Властелин колец - Джон Толкин

Христианство отменило Рагнарёк уверением в конечной победе Добра на земле, всесилием Единого Бога и обещанием вечного воздаяния за добрые дела, за участие в «Божьей битве», где поражение терпят не боги, но демоны. Ярость и отчаяние в этой перспективе потеряли смысл – а это были существенные составляющие «духа Рагнарёка». Однако, пишет Шиппи (с.117), «Толкину хотелось и удержать кое–что из этого духа – хотя бы бесстрашие перед лицом кажущейся безнадежности». И далее: «Сам Толкин был христианином, и ему пришлось столкнуться лицом к лицу с одной из проблем «северной теории мужества» (см. также прим. к гл.2 ч.2 кн.1, В чем истинная мудрость? – М.К. и В.К.), которой он так восхищался: основной источник этой теории – отчаяние, ее дух зачастую – языческая свирепость. Усилия Толкина справиться с этой трудностью хорошо видны в его пьесе–эссе «Возвращение Бьортнота, сына Бьортхельма», опубликованной в 1953 г., за год до ВК. Эта пьеса представляет собой поэтическое послесловие к древнеанглийской поэме «Битва при Мэлдоне», в которой запечатлено поражение англосаксов в битве с викингами в 991 г. и восхваляется несгибаемое мужество дружины вождя англосаксов, которая отказалась отступить, когда погиб сам вождь – Бьортнот (в пер. В.Тихомирова – Бюрхтнот), и сражалась у тела павшего, пока не пал последний воин. Суть этого мужества выражена в словах старого слуги вождя – Бьортвольда (Бюрхтвольда):

Воля, будь строже, знамя, рей выше,

Сердце, мужайся – пусть силы сякнут…

<<В пер. В.Тихомирова: Духом владейте, / доблестью укрепитесь, сила иссякла – / сердцем мужайтесь.>>

Толкин говорит, что эти строки «всегда считались наиточнейшим выражением северного героического духа, будь то скандинавского или английского: здесь заключено самое ясное выражение учения о беспредельной стойкости, поставленной на службу непреклонной воле». И все же эти строки его смущали. Ему казалось, что они устарели уже в 991 г.; он видел, что их с такой же легкостью мог бы произнести и язычник. Толкин считал, что яростный дух, который выразился в этих строках, и был одной из причин опрометчивого решения Бьортнота (бросая вызов врагам–викингам, он сам пригласил их перейти через реку (иначе викингам пришлось бы дорого заплатить за переправу. – М.К. и В.К.) и вступить в сражение на более удобном для них месте: Бьортнот считал, что недостойно пользоваться заведомым преимуществом, и надеялся победить викингов и так). Это решение привело к поражению войска и гибели ни в чем не повинных людей. В поэме Толкина слова эти приписываются не Бьортвольду, но вплетаются в сон поэта Тортхельма:

Тьма! Везде – тьма, и рок настиг нас!

Ужели свет сгинул? Зажгите свечи,

Огонь раздуйте! Но что там? Пламя

Горит в камине, и свет в окнах;

Сходятся люди – из тьмы туманов,

Из мрака ночи, где ждет гибель.

Чу! Слышу пенье в сумрачном зале –Слова суровы, и хор слажен:

Воля, будь строже, знамя, рей выше,

Сердце, мужайся – пусть силы сякнут:

Дух не сробеет, душа не дрогнет –Пусть рок настигнет и тьма настанет.

Эти слова отнюдь не выражают кредо самого автора – Толкин не считал, что в конце концов победа будет за тьмой. Тортхельму слышатся голоса его предков–язычников; но эти предки, по словам Тидвальда, спутника Тортхельма, были в свое время ничем не лучше теперешних супостатов–викингов, что «идут на Лондон в челнах своих длинных, / пьют здравье Тора, – в вине тоску топят, / обречены аду». Тортхельм не прав точно так же, как не прав Гэндальф, когда последний говорит: «Я – Гэндальф, Гэндальф Белый, но Черное все еще сильнее меня» (гл.4 ч.3 кн.2), или, быть может, не прав даже в большей мере, чем Гэндальф».

Тидвальд упрекает Тортхельма в «языческом отчаянии» и призывает молодого поэта твердо уповать на Господа и с терпением сносить скорби нынешнего века. Поэма заканчивается хором монахов, поющих гимн Dirige, Domine – «Властвуй, Господи» – из службы по усопшим. Эти слова подводят итог проблеме. С точки зрения христианина Тидвальда, исход любой битвы – в руке Божией, и даже в случае поражения тех, на чьей стороне правда, окончательная победа, в перспективе будущего Суда, все равно за ними, ибо в конце истории Справедливость восторжествует и праведники обретут вечную награду на небесах. Упование на торжество Добра лишает «языческое отчаяние» и смысла, и силы; однако героизм и мужество защитников Справедливости от этого не умаляются, а, наоборот, приобщаются Вечности, так как каждый сражающийся за правду сражается в Божьем войске, является Божьим воином, а для Божьего воина поражение и самая смерть могут быть лишь эпизодом на пути к вечному торжеству.

594

Синд. «черный + изгородь».

595

На Черном Наречии означает «раб».

596

См. Приложение Е, с.594

597

В письме к С.Анвину от 31 июня 1947 г. (П, с.120) Толкин пишет о хоббитах: «Я думаю, нет такого страха, доступного нашему воображению, которого эти существа не смогли бы преодолеть с помощью благодати (курсив наш. – М.К. и В.К.). Благодать является здесь в мифологических формах; действует она заодно с хоббичьими природой и разумом, которые в решающий момент отказываются идти на компромисс и подчиняться злу». «Благодатью» в богословии называется «энергия» любви и поддержки, посылаемая Богом тем, кому Он пожелает ее послать; с помощью благодати человек может преодолеть собственную греховную природу, выдержать тяжелые испытания, на что без поддержки свыше он способен не был бы. Без благодатной помощи человек не может одолеть сил Тьмы. Благодать действует только в согласии с волей самого человека и в направлении его собственных поисков и усилий.

Шиппи (с.144) утверждает, что во фразе «И не скажу я – «кончен День» («The day is done») слышится явственное эхо слов, которые говорит у Шекспира служанка Клеопатры Ира своей госпоже: «…The bright day is done, and we are for the dark»» (в пер. Б.Пастернака – «День наш миновал. Смеркается»). Однако, по мнению Шиппи, Толкин чувствовал, что у Шекспира нет исключительных прав на эту фразу, которая, по всей видимости, гораздо древнее.

598

Кв. «О ярчайшая из звезд!». См. также прим. к гл.9 ч.4 кн.2, Айя Эарендил Эленион Анкалима.

599

Названия Исенмут и Карах Ангрен представляют собой переводы названия Железная Пасть соответственно на роханский и синдаринский языки.

600

Как и в случае с молитвой Фродо в туннеле Шелоб (см. прим. к гл.9 ч.4 кн.2, …и вдруг ему почудилось, что он видит свет), здесь можно было бы предположить, что свет и вода появляются в ответ на молитву (если понимать молитву как сознательное обращение к высшим духовным силам). Однако утверждать это без оговорок значило бы навязать тексту слишком прямолинейное толкование. Вода могла встретиться хоббитам случайно, а могла явиться в ответ на молитву непосредственно через Вала(ра) Улмо (см. прим. к гл.3 ч.1 кн.1, Гилтониэль! О Элберет!), в ведении которого находились все реки, моря, озера и т.д. С определенностью настаивать на том или ином объяснении нельзя. Шиппи пишет (с.72): «Из «Сильмариллиона» мы узнаем, что вода – стихия Вала(ра) Улмо, и поэтому через воду (море, река) героям часто приходит поддержка; в таком случае происшествие с Сэмом и Фродо начинает казаться не просто совпадением, а «даром». Если пойти этим путем, то, конечно, ощущение сверхъестественной поддержки разрушит все впечатление от мужества друзей–хоббитов, а также уничтожит таящийся в глубине повествования урок о том, что именно так и надлежит вести себя в жизни. Никто из нас не может рассчитывать на помощь Вала(ра); однако, в какой бы Мордор нас ни занесло, наш долг – идти вперед. Заканчивая «Властелина Колец», Толкин подумывал о том, чтобы все–таки уделить идее «помощи свыше» побольше внимания; об этом свидетельствует то, что он ввел в черновики «Сильмариллиона» новый эпизод, связанный с помощью Улмо одному из героев (НС, с.20). По всей видимости, идея воды как освященной стихии и надежного убежища от Черного Властелина начинала ему нравиться все больше и больше. В своих набросках, озаглавленных «Охота за Кольцом» (см. прим. к гл.2 ч.2 кн.1, …в Бри побывали только один или два… – М.К. и В.К.), представляющих что–то вроде послесловия к ВК и написанных в 1955 г., он пишет, что Назгулы (за исключением их предводителя) «боялись воды и избегали касаться ее или пересекать реки, разве только в случае крайней необходимости или посуху, через мост» (НС, с.343). Но как же тогда они добрались до Заселья? Ведь путь лежал через Дикие Земли, где рек немало. Кристофер Толкин замечает, что его отец видел определенную трудность в том, чтобы с достаточной убедительностью обосновать эту идею. Кроме того, подобная концепция сделала бы вмешательство Валар(ов) в судьбы героев чересчур явным, а это во многих случаях совершенно обесценило бы то «в высшей степени правдоподобное чувство одиночества и растерянности», которое испытывали хоббиты в Мордоре».