Властелин колец - Джон Толкин

Вот к мрачной башне Роланд подходит.

Тогда великан говорит: «Ух, ух!

Я чую британской крови дух!»

(Пер. Т.Л.Щепкиной–Куперник)

В итоге, шутит Шиппи, Толкину пришлось написать о «мрачной башне» самому.

581

О том, что в жилах народа, населявшего Дол Амрот, текла эльфийская кровь, говорило, по указанию Толкина (НС, с.265), и то, что у жителей тех краев, в отличие от обычных людей, не росло бороды. По–видимому, кто–то из обитателей этих мест взял некогда в жены одну из спутниц Нимродэли (см. прим. к гл.6 ч. 2 кн.1), заплутавших, как и Нимродэль, по дороге в Гавань. По другой версии, дед Имрахила Ангелимар по прямой линии происходил от Галадора (2024–2129 гг. ТЭ), который был сыном жившего в Белфаласе нуменорца Имразора и эльфийской девы Митреллас, о которой точно известно, что она сопровождала Нимродэль. Согласно легенде, Имразор взял Митреллас в жены против ее воли, и после рождения второго ребенка она тайно покинула дом супруга. Таким образом, в крови Имрахила течет кровь Лесных эльфов Лориэна.

582

Шиппи (с.167) предполагает, что в этом диалоге эльфа и гнома содержится отсылка к евангельской притче о зерне (Мтф, 13:4–8, 18–23): «…вышел сеятель сеять: и когда он сеял, иное упало при дороге, и налетели птицы и поклевали то; иное упало на места каменистые, где немного было земли, и скоро взошло… когда же взошло солнце, увяло и, как не имело корня, высохло; иное упало в терние, и выросло терние и заглушило его; иное упало на добрую землю и принесло плод… посеянное… на доброй земле означает слышащего слово и разумеющего, который и бывает плодоносен…» В разговоре эльфа и гнома о судьбе человечества, по предположению Шиппи, слышится зашифрованное пророчество о Сыне Человеческом.

583

Синд. «пути-(через)-поток».

584

См. прим. к гл.6 ч.2 кн.1, Нимродэль.

585

Синд. «одинокая (река)» (у этой реки, бегущей с гор, не было притоков).

586

Синд. «золотой снег».

587

Синд. «бессмертный». В письме к Э.Роналд от 16 ноября 1969 г. (П, с.402) Толкин пишет: «Алфирин… это цветок, вроде бессмертника, но не такой сухой и шуршащий; маллос – просто красивый цветок, напоминающий колокольчик, переливающийся многими цветами, но более мягкий и нежный».

588

Описание Похода Умерших словно списано с древнеанглийской поэмы «Сэр Орфео», которую Толкин перевел на современный английский (в его переводе впервые опубликована в 1975 г.). Блуждая в глуши лесов, сэр Орфео встречает охотящихся эльфов, но звук эльфийских рогов приглушен, крики едва слышны, а сами всадники кажутся тенями, словно все происходит в неком запредельном мире, куда нет доступа человеку. См. также прим. к «Хоббиту», гл.8.

589

Эта фраза представляется загадочной. Вероятно, в основе ее лежит некое древнее пророчество. Если это не просто риторическая формула, то не исключено, что эта фраза как бы соединяет трилогию с нашим временем, давая понять, что, возможно, истинные Короли – потомки Лутиэн – и по сей день ходят по земле, хотя не исключено, что они не знают о своем происхождении.

590

Поэт У.X.Оден, друг Толкина (см. прим. к этой части, гл.7), писал: «У Зла есть все преимущества, кроме одного, – оно уступает Добру в способности к воображению. Добро способно представить себя на месте Зла: отсюда отказ Гэндальфа и Арагорна пользоваться Кольцом. Но Зло, сделав решительный выбор, уже не может вообразить ничего, что отличалось бы от него самого» («The New York Review of Books», 22 января 1956 г.).

