное голубоватое сияние. Сердце Гарды громко застучало, когда на глазах ее таинственное явление приняло новую форму. От чашечек поднялся легкий, едва уловимый, беловатый туман. Смутных очертаний бледное облачко поднялось выше, постепенно приняло продолговато-округленную форму и задвигалось плавно, легко в темном воздухе комнаты. Нежные фигурки мягкими движениями освобождались от каких-то оболочек и будто вытягивали тонкие руки, снимали нежное плетение покрывала, и тогда показались маленькие человекоподобные существа... Они медленно и свободно скользили во все стороны, словно изучали устройство и расположение комнаты. Гарда, как зачарованная, упивалась этим дивным сном наяву. Или цветочные эльфы действительно ведут хоровод в летние ночи? Или только из чашек «Звездной росы» выходят такие воздушные существа? Что скажет на это Эйнитц? Но теперь эльфы растут, они плывут прямо к Гарде... И ей хорошо, хорошо от их близости! Какой-то освежающей, кроткой лаской веет от этих чуждых ей существ!.. И на душу нисходит такой мир, такая тишина! Гарде слышатся лесные голоса, неведомые миры раскрывают свои царские врата... суета и тревоги дня уходят в мглу забвения, и в сердце расцветают радостные надежды...

III

Фабричный врач Эйнитц тем временем с глубоким интересом и увлечением изучал новооткрытое растение. Путем тщательных микроскопических исследований он убедился, что колокольчики, которыми восторгалась Гарда, в сущности не цветы, а скорее носители шпорников. Но то, что он наблюдал при дальнейшем быстром развитии растения, настолько разнилось от всех наблюдений над тайнобрачными растениями, что доктор прямо не верил своим глазам.

Несомненно было, что процесс роста и окрашивания продолжается лишь до известного состояния. Затем клеточки постепенно тускнели. Никакими средствами невозможно было вызвать окраску, и самый препарат медленно исчезал под микроскопом. Общая масса нитей оставалась в чашечке, но под микроскопом живых клеточек разглядеть нельзя было. Надрезанные для опыта часта растения новыми не заменялись.

Целая неделя прошла в напряженных исканиях разгадки тайны, которая вдруг встала перед ним. С Гардой он все эти дни не виделся. Несколько раз приходило ему в голову, что на приглашение надо из вежливости ответить визитом, и всякий раз врожденная робость подсказывала предлоги, удалявшие это решение. Наконец, в субботу вечером он твердо сказал себе, что на следующий день, в воскресенье, отправится с визитом на виллу Керна, чего бы ему ни стоила эта отвага. Поздно ночью Эйнитц принялся за изучение нового препарата. Он в первый раз еще заметил, что у двух из шпорников развитие нитей произошло необычайно быстро. Чтобы изучить это явление, он отрезал частичку растения и положил его под микроскоп. И тотчас заметил, что она мгновенно исчезла из его глаз.

В это время его позвали к опасному больному и он должен был оторваться от захватившей его работы. Когда он вернулся через час и раскрыл из темного коридора дверь в свою комнату, он увидел у раскрытого окна какое-то смутное мерцание, словно в окно уплывал какой-то светящийся предмет величиною с человеческую руку. Он бросился к окну, но странное видение уже исчезло во мгле летней ночи.

Он быстро стал раздеваться, не зажигая света, и когда вынул из кармана и положил на стол футляр с инструментами, взгляд его машинально остановился на окуляре микроскопа. Поле зрения бледно светилось. Или это отраженный свет?.. Уходя, он оставил препарат под объективом. Эти самые клеточки светились теперь слабым фосфорическим блеском. Эйнитц хотел зафиксировать рисунком то, что видел на окуляре, и зажег лампу. Но при свете на стекле никакого сияния не оказалось. Он погасил огонь и в темноте увидал опять бледно, смутно светящийся предмет. Когда он вновь осветил комнату и взглянул на оставшиеся в горшках цветки «звездной росы», он, к изумлению своему, увидал одни только уныло обвисшие лепестки, серебристые же нити со всей тонкой тканью вокруг бесследно исчезли.

До самой зари Эйнитц безуспешно искал под микроскопом каких-нибудь следов нитей в лепестках и нижних частях, растения.

На следующий день, около полудня, он с бьющимся сердцем подходил к вилле фабриканта Керна. Общество попечения о больных в Висберге устраивало большое благотворительное празднество, и дочери Керна принимали в устройстве его деятельное участие. Целые дни проходили в заседаниях комиссии, в разных хлопотах, и доктор, просидев в гостиной с тетей Минной полагающиеся для визита двадцать минут, ушел, не дождавшись Гарды. Только по тому щемящему чувству недовольства, с которым он покинул виллу, он понял и решился, наконец, сознаться себе в том, что шел туда только ради Гарды.

Он встретил ее через несколько минут в парке. Первые слова были о «Звездной росе». Доктор Эйнитц рассказал Гарде о результатах своих наблюдений.

—