Цветы зла. Безумная ботаника. 1894-1911 - Реми де Гурмон

сущности, даже вне нашей усадьбы. Он принадлежал нашему соседу, моему крестному отцу, Гео Сольвесу. И я его интересы оберегаю.

— Нашествие ботаников мы как-нибудь же предотвратим. Так Гео Сольвес вам крестный отец? Какая вы счастливица!

— Да, я горжусь этим... Но скажите, однако, что это за растение?.. Эти пять отогнутых назад листиков и падающие на них от блестящей головки посредине шелковые нити... будто серебристая вуаль... Эго восхитительно!

— Это, во всяком случае, не цветок... Я разглядел уже в лупу, что семян в нем нет. Нити же, которые вы, вероятно принимаете за тычинки, очевидно, другой какой-то орган. И это возвышение, которое вы метко сравнили с каплей росы, не пестик. В этом я убедился. Можно ли причислить его к папоротникам, или это какой-нибудь новый вид тайнобрачных растений, выяснится только с помощью микроскопа...

— Я должна еще вам сказать, — начала Гарда, — что оно появилось здесь лишь с прошедшего года. Я пробовала развести его путем отводков в других местах, но оно принялось только в двух, опять-таки лишь подле плюща. Я искала плодов очень внимательно, но ничего не заметила. Я угадываю и соглашаюсь с вашей мыслью, что размножение этого растения происходит, вероятно, каким-то особенным путем, как у органических пород... Кто знает... Быть может, это не растение вовсе, а иное какое-то существо! Какой-нибудь эльф, дух, с настоящим живым тельцем! Вы смеетесь... Я говорю глупости... Но мне столь пленительным кажется такое предположение.

— Я вижу только, — сказал Эйнитц, — что для вас ботаника целый мир откровений. Если ваши намерения посвятить себя науке серьезны, — то вас ждут еще великие, дивные радости.

— Дело не во мне, — уклончиво ответила Гарда. — Пойдемте, я покажу вам сокровищницу похороненного здесь богатыря.

Она повела его в пещеру под выступом скалы, глухо закрытую от света густыми ветвями бука. Когда они несколько привыкли к темноте, они увидели какое-то призрачное сверкание, какую-то странную игру не то драгоценных камней, не то переливы золотых слитков.

— Это сказка, — изумленно промолвил Эйнитц. — Я знаю... это светящийся мох...

— Вы ведь врач, — сказала Гарда, — откуда у вас такие сведения по ботанике и биологии?

— У меня очень скромные сведения... Так только, нахватал кое-что. Скорее за мною очередь удивляться вашим знаниям...

— О, я только собираюсь учиться! — смущенно ответила Гарда и нерешительно добавила:

— Доктор, не зайдете ли к нам сегодня? Мне отец давно поручил пригласить вас...

Доктор столько же и удивился, сколько растерялся. В обществе он всегда робел и чувствовал себя неловко. А богатый гостеприимный дом фабриканта Керна, всегда полный гостей и женского общества, представлялся ему чем-то вроде скользкого льда, где он неминуемо, с первых же шагов поскользнулся бы. На приглашение симпатичной девушки он ответил уклончиво, и они разошлись в разные стороны...

* * *

Гарда распекла сторожа Гелимера за то, что он опять забыл завести фабричные часы.

— Но если бы вы знали, барышня, почему...

— Я и слышать ничего не желаю... Если еще раз повторится, тогда придется вам искать себе другое место...

— Но если бы вы знали, барышня... почему... Послушайте, барышня... На кладбище неладно...

Гарда махнула на него рукой и убежала в дом. По дороге она заглянула еще к химику Эммееру. Его новорожденный мальчик был ее крестник. Мать его лежала больная, и Гарда ежедневно заходила в туда распорядиться по хозяйству и выкупать ребенка. От химика она пошла, наконец, в дом с надеждой отдохнуть час-другой. Со дня отъезда отца она вовсе покоя не знала. Но телефону поминутно спрашивали отца, и звон стоял целый день. Тетя Минна волновалась за продолжительное отсутствие отца, нервничала и требовала от Гарды объяснений, которых та ей дать не могла.

В комнате Гарды стояла жардиньерка, вся обвитая темно-зеленым плющом. Под защитой его Гарда развела несколько отводков «Звездной росы», на которых распустились красивые, прелестные голубые цветы. Странное новое растение, кроме эстетического удовлетворения, представляло для Гарды еще прелесть обладания. Никто в мире о нем не знал. Оно было ее тайной, в которую, к сожалению, проник теперь этот длинный, застенчивый доктор. Но это, по-видимому, порядочный и скромный человек. Ему можно доверять свои наблюдения.

В предыдущие дни она заметила какую-то перемену в цветах «Звездной росы». Они раскрылись шире, и светлые нити удлинились. На одном они выступили, как будто пучком. Когда она раздвинула листья плюща, она, к ужасу своему, увидала, что из пяти чашечек не хватает одной. Лепестки засохли и обвисли, а от серебристых нитей не осталось и следа. Гарда взволнованно вглядывалась во все щели и дырки. Если бы у нее был микроскоп, она могла бы поискать, быть может, следов разложившихся остатков в самих лепестках. Она вспомнила, что в фабричной лаборатории имеется не один микроскоп, и тотчас побежала к фабричным корпусам. Там ждала ее печальная неожиданность: лопнула труба новой, дорогой машины. При взрыве ранило машиниста, обожгло нескольких рабочих, на фабричном дворе стоял глухой, смятенный гул. Гарде непредвиденно пришлось исполнять роль сестры милосердия. Потом надо было послать телеграмму отцу, потом успокаивать тетю Минну и затем еще принимать приехавших некстати гостей. Вечером пришел коммерции советник, родственник и друг семьи Керн. Гарда, прогуливаясь с ним по аллее парка, устало говорила ему:

— Я не в силах вынести больше этой беспрерывной суеты и тревоги. Когда отец вернется, я попрошу его сдержать обещание и отпустить меня учиться. Не удивляйтесь, если я через несколько дней, исчезну отсюда..

— А я полагал, что вы перестали уже рваться отсюда, — грустно сказал Фрикгоф, — у вас тут такое широкое поле деятельности...

— И, несмотря на все это, я никакого удовлетворения здесь не нахожу. Только размениваюсь на тысячи всяких мелочей, и времени не нахожу, чтобы заняться чем-нибудь серьезно. Если вы мне друг, то вы меня поддержите в моем решении.

— Я вам друг, Гарда, вы это знаете... Потому я вас и прошу — взвесьте хорошенько ваше решение. Я думаю, что ваше счастье не в этом. Вы и другим бы могли дать счастье. Это не помешало бы вашей свободе...

— Нет, нет, не надо... не говорите мне теперь об этом...

Фрикгоф слушал и смотрел на нее с тоской и любовью, но разговора продолжать не мог...

Когда гости ушли и сестра и тетка Гарды отправились в свои комнаты, Гарда кликнула свою верную Дианку и вышла в парк.

Высоко на небе