591

См. прим. к гл.2 ч.2 кн.1, …В чем истинная мудрость (о «северной теории мужества»). Шиппи (с.127) пишет: «В известном смысле северная мифология требует и ждет от человека большего, чем христианство, так как она не предлагает ни рая, ни спасения, ни награды за добродетель – только мрачное удовлетворение от сознания собственной правоты. Толкин хотел, чтобы герои ВК жили по этим высоким стандартам. Поэтому он позаботился о том, чтобы они не полагались на слишком легкую победу, и наделил их сознанием возможности поражения, которое может кончиться многолетним владычеством врага… Толкину требовались герои, обладающие мужеством, в котором не было бы посторонних примесей, таких как, например, уверенность в победе, но в то же время способные преодолеть гнев и отчаяние. Можно сказать, что многие мудрые герои ВК часто не имеют никакой надежды на успех и находятся на грани отчаяния – но не поддаются ему».

592

Эхо библейской истории о Давиде и Голиафе. Ср. описание Голиафа (I Царств, 17: 4–5): «…ростом он – шести локтей и пяди. Медный шлем на голове его: и одет он был в чешуйчатую броню, и вес брони его – пять тысяч сиклей меди». Давид не имел доспехов; он «с сумкой и с пращою в руке своей выступил против филистимлянина» (17:40). «Когда филистимлянин поднялся и стал подходить и приближаться навстречу Давиду, Давид поспешно побежал к строю навстречу филистимлянину. И опустил Давид руку свою в сумку и взял оттуда камень и бросил из пращи и поразил филистимлянина в лоб, так что камень вонзился в лоб его, и он упал лицом на землю. Так одолел Давид филистимлянина и убил его; меча же не было в руках Давида» (17: 48–50). Особый иронический смысл словам Имрахила придает то, что, по замыслу Толкина, они произносятся задолго до библейских событий, так что библейская притча выглядит ответом на них. Мальчик с ивовым луком при помощи Бога может победить великана; возможна и победа над Сауроном.

593

Битва у Черных Ворот – кульминационный пункт развития «северной теории мужества» в ВК и является эхом Рагнарёка – конца света в скандинавской мифологии. Рагнарёк – древнеисл. слово, означающее «гибель богов», великую катастрофу, в которой должны были погибнуть все боги (кроме их сыновей) и люди (кроме двоих). Во время этой битвы с порождениями хаоса солнце почернеет, звезды упадут на землю. В конце концов должен явиться великан Сирт с огненным мечом и сжечь весь мир.

Христианство отменило Рагнарёк уверением в конечной победе Добра на земле, всесилием Единого Бога и обещанием вечного воздаяния за добрые дела, за участие в «Божьей битве», где поражение терпят не боги, но демоны. Ярость и отчаяние в этой перспективе потеряли смысл – а это были существенные составляющие «духа Рагнарёка». Однако, пишет Шиппи (с.117), «Толкину хотелось и удержать кое–что из этого духа – хотя бы бесстрашие перед лицом кажущейся безнадежности». И далее: «Сам Толкин был христианином, и ему пришлось столкнуться лицом к лицу с одной из проблем «северной теории мужества» (см. также прим. к гл.2 ч.2 кн.1, В чем истинная мудрость? – М.К. и В.К.), которой он так восхищался: основной источник этой теории – отчаяние, ее дух зачастую – языческая свирепость. Усилия Толкина справиться с этой трудностью хорошо видны в его пьесе–эссе «Возвращение Бьортнота, сына Бьортхельма», опубликованной в 1953 г., за год до ВК. Эта пьеса представляет собой поэтическое послесловие к древнеанглийской поэме «Битва при Мэлдоне», в которой запечатлено поражение англосаксов в битве с викингами в 991 г. и восхваляется несгибаемое мужество дружины вождя англосаксов, которая отказалась отступить, когда погиб сам вождь – Бьортнот (в пер. В.Тихомирова – Бюрхтнот), и сражалась у тела павшего, пока не пал последний воин. Суть этого мужества выражена в словах старого слуги вождя – Бьортвольда (Бюрхтвольда):