Обратный отсчет: Тлакантский синдром - Токацин

бора… Порошковый можно достать, но, сам знаешь…

Гедимин качнул головой.

— Думаю, с нашими масштабами хватит и защитного поля. Нейтроны оно поглотит. Это не «сигма».

— Защитное поле как поглотитель? — Айзек недоверчиво хмыкнул. — Ну, при автоматическом срабатывании оно и впрямь обгонит любой стержень. Но — на что настраивать автоматику? Ты знаешь, что нормально для ирренциевого реактора на нейтронах?

Гедимин пожал плечами.

— Их так и не построили. Видимо, не знает никто. Попробуем. Может, оно ещё и не запустится. Я с нейтронами давно не работал.

Он ещё раз сверился со схемой. «Будет горячо, но, учитывая давление… Надо будет проверить до загрузки ирренция. Нагреть и посмотреть. Должно выдержать.»

Он проверял каждый узел, но спокойнее ему не становилось. Стоило подойти к гранитному колодцу, и невидимый обруч стискивал грудь. «Не так что-то с этой штукой. И не в охлаждении тут дело…»

21 мая 13 года. Земля, Северный Атлантис, Ураниум-Сити

Провода змеились по гранитному полу, уходя за колонну. Где-то за ней, у другой стены шахты, стояла установка нейтронного облучения. От неё тоже тянулись провода — и всё замыкалось на пультах под руками Айзека.

— Готово? — он выглянул из-за колонны. Гедимин нехотя кивнул и ещё раз осмотрел готовый реактор. Он был невелик, высотой сармату по грудь; сквозь стеклянистые стенки ничего не просвечивало.

— Опускай, — кивнул Гедимин, пытаясь высмотреть неисправности. В этот раз он учёл и «люфт» — один из датчиков, «дублёр», заведомо сбоил. И всё-таки сармату было неспокойно.

— Атомщик… а ты так и собираешься там стоять? — Айзек снова выглянул из-за колонны. — Что ты там надеешься высмотреть, если монитор — у меня?

— Смотри на него, — отозвался Гедимин. — А я тут побуду. Что-то не так. Не могу понять…

Айзек хмыкнул.

— Если «не так» — тем более отойди подальше!

— Опускай уже! — Гедимин сердито сощурился.

Щитки на верхней крышке не давали ирренцию «светить» наружу. Гедимин видел, как один за другим вспыхивают четыре индикатора. «Ирренций в воде. Теперь дело за полем.»

Защитный экран делил активную зону начетверо. Зажёгся ещё один светодиод — две «лопасти» разделителя исчезли.

— Растёт! — донеслось из-за колонны. — Гедимин, отойди!

Сармат отступил на шаг. «Оно ещё и близко не запустилось. Чуть подрастёт — и встанет.»

— Выровнялось? — спросил он, выждав пару минут. Айзек недовольно хмыкнул.

— Атомщик! Пока ты оттуда не свалишь, я запускать ничего не буду. Сам иди и запускай.

Гедимин покосился на защитное поле, перекрывающее своды. «Он прав. Если я не буду видеть эту штуку, может, мне станет спокойнее. Охлаждение должно справиться — я же проверял. Корпус не разорвёт, если только не…» — он встряхнул головой, отгоняя неприятные мысли.

— Ладно, иду. Запуск — дело опасное.

… — И правда, двух килограммов хватило, — пробормотал Айзек, глядя, как стремительно растёт излучение — а за ним и температура. Система охлаждения вышла на плановую мощность; нагрев остановился — и снова цифры зашевелились, медленно, как бы нехотя, сменяя друг друга. Гедимин пристально следил за ними. «Ещё десять… ага, встало. Полсотни градусов выше рассчитанного. Не смертельно.»

— Четыреста семьдесят? Я уже и забыл, какие эти штуки горячие, — Айзек настороженно щурился на монитор.

— Встало. Охлаждение держит, — отрывисто проговорил Гедимин и шагнул к колонне.

— Куда? — крикнул Айзек ему в спину.

— Проверю, что с ипроном, — отозвался сармат. Тревога пережимала лёгкие, мешая дышать. «Оно работает. Охлаждения достаточно. Всё должно быть в норме…»

Он остановился напротив установки, глядя на бесшовный корпус и витки трубопровода. Пар смешивался с водой и остывал, жидкость отдавала тепло, стенки выдерживали давление, излучение оставалось внутри них. «А ведь можно было бы снимать энергию вот таким способом,» — подумалось Гедимину. «Меньше, чем с омикрон-реакцией, но осуществимо. Почему отказались…»

Сканирующий луч прошёл насквозь и показал стержни, покрытые мельчайшими чёрными точками — ирренций атом за атомом превращался в ипрон, и реакция всё ускорялась. «Сколько его уже наработалось?» — Гедимин тронул передатчик. Считать прибор не успевал — слишком быстро менялись данные. Гедимин вдохнул глубже, пытаясь унять тревогу. «Всё в норме. Вечером остановим. Остынет — измерим выработку. А пока… Попробовать с ним пообщаться? Если что не так — может, он скажет?»

Кожу обожгло. Висок кольнула раскалённая игла. Следом воткнулся ещё десяток. Боль вспыхнула и пропала — и снова вернулась, — невидимые иглы впивались в кожу и таяли. Гедимин растерянно мигнул — и сощурился от боли. Кое-как отключив её, он почувствовал резкий пульсирующий жар. Он бил из реактора узкими пучками, пронизывая сармата насквозь. «Оно не контактирует,» — мелькнуло в мозгу. «И с ним что-то не…»

Раскалённый воздух ударил в грудь, смёл сармата и швырнул назад. Гедимин дёрнулся и взвыл — спину пронзила боль. Он сполз по гранитной стене, хватая ртом воздух. Белая обшивка плавилась и капала на пол. Впереди горела зеленью бурлящая лужа, и зелёный пар стоял над ней.

— Hasulu! — выдохнул Айзек. Гедимин увидел, как вдоль опор станции растягивается защитное поле. Оно тут же покрылось чёрной «пылью» и зелёными разводами. Реактор разбрызгало по дну шахты. Сармат повернул голову и увидел крошево, оставшееся от трубопровода, — его расколотило о гранит.

— Живой? — Айзек остановился напротив. Он даже не пытался накрыть полем лужи расплава — только защищал механизмы. «Правильно. А этому надо дать остыть,» — подумалось Гедимину. «Вода выкипела, реакция должна прерваться. Это не „омикрон“…»

— Что с ним было? — выдохнул он, упираясь двумя руками в пол. Отчего-то ноги ослабли и на попытку их напрячь отзывались мелкой дрожью.

— Хлопнул, — отозвался Айзек, склоняясь над сарматом. — Поле не успело… Гедимин! Спина цела?

Сармат попытался перенести вес на руку, и хребет взорвался болью. Сквозь вспышки в глазах он видел, как Айзек подставляет плечо и вновь укладывает его на стену.

— С-спина,