Обратный отсчет: Тлакантский синдром - Токацин

искусственная ветка — широко ухмыльнулся.

— Разве ты, Айс, не печёшься о сохранении мира на нашей планете? И, конечно, о всяческой её защите? Экология — это важно!

— Особенно в городе с четырьмя АЭС, — пробормотал Айзек, досадливо морщась. — Ну, как ты, атомщик? Что-то наобогащалось?

— Триста миллилитров, — доложил Гедимин, запуская каскад. Кенен поспешно отступил за угол, под защиту относительно прочной переборки, будто агрегат мог в любой момент взорваться. Гедимин, хмыкнув, прикрыл установку плотным защитным полем.

— Чего пришёл?

— Всегда рад тебя видеть, Джед, — Кенен растянул губы в улыбке и быстро оглянулся через плечо — на отсек, отделяющий его от лестницы. — Айс ещё не поздравил тебя с днём земли?

Гедимин схватился за передатчик, ошалело мигнул, встряхнул головой — и сердито фыркнул.

— Мы в Ураниуме, мать твоя колба! Какие дни Земли⁈

Айзек тяжело вздохнул.

— После распыления ирренция по шахтам самое время поговорить об экологии… Кенен! Отдай уже Гедимину, что принёс, и иди к своим «макакам»!

— Нашим «макакам», — безмятежно поправил его Маккензи. — И пойдём мы к ним вместе, как координаторы гетто «Налвэн». А Джед останется в своих крайне мирно-экологичных занятиях.

Гедимин мигнул. «Что-то он сегодня совсем странный.»

— Ты что, мути… — не успел он договорить, как увидел перед собой чёрный свёрток, небольшой, но массивный.

— Подарок от «Тория», — подмигнул сармату Маккензи. — Ради мира во всём мире и предотвращения охоты на экзоскелетчиков.

Гедимин, уже не слушая его, разодрал чёрный скирлин и взвесил на ладони нейтронный источник. Откуда бы его ни выдрали — все слои корпуса остались целы, только что-то раскалённое коснулось маркировки и размазало значки в неразличимое пятно. «Чуть легче довоенных. Нейтронностойкие фрилы в деле…»

— И это, — Кенен достал из кармана пакетик с мелким пластиковым крошевом. — Увы, оно такое. Но для тебя ведь не проблема переплавить?

— Алюмофрил? — Гедимин прикинул массу сырья и нехотя кивнул. — Для начала хватит. Толстый слой там не нужен.

Маккензи облегчённо вздохнул.

— Вот и приступай. Ирренция у тебя достаточно. Небось ещё и по карманам рассовал. А мы с Айсом пойдём заверять администрацию в нашем бескрайнем миролюбии.

Айзек с тоской оглянулся на Гедимина и ускорил шаг. Сармат не стал дожидаться, пока они выйдут. Через несколько секунд он уже сидел на гранитном дне шахты и соединял вместе детали почти готовой установки. «Полезная штука — нейтронностойкий фрил. Вот сейчас возился бы с урановым панцирем…»

Через час проём в нижней части установки, меж толстым и тонким слоями фрила, открылся и быстро закрылся. Вода внутри цилиндра зажглась холодной зеленью. Гедимин тронул переключатель, и зелень сменилась синевой черенковского свечения. Сармат довольно улыбнулся. «Процесс пошёл…»

Он ещё пару минут стоял, наблюдая за образцом сквозь прозрачное защитное поле. Ирренций испускал омикрон-кванты, но поток от нейтронного источника был куда мощнее. Цифры на табло неуверенно шевельнулись — температура образца выросла на полградуса. «Так быстро?» — Гедимин удивлённо посмотрел на термодатчики. «Наверное, случайность.»

30 апреля 13 года. Земля, Северный Атлантис, Ураниум-Сити

— Езжай, я присмотрю за этой штукой, — сказал Айзек и криво ухмыльнулся. — Меня проверить всяко успеют.

Гедимин мрачно сузил глаза — ему было не до ухмылок.

— Не надо. Ты лучше… лучше сиди наверху. От неё подальше.

Айзек оглянулся на установку, прикрытую защитным полем, и слегка помрачнел.

— Думаешь, всё настолько серьёзно?

Гедимин пожал плечами. В верхней части защитного купола вспыхивали и гасли чёрные точки — следы пробоев, пролёта отдельных нейтронов. Но сармат смотрел не на них.

— Оно греется слишком быстро.

Маленький — всего-то сто граммов ирренциевой окиси — образец на дне контейнера на вид почти не изменился; разве что краем глаза можно было заметить слабые золотистые искры на его поверхности — иногда их было четыре, иногда шесть. Его пересекала тонкая трещина — в какой-то момент напор выделяющегося кислорода стал слишком сильным. Сейчас газ Гедимина не беспокоил — давление перестало расти. Только температура час за часом лезла всё выше.

— Короткоживущие изотопы, — Айзек пожал плечами. — Распад ускорился, вместо «холодных» квантов пошли «горячие» частицы. Такой себе аналог генераторного плутония, — он тоже альфа-активен…

Гедимин поморщился.

— Зря мы взяли алюмофрил. Температура плавления…

— Думаешь, до неё дойдёт? — рассеянный взгляд Айзека стал пристальным. — Даже с таким маленьким образцом? Сто восемьдесят градусов — немало, но основания для беспокойства…

Гедимин резко качнул головой.

— Она же не остановится.

06 мая 13 года. Земля, Северный Атлантис, Ураниум-Сити

Передатчик на запястье Гедимина коротко рявкнул. Сармат, осматривающий тяжеловодный каскад, вздрогнул всем телом. На экране проступила одинокая буква «S» — «Sa taikka!».

Едва Гедимин спрыгнул на дно шахты, его будто холодом обдало. Установку, прикрытую защитным полем, было толком не рассмотреть, но сармат кожей чувствовал — что-то не так. Айзек, направив на неё «щупы» сигма-сканера, пристально следил за показаниями. Гедимин бросил взгляд на табло и резко выдохнул — температура перевалила за семь сотен градусов и на глазах лезла вверх.

— Фрил плавится, — отрывисто проговорил Айзек. Гедимин шагнул было вперёд, но наткнулся на его вытянутую руку.

— Ожидаемо, — буркнул он. — Надо было брать цирконий! Выйди и прикройся.

— Что будешь делать? — Айзек насторожился.

— Прекращу облучение, — отозвался Гедимин. — Бегом наверх!

Пару секунд спустя он стоял над установкой, уже не прикрытой защитным полем, и слушал, как лязгает лестница под быстрыми шагами Айзека. Тяжёлая вода бурлила. Под ней тускло светилась багровым оплывшая, деформированная пластина.

…Ирренций остывал медленно. Гедимин видел, как образец, треснувший по всем направлениям, вспыхивает белым и слабо дымится. Защитное поле над ним покрылось чёрной «пылью» — металл плевался нейтронами.

— Короткоживущие изотопы, — Айзек наблюдал за ирренцием издалека —