Червь-4 - Антон Лагутин

просто необходимо попробовать.

С поля за нашими спинами доносится звук разгорающегося костра. Потрескивают сухие брёвна, пламя быстро пожирает трупы, наполняя воздух запахом жжёной плоти.

Всё это время Дрюня никуда не уходил. Стоял на одном месте, словно терпеливо дожидался, когда я вернусь. Когда мы подходим к нему, он радостно разводит руки.

— Ты сумела уговорить его! — воскликнул Дрюня.

— Его? — удивлённо переспросила Рыжая.

— Неважно. Червяк, ты ей не рассказывал?

— Я ничего ей не рассказывал.

Я считаю, Осси не стоит знать наше истинное положение. Да и судя по всему, Дрюня тоже особо не утруждал себя рассказами о нашем истинном облике.

— Я рад, что Осси тебя уговорила.

— Уговорила? — уже я переспросил с удивлением.

— Ты знаешь, я ведь мог тебя силой заставить пойти со мной. Мог шантажировать. Мог не отдавать столь дорогой тебя предмет. А мог просто дать умереть. Твоё упорное стремление к одиночеству всегда меня выбешивало. Ну вспомни какой мы наводили кипишь на районе! А! Вечно тебя приходилось уговаривать. Но всегда ты мне говорил: спасибо. Когда мне Рыжая рассказала, что ты сам ей предложил пойти ко мне, я подумал, что в принципе, ты её должник. Согласен? Так вот почему бы ей и не позвать тебя с нами. По-хорошему. Без шантажа и бабских уговоров.

— Дрюня, я не удивлён тому, что ради тебя бабы вновь готовы свернуть горы. Что ты такого им наобещал?

— Обещал? Я давно ничего не обещаю. Я им даю! Даю то, чего они больше всего желают. Мир! Понимаешь! МИР!

Дрюня переводит взгляд на Рыжую.

— Подожди нас здесь, я хочу кое-что показать другу.

Дрюня по-дружески закидывает мне руку на плечо, и мы как два закадычных друга топаем в сторону пещеры.

— Вспомни, кем мы были в прошлой жизни? — спросил Дрюня и, не дожидаясь моего ответа, ответил сам: — Никем! Мы были мусором общества. Скисшими отходами в пластиковых мешках из дешёвых магазинов. А знаешь кто мы здесь?

— Паразиты?

— Нет! Мы — Боги! Мы обрели новую жизнь, где мы уже решаем: кто — мусор, а кто достоин существовать рядом с нами. Ты мелко мыслишь. Раздвинь границы своего воображения. Представь, как в просторном каменном замке ты садишься на огромный трон из цельного куска дуба с мягкой кожаной подушкой, а вокруг тебя крутятся бабы всех мастей.

— Мне не нужен трон.

— Глупости! Ты просто еще не нашёл своё место в этом мире! Всем нужен свой трон. Ты ощутил боевой настрой Осси? Можешь думать всё что угодно, но поверь мне: я её не пытал, не залезал к ней в кишки, чтобы хоть как-то повлиять на её разум, не держу её близких в заложниках. Я ничего такого не делал, чтобы можно было сказать, что я её заставил сражаться за мои идеи.

— Она любит тебя?

Дрюня с бульканьем рассмеялся.

— Я же говорю тебе, ничего такого, что может заставить. Я показал им новый мир. И люди выбрали его. Но, как ты знаешь, всегда найдётся уроды и предатели, желающие втюхать людям своё гнильё, лишь бы продать! Набить карманы! Глупцы. Они не думают о будущем, живут одним днём.

Нынешняя философия моего друга кардинально отличалась от той, что я помнил по нашей прошлой жизни. Из человека, живущего одним днём, он вдруг превратился в далеко смотрящего мудреца, думающего не только о своём комфорте, но и о окружающих его людях. Сколько могло понадобиться времени на такое перевоплощение?

— Сколько ты уже здесь? — спросил я.

— Календарь не веду, но по моим наблюдениям, минуло пять зим.

— Ты еще встречал таких как мы?

— Нет. И до последнего надеялся, что я уникальный экземпляр! Но встреча с тобой заставляет думать, что мы с тобой не одни, кто ползает по этой земле. Если есть мы — значит есть и другие. И меня пугает это.

Мимо нас снова проносят тело мёртвого салаги. Его держат за ноги и за одну руку, так как вторая отрублена по локоть. Под потолком разрывается газ зелёным пламенем. Дрюня ладонью разгоняет облачко надоедливых мух и спрашивает меня:

— Как ты родился в этом мире?

— В рыбе…

— Мои первые воспоминания связаны с бурной рекой. Песчаное дно, устланное гладкими камнями и многочисленные стаи мелкой рыбёшки, среди которых плавал и я. Затем острые когти пронзили хрупкое тельце, вырвали из воды. Я чувствовал, как птица раздирала клювом моё тело. Как вспорола моё брюхо, как с животной жадностью вырывала куски плоти. А когда от рыбий тушки остались лишь голова да кости, я наклонился к блестящему рыбьему глазу. И вдруг меня охватил панический испуг. На поверхности глаза я увидел отражение огромного клюва и перьев. Затем я увидел огромные крылья, тянущиеся по обе стороны моего тела. Мои лёгкие наполнились чистым воздухом. Желудок был полон, но кто я именно — этого я еще не понимал.

Долго наслаждаться полётами мне не суждено было. Голод и… я не знаю, как это описать… но меня словно охватило желание убивать… желание свежей крови было невыносимо… Я стал воровать кур. Да-да… Обосновался в лесу рядом с фермой и начал регулярно залетать на обеды. Недолго я радовался, наглость погубила. Стрела пронзила моё тело прямо в грудь. Разум птицы — если это чёрно-белое кино с редкими кадрами инстинктивных импульсов можно назвать разумом — в туже секунду потух, а я остался сам с собой наедине. Вот тогда я и начал подозревать что-то неладное. Моё тело ещё было тёплым, когда острые вороньи клювы разрывали его на куски. Снова я увидел свой новый клюв, снова крылья. Но самое важное — я обрёл себя. Теперь я знал — что я и кто я. Началась новая жизнь. Выживание стало обыденностью. Скучная жизнь в роли тупой птицы быстро утомила. И кстати, я не сразу пришёл к идее, что можно овладеть человеческим телом. Я боялся. Боялся раствориться в желудочной кислоте и умереть. Вот так тупо. Но с каждым днём высасывая соки из птицы, я чувствовал рост собственной силы. Росла уверенность. И я наконец созрел. Придумал план.

Мне повезло. Деревянный дом с маленькой фермой располагался в приличном удалении от ближайших деревень. Мужик жил в полном одиночестве. Он словно был отшельником, живущим в изгнании. Семьи у него не было, и, если что случится, — никто не кинется его искать. В