Боже, спаси русских! - Андрей Ястребов

И КАКОЙ ЖЕ РУССКИЙ...

О ПРАЗДНИКАХ

Одно из самых гадких изобретений отечественной властной мысли – это десятидневные общероссийские новогодние каникулы. К 3 января 99 % россиян, как полные недоумки, стоят посреди комнаты, с притворным интересом вглядываясь в занавески и пытаясь понять, что они там шепчут.

Суть новогодних праздников – не завязать с кем-нибудь разговор, а в том, чтобы начать его с другим, более интересным объектом, прикольным и веселым, – занавесками, рюмкой и т. д. Едва они обмениваются кодовой фразой «Будь здоров», у них обнаруживается общий интерес к Нефертити, космосу, нейтрино.

Чтобы снять россиянина с кухонной табуретки в целости и сохранности, понадобится не менее трех человек или грозный окрик жены-тещи. А он все равно чувствует себя величайшим мудрецом. Только почему-то при этом не может четко сформулировать свое имя, а не то что великие мысли о Нефертити, космосе, нейтрино.

К 5 января старушки божьи одуванчики упаковками скупают алка-зельцер, потому что не могут смотреть на лица и походки прохожих без того, чтобы не замутило.

Читатель! Представь, а впереди еще пять дней негуманного для печени безделья. Будь здоров, читатель!

Где здесь выход?

При наблюдении за русской историей может создаться впечатление, что не было в нашей жизни просветов, одно зло сменяло другое, а человек искал спасения в бутылке, кружке, рюмке. Почему же так? Почему из всех мифов отечественной культуры на первое место выходит именно водка?

Русская литература не желает изображать счастливые развязки и неизменно обращается к теме безысходности жизни, с которой органично сочетается тема алкоголизма. Культура пития в русской литературе не имеет ничего общего с западной. Античный жанр философского пира для нас недоступен. Древнему греку, спокойному и рассудительному, необходимы слабоалкогольные напитки. А русскому...

«Маленький человек», пройдя через философию Достоевского, оказался доминирующим типом в культуре. Покушение бражника на общественную мораль считается у нас чем-то само собой разумеющимся. Симпатии зрителей и участников событий всегда на стороне бедолаги, забитого жизнью, ослепленного водкой, затем наказуемого муками души, а иногда и полицейским.

Одной из самых драматических философских проблем русской культуры является то, что она так и не нашла убедительного ответа на следующие вопросы: возможно ли решение «водочной» проблемы? почему, чтобы спасти человека, надо исправить общество? для чего нужен путь страдания и отрицания?

В эпоху зарождения «американской мечты», в XVIII столетии, Бенджамин Франклин пишет две книги: «Путь к богатству» и «Автобиографию», – в которых делится собственным опытом и рассказывает о том, как человек может выстроить свою жизнь. Задача Франклина – помочь «бедняку Ричарду» выбраться из нищеты, перестать страдать, удержаться от зла. Ведь преимущества добродетельного образа жизни, убежден Б. Франклин, очевидны: «Трезвость кладет дрова в печку, мясо – в кастрюлю, хлеб – на стол, кредит – государству, деньги – в кошелек, одежду – на спину, ум – в голову, довольство – в семью».

Вряд ли стоит преувеличивать значение поучений Б. Франклина, однако нельзя и игнорировать тот факт, что «маленький» американец, в отличие от страдающего «маленького» русского человека, обрел практическую Библию на каждый день. Книга в убедительной и доступной форме излагала рекомендации «что делать», подкрепленные авторитетом богатого и уважаемого гражданина, одного из авторов «Декларации независимости».

В литературе США с методичной последовательностью создается сюжетная пара: рядом с человеком, не знающим меры в питье, всегда присутствует «альтер эго» автора: здравый смысл, общественная мораль, любимая, жена, соседи. Они настойчивы в желании спасти сбившегося с пути героя. Именно в США впервые создается Общество анонимных алкоголиков, появление которого ознаменовало начало борьбы с национальным бедствием.

Каждая культура предлагает свой рецепт борьбы со злом, поэтому странным видится то, что русская литература оказалась такой невосприимчивой к модной тематике Запада – к созданию образа сильной личности, противостоящей искушениям. Исключений мало. Герою отечественной литературы не по силам избрать конкретные методы излечения; он с неуемной настойчивостью продолжает искать высокую идею, не забывая в процессе этого поиска скандалить и каяться, пить и исповедоваться.

Персонаж русской литературы в водке ищет правду, единственную, бескомпромиссную. Забывается мармеладовский стон – «некуда идти»; напротив, весь мир открыт для передвижения, как у одного чеховского героя: «...все к черту, все трын-трава! Из кабака прямо в церковь, а из церкви – прямо в кабак». Или как у Блока: «И с головой от хмеля трудной войти тихонько в Божий храм».

Попытка трезвости

Во второй половине XIX века литература осознает масштаб социального зла. В записной книжке Достоевского за 1861 – 1864 годы читаем тезисы художественного исследования, которое предполагалось назвать «Пьяненькие»: «Оттого мы пьем, что дела нет. Врешь ты, оттого, что нравственности нет. Да и нравственности нет оттого, что дела долго (150 лет) не было».

В «Дневнике писателя» («Мечты и грезы») Достоевский негодует по поводу того, что чуть ли не половину бюджета страны «оплачивает водка». Рассматривается происхождение российского интереса к алкоголю и подводится грустный итог: народ кутит и пьет – сначала с радости, «а потом по привычке».

«Матери пьют, дети пьют, церкви пустеют, отцы разбойничают; бронзовую руку у Ивана Сусанина отпилили и в кабак снесли; а в кабак приняли!» – пишет Достоевский. Приведенное в финале сообщение не является поэтической гиперболой. В июле 1872 года такое происшествие случилось в Костроме: пьяницы отломили руку от монумента великого соотечественника и пропили ее в кабаке.

Лесков посвящает статью «Вопрос об искоренении пьянства в рабочем классе». В ней он высказывает мысль об ошибочности любых запретительных мер, настаивает на том, что только всеобщее просвещение, воскресные школы, народные театры, клубы, лектории и примеры воздержанности могут принести реальную пользу.

К концу XIX столетия в России начинают выделяться средства на строительство помещений для народных развлечений, назначение которых – отвратить людей от порока; активно закладываются фундаменты театров. Однако часто дальше этого дело не шло. Не без остроумия записал И. Щеглов, как ему показали в центре Казани камень, заложенный много лет назад в фундамент будущего народного дома. Молодое же поколение, не видевшее закладки, ехидно утверждало, что камень этот не что иное, как «упавший с неба метеорит, выдаваемый Городской думой за фундамент ради получения субсидии от попечительства».

Толстой организует в Ясной Поляне общество трезвости. Каждый желающий вступить в него писал заявление по следующей «форме обещания»: «Сознавая страшное зло и грех пьянства, я, нижеподписавшийся, порешил, во-первых, самому никогда ничего не пить пьяного, ни водки, ни вина, ни пива, ни меда; во-вторых, не покупать и не угощать ничем пьяным других людей, и в-третьих, по мере сил и возможности, внушать людям и детям о вреде пьянства и преимуществе трезвой жизни и привлекать людей в общество трезвости».

С пьянством активно начинает бороться народническая литература. Издаются всевозможные брошюры, иллюстрированные листы, проповедующие воздержание. Среди их авторов встречаются и крестьяне, и священники; нередки и исповеди раскаявшихся горьких пьяниц. Уже сами названия книг взывают к совести сограждан: «Ангел в харчевне (Действительное событие)», «Непобежденный враг русской земли», «Пьяница – раб Сатаны. Ужасные следствия пьянства, курения табаку, нюхания и азартных игр. Путь пьяницы к смертельным грехам с указанием обязанности христианина к семье и обществу и с приложением рассказа "Раскаяние странника"». В репертуаре антиалкогольной пропаганды встречались произведения Ч. Диккенса («Смерть пьяницы»), А. К. Толстого («Алкоголизм в России»), Л. Н. Толстого («Для чего люди одурманиваются»).

Книги, выпущенные до революции, по большей части наивны, однако их названия и содержание отражают искреннее желание стать нужными для читателя. И часто они куда более убедительны по сравнению с книгами, издаваемыми в 50 – 80-е годы XX века: «Пьянству – бой», «Алкоголизм – яд». Милитаристские (бой) и альковно-медицинские (яд) образы с трудом соотносятся с весельем пьяного застолья.

Неизменной проблемой всех борцов против пьянства была сложность определения причины зла. В качестве виновников назывались влияние Запада, неспособность народа приобщиться к культуре, генетическая предрасположенность русских к пьянству. Причины, имеющие реальные основания, объединялись с самыми нелепыми. В 60-е годы XIX века распространился тезис, исчерпывающе объясняющий все без исключения пороки, – «среда заела». Уже Достоевский в «Записках из Мертвого дома» выступал с критикой подобных утверждений, однако они стойко укореняются в антиалкогольной пропаганде и в XX веке.