Виктор! Виктор! Свободное падение - Ф. Скаген

— Откуда у вас все это?

Только теперь до нее дошло, что он абсолютно голый, но она взглянула на него безо всякого смущения.

— Осталось от моего мужа, — произнесла она тихо и невнятно, словно не веря собственным словам. — Он примерно вашей комплекции, так что должно подойти..

— Превосходно! — Он оттер ее в сторону, отшвырнул полотенце и погрузился в сухое богатство. Фантастика — белье, носки, ботинки, рубашка, галстук, перчатки, костюм и пыльник. Все новенькое, с иголочки. Про мужа, ясное дело, наврала, да Бог с ней.

Ему везет просто как баловню судьбы! Он поднимется на борт гондолы расфуфыренный, как светский лев. Без галстука и серого пыльника можно обойтись, может, в шкафу завалялся какой-нибудь теплый свитер. Он выудил из кучи трусы и натянул их на себя.

— Я никак не могу согреться. Вы не могли бы напоить меня чем-нибудь горячим — чаем, кофе?

Она сдалась. Подошла к печке и налила в кофейник немножко воды. Нагнулась, достала из дровяного ящика последние полешки и растопила ими печку. Потом сказала:

— Вряд ли вы геолог.

— Думайте что хотите. Важно одно — вы спасаете попавшего в беду человека. Я тоже вам не очень верю. Не в смысле профессии, но эта одежда…

Он нагнулся над столом и стал вытаскивать булавки из ненадеванной рубашки. Раздумывая тем временем, как обезопасить себя перед отъездом. Привязать ее к кровати? Он развернул рубашку. Опять булавки. В Союзе втыкают две максимум. Вдруг у него за спиной распахнулась дверь, впустив гул шторма и ворчание моря. Но все это перекрыл мужской вопль:

— Нет! Не смей лапать одежду!

Грибанов крутанулся на месте, в ужасе бросив рубаху. Женщина оказалась не одна. Разъяренный мужик в дверях, должно быть, ее муж. Семейка хотела облапошить его. Почему-то — возможно, по радио прошло сообщение — они заподозрили его.

Секундой раньше Мортен Мартенс пережил смертельный испуг. У него не было никаких сомнений, что его выследили, что прославленные длинные руки стражей закона дотянулись и до него. Но когда в дверь поскреблись вторично, до него дошло, что не так берет полиция крутых мошенников. Он наставительно шепнул Кари: «Ты меня не видела», — и как кошка выскользнул в окно. Она молниеносно закрыла шпингалеты и отперла дверь. А он стоял под стеной и слушал. Он был уверен, что она не выдаст его, поражаясь и не веря, он в последние полчаса открыл для себя совершенно новую Кари — циничную, властолюбивую, жадную до денег, болезненно мечтающую сорвать свой куш. Но ветер мешал разбирать слова, и он решил осторожно заглянуть в окно.

На полу перед печкой ворох мокрой одежды. Голый мужик растирается полотенцем. Явно не полицейский. Может, правда, жертва расштормившейся стихии? Или так же не в ладах с законом, как фальшивомонетчик Мортен Мартенс? И что ему от них-то надо?

Распсиховавшись, Мортен начал мелко перебирать ногами.

Опять экзистенциальная дилемма — вдобавок к нерешенной ситуации с Кари. Прятаться или нет? А если этот чужак решит тут остаться? И выживет Мартенса из его собственного убежища? Вдруг он разозлился — на Кари, на пришельца, на себя. Все как сговорились, так и норовят покуситься на его гениальный план. Баста. И когда он увидел, как чужой мужик натягивает на себя одежду, так некстати предложенную ему Кари, весь любовно продуманный гардероб Одда Кристиана Гюлльхауга, его прорвало. Он выбрался из зазора между скалой и стеной, рывком открыл дверь и закричал на полуголого незнакомца. Когда Грибанов обернулся, Мортен толкнул ему под ноги бочку и попал.

Человек в одних трусах вскрикнул и запрыгал на одной ноге. Мартенс сделал шаг назад. Хватит на первый раз? Вроде да. Попрыгав немного, раненый уселся на полу посреди мокрой одежды. Он сунул руку в задний карман брюк, и Мартенс решил, что эта нюня полезла за платком.

Но ошибся. От боли Грибанов тоже озверел. Но сквозь бешенство, отчаяние, страх, что эта парочка разлучит его с Ларисой, навсегда прорывалась одна совершенно ясная мысль: ИЛИ Я ИХ, ИЛИ ОНИ МЕНЯ. Когда рука легла на рукоятку пистолета, он понял, что это единственный выход. Сначала мужика, потом бабу. Снял с предохранителя. Потом вытащил пистолет из кармана и прицелился в Мартенса. Дурашка, ласково подумал он, нажимая курок.

Клинк.

Он нажал еще раз.

Клинк.

Мортен Мартенс не шевелился. Как зачарованный смотрел он в дуло пистолета. Смотрел смерти в глаза и не осознавал этого. Все произошло так молниеносно. Грибанов встряхнул оружие и третий раз спустил курок.

Клинк.

Отсырел, подумал он. Блин! Он не заметил, как Кари Ларсен сняла с кофейника крышку. И разгадал ее намерение, только когда кипяток обжег ему лицо.

Он выронил пистолет, прижал руки к лицу и закричал так, что Мартенс очнулся. Как во сне он нагнулся, подобрал пистолет и прицелился в Грибанова. Несмотря на боль, тот приготовился к прыжку.

— Мортен, стреляй!

Мартенс послушался приказа бывшей законной жены и выстрелил. Клинк.

Грибанов вскочил на ноги. И занес руку для смертельного удара.

— Мортен, стреляй! Стреляй же!

Мартенс снова послушался, не помня себя от страха.

Когда он стрелял, пистолет плясал у него в руке. Он с удивлением увидел, что на лбу противника появилась маленькая черная дырочка — след пули, оборвавшей жизнь глупого нахала. Надо же, и нет крови, подумал Мартенс.

Мертвый в трусах лежал на спине головой к двери. Влетевший в незакрытую дверь ветер унес запах гари и растрепал темные волосы убитого. В пустой, давящей тишине, повисшей между бывшими супругами, металлический голос позвал: «Виктор! Виктор!»

Мортен Мартенс и Кари Ларсен переглянулись, не шевелясь.

Еще секунда — и они прижались бы друг к дружке и стали бы лепетать, что это был единственный правильный выход. На них напал и собирался убить разъяренный безумец. Ни он, ни она не ехали на Свартнаккен убивать.

«Виктор! Виктор!»

Она первая отреагировала на эти звуки как на недостававший поворот пьесы. Перешагнула через тело с дыркой во лбу и закрыла дверь. Он отложил в сторону пистолет и подошел к рюкзаку. Из него торчала антенна.

«Виктор! Виктор!»

Он медленно нагнулся и осторожно вытащил на свет Божий передатчик, потом боязливо, не дотрагиваясь до кнопочек, водрузил его на стол.

— Наверно, его звали Виктор, — предположила она.

Может, подумал он. Зачем, почему — его не интересовала. Потому что для Мартенса, всегда употреблявшего слова правильно, крик этот означал признание большого мира.

— Виктор, — сказал он тихо, — значит победитель.

Окончание истории

пацифиста Эспена Эвьена еще не написано, поскольку он все еще жив. Но его вмешательство в операцию «Шквальный ветер» — о которой он так никогда ничего толком и не узнал — решительно закончилось в ту февральскую субботу, которая запомнилась остальному человечеству исключительно впечатляющей победой Томаса Вассберга на дистанции 50 километров.

Когда Эвьен пришел в себя, он обнаружил, что привязан к мачте и дико замерз, несмотря на теплую одежду. Отметив, что в Советском Союзе тоже есть люди, разделяющие его опасения относительно деятельности Института энергетики на Фрейе, он самокритично признал свою профнепригодность к сыщицкой деятельности. Распухший затылок ломило от удара; пережить, что фальшивый геолог победил его, Эвьен не мог никак. О том, чтобы освободиться, не могло быть и речи, со связанными за спиной руками он был совершенно беспомощен. Но он не сомневался, что Сив найдет его, она не могла не увидеть шутливую записку на кухонном столе.

И верно. Пронервничав несколько часов, она решила отправиться на выручку агенту 008. В старенькой отцовской «шкоде» она сначала рванула к Шипхейа. На шоссе в нескольких сотнях метров от Хьервогсунда она обнаружила мопед Эвьена, а неподалеку — «хонду» с частным номером. В пять с минутами Сив Юхансен отвязала своего сердечного друга от мачты и отругала — скорее по обязанности, чем действительно по злобе. Эспен Эвьен оказался в худшем состоянии, чем признался ей, и девушке пришлось едва не тащить его до дороги. Все-таки он настоял на том, чтобы ехать на мопеде — весьма сомнительное удовольствие в такую погоду. Они проехали брошенную «хонду», и Эвьен сразу решил, что его обидчик все еще где-то неподалеку. Ну погоди, гад! В уютном доме на Стаббене Сив обложила его теплыми одеялами и накормила горячим обедом, и они стали думать, кому лучше позвонить — ленсману в Систранда или Юахиму Шредеру в Трондхейм. После жарких споров решено было звонить Шредеру: местный полицейский чин вряд ли позволено посвящать в столь секретные дела.

Поиски Шредера заняли некоторое время, потому что он пошел с младшим сыном в кино и вернулся только часов в шесть.

Выслушав версию Эвьена о событиях, старший инспектор лично позвонил ленсману Рюльстаду и попросил выставить у брошенной «хонды» охрану. Если хозяин появится, немедленно арестовать. Шредер и инспектор Хатлинг выезжают на Фрейю немедленно. Шредер был абсолютно уверен, что человек с пистолетом и нападавший полторы недели назад на Колбьернсена у Нидарехаллена — одно и то же лицо. Описания совпадали. И не окажется ли он потом физиотерапевтом советской сборной Виктором Грибановым, который неожиданно так занемог, что его пришлось положить в больницу при посольстве? Уже неделю посол, помахивая своей дипломатической неприкосновенностью, не разрешает посещения, и контрразведке так и не удалось ничего добиться. Ни пока неоприходованный Ествик из Трондхейма, ни уже арестованный в Осло Вегардсон или правда ничего не знают, или не говорят. Даже таможенники аэропорта Форнебю не смогли отыскать фото Грибанова. Единственное, чем располагала контрразведка — сделанный одним журналистом групповой снимок советской сборной, но на нем Грибанов (нарочно?) едва виден за известным лыжником. Шредер осознавал, в какой помойке окажется посольство, если он арестует Грибанова так далеко от Осло, поэтому в глубине души сомневался, что Эйнар Стиген — тот самый физиотерапевт. Быстро обзвонив бюро проката машин, он выяснил, что трондхеймский АВИС пару дней назад предоставил красную «хонду» Эйнару Стигену